Борис Васильев - Завтра была война (сборник)

– Что со мной было? – Искра послушно выпила капли.

– Ничего страшного, у девочек это бывает. Ну, чего краснеешь? Дело естественное, растешь, а тут еще, видать, понервничала. Ты берегись, большая уже, понимать должна.

– Да, да, спасибо. А как я… Я сама к вам пришла?

– Директор принес, Николай Григорьевич. Прямо как доченьку, только что не целовал.

– Ужасно, – прошептала Искра.

– Ну, ты в порядочке? Тогда Николая Григорьевича кликну, он в коридорчике дожидается.

Она выглянула за дверь, и тотчас же вошел директор. Искра хотела встать, но он сам сел рядом на скользкую клеенчатую кушетку.

– Как дела, хороший человек?

– А откуда вы знаете, что хороший? – спросила Искра, улыбаясь.

– Ох, и трудно же догадаться было! До дома дойдешь или, может, машину где выпросить?

– Дойдет! – махнула рукой сестра.

– Дойду, – подтвердила Искра.

– Да и провожатых у тебя достаточно. А собрание будет через неделю, так что не волнуйся пока. Я сам в райком звонил.

– А Вика?

– А с Люберецкой пока ничего хорошего не обещаю. – Директор нахмурился и встал, привычно оправляя гимнастерку под ремнем. – Я поговорю, сделаю что смогу, но ничего не обещаю. Сама понимаешь.

– Понимаю, – вздохнула Искра. – Ничего я не понимаю.

В коридоре ждали Зиночка, Вика, Лена, Пашка, Жорка и Валька Александров.

– А где Артем?

– Ушел, – сказал Жорка. – Вернулся, взял сумку и потопал прямо с урока.

– Хоть о Шефере-то не беспокойся, – поморщился директор. – Ну, в другой школе будет учиться, не пропадет. Если бы просто драка, а…

– А драка, Николай Григорьевич, была справедливой, – сказал Валька Александров. – Я в тот день болел и могу беспристрастно обрисовать.

– Артем дрался из-за меня, – вдруг призналась Зина. – Потому что я ходила с Юркой в кино.

– Из-за тебя? – почему-то очень радостно удивился директор. – Точно из-за тебя?

– А что, из-за меня и подраться нельзя?

– Можно, – сказал Николай Григорьевич. – Можно и нужно. Только чтоб Артему твоему полегче было, напиши-ка ты мне, Коваленко, докладную.

– Что? – испугалась Зиночка.

– Ну, записку. Изложи, как было дело, вскрой причины. Полякова тебе поможет. И завтра, не позже.

– А зачем?

– Ну надо же, надо! – почти пропел директор. – Гора с плеч свалится, если будет такая записка, понятно?

Искру провожали до самого подъезда. Вначале она и слышать об этом не хотела, но на сей раз ее не послушались, и это было очень приятно. Возле дома постояли, погалдели, посмеялись и стали расходиться. Только Вика не торопилась.

– Идем, Вика! – крикнула Лена. – Нам по пути, и у нас есть Пашка.

– Я догоню. – И, когда все отошли, сказала: – Спасибо тебе, Искра. Папа не зря говорил, что ты самая лучшая.

Воспоминания о папе Вики были для Искры неприятны: ей уже казалось, что теперь-то она знает, кто он такой, этот папа. И чтобы скрыть то, что подумала, вздохнула:

– С комсомолом будет очень трудно, Вика.

– Я знаю. – Вика говорила спокойно, точно повзрослела за эти дни на добрых двадцать лет. – Мне все объяснила Валентина Андроновна. Мы долго говорили с ней наедине: Николая Григорьевича куда-то вызывали, и вернулся он какой-то… Какой-то не такой.

– С комсомолом будет трудно, – повторила Искра: для нее это было сейчас самым главным. – Но ты