Надежда Тэффи - Том 2. Карусель. Дым без огня. Неживой зверь

– Ладно, – усмехнулся он. – А как вам не пондравится, тогда что с вами заведем? А?

– Красьте двери этим цветом, слышите? – твердо сказала я и вся задрожала. – Это я вам заказываю. Поняли?

– Ладно, – презрительно скривился он и вдруг деловито направился к ведру с белилами.

– Куда-а! – закричала я не своим голосом. Он даже руками развел от удивления.

– Да за белилами же!

С тех пор прошла неделя. Двери выкрасил другой маляр, выкрасил в настоящий цвет, но это не радует меня.

Я отравлена.

Я целые дни сижу одна и мысленно беседую с ним, с рыжим, бородавчатым.

– Голубчик, – говорю я, – почему же вы не можете без белил?

Он молчит, и жуткая мистическая тайна окутывает это молчание.

Ему, – о, слабое утешение! – ему, неизъяснимому, озарившему странной загадкой мое тусклое время, непонятно зачем пришедшему, неведомо куда ушедшему, рыжему маляру с коричневой бородавкой, посвящаю я эти строки.

И как перед тайной, равной тайне смерти, склоняюсь и благоговейно шепчу:

– Я ни-че-го не по-ни-маю!

Адвокат Недынин в продолжение пятнадцати лет заучивал свои речи перед зеркалом.

– Господа присяжные! Господа судьи! – надрывался он, разъяряясь на собственное отражение, пучившее на него из зеркала круглые глаза. – Господа судьи! Перед вами жертва ростовщицы, так сказать, паука в юбке!

Голос адвоката Недынина, гулкий и раскатистый, заставлял стоном стонать весь дом.

Жена, обвязав голову платком, запиралась в спальне и молча ждала мигрени.

В кухне кухарка говорила горничной, тяжело вздыхая:

– Наш-то опять свою обедню служит, чтобы им всем перелопнуть.

В детской маленький Сережа, надев на голову дурацкий колпак, кричал во все горло:

– Господа присудные! Спереди паук!

Иногда жена, не выдержав пытки, распахивала дверь кабинета и кричала истерически:

– Господи! Разве вы не можете говорить вполголоса?! Ведь это же сплошное варварство вопить на весь дом, как повешенный!

– Я не могу вполголоса, я должен слышать себя как следует; только тогда я могу судить о своей речи, – плавно отвечал адвокат и, откашлявшись, с новой силой принимался за паука в юбке.

Так продолжалось пятнадцать лет. На шестнадцатом году он купил себе в рассрочку диктофон.

Принесли машину вечером, свинтили, показали. Адвокат ликовал. В этом приятном занятии помогали ему жена и брат жены – честная, светлая личность.

– Этакая прелесть! – восторгался адвокат. – Этакое удобство! Я прямо говорю свою речь, затем нажимаю кнопку и слушаю ее со всеми интонациями и красотой переливов моего голоса! Слушайте! Слушайте!

Он нажимал кнопку, и из рупора машины тихо хрипела продиктованная фраза.

«Господа присяжные! Господа судьи! Перед вами жертва притонодержательницы, этого паука в юбке».

– Удивительно! – ликовала светлая личность. – Интересно знать, что чувствовал Эдисон, когда изобретал эту штуковину?

– Дай, я что-нибудь спою, – предложила жена. – Интересно, как он пение передает.

Но муж остановил строго:

– Это деловой аппарат, а не для ерунды…

Вошла горничная Гаша с сонными, запухшими глазами:

– Я вам, барыня, не нужна? Так я спать пойду.

– Постойте, Гаша, постойте, – засуетился адвокат, – смотрите, какая штучка. Видали вы такую штучку?

Гаша сонно повела глазами.

– Нет, не видали.

– Еще бы! В деревне у вас такой нет!

– Нету в деревне, – не спорила Гаша.

– А что я вам сейчас покажу! Вот, слушайте!

Он нажал кнопку, и рупор закряхтел:

«…Госп…даа п…сяжные. Перед вами жертва кассира, этого паука в штанах».

– А что? Каково? Ха-ха!

Гаша тупо моргала.

– Подождите! – сказала светлая личность. – Нужно ей объяснить, в чем дело, а то она еще перепугается. Слушайте, Гаша! Вы, смотрите, не подумайте, что это нечистая сила, какой-нибудь черт или что-нибудь в этом роде. Черта, не к ночи будь сказано, совсем не существует; вы это знаете.

– Зачем же ты говоришь «не к ночи будь сказано», – остановила личность сестра.

– Ну, это я так, в духе народного языка. Ну-с, милая моя, итак, эта самая штуковина только с первого взгляда кажется хитрой, а на самом деле…

– Постой, ты не так, – перебил адвокат. – Нужно сначала объяснить внешний вид. Вот, Гаша, видите, – аппарат этот передвигается на колесиках, вот тут смазывается маслом, здесь щеточка для обтирания пыли…

– Погодите! – оборвала адвоката светлая личность. – Ведь ее поражает не то, что надо пыль вытирать, а самый новый принцип. Вот, слушайте, Гаша: случалось ли вам когда-нибудь исследовать внутреннее устройство фотографической камеры? При этом, наверное, внимание ваше привлекал объектив, играющий роль преломляющего хрусталика нашего зрительного органа. Так как…

– Нет, это слишком сложно, – остановил его адвокат. – Нужно просто и ясно. Видали ли вы, Гаша, когда-нибудь звезды? Поняли?

– Поняли, – вздохнула Гаша.

– Ну-с, итак, поднимая каждый вечер глаза к небу, вы на что натыкаетесь?

– Да я что, я не натыкаюсь…

– Как не натыкаетесь? А на звезды? Вы натыкаетесь взором на звезды первой величины, и так далее… Но не в этом дело. Дело в том, что многие из этих звезд уже давно погасли, но лучи их, преодолевая мировое пространство, – понимаете? – дохо…

– Понимаем! – безнадежно вздохнула Гаша.

– Доходят до нас…

– Подожди, подожди, дай мне досказать! – не вытерпела светлая личность. – У тебя нет навыка говорить с народом. Ну-с, Гаша, так вот штуковина эта самая вмещает в себя тот же принцип по отношению к нашему слуху, как фотографический аппарат по отношению к нашему глазу. Поняли?

– Поняли…

– Отлично! Теперь объясню действие аппарата наглядно. Главное дело в этой штуковине, конечно, мембрана. Поняли?

– Поняли! – шепнула Гаша и закрыла глаза.

– Ну-с, мембрана, это – очень простая штуковина. Главное то, что она колеблется. Поняли? Вибрация. Вот, например, если вы возьмете какую-нибудь пластинку и начнете на нее кричать разные слова, она, конечно, будет дрожать. Поняли? Ну-с, а если потом, под влиянием действия какой-нибудь энергии, я заставлю ее так же дрожать, то вы, разумеется, начнете произносить те же самые слова, что вы произносили раньше. Что и требовалось доказать! Поняли?

Личность ухарски вскинула голову и хлопнула себя по бокам.

– Ну, что за глупость! – удивилась жена адвоката. – Очень мне нужно повторять, что она там надрожит! Нет, ты совсем не так объясняешь.

– Ах, голубушка, ведь это же принцип!

– Подождите, – вмешался адвокат. – Дайте же мне хоть слово сказать! Слушайте, Гаша, когда вы наблюдаете колебание эфира…

– Ну, что ты за вздор говоришь! – рассердилась жена. – Есть ей время заниматься ерундой! Подожди, не мешай, я сама объясню. Слушайте, Гаша, совсем нет ничего удивительного. Просто электричество. Ведь, зажигаете же вы лампочки по десять раз в вечер, и не удивляетесь. Ну, значит, и тут нечего удивляться. А теперь можете идти.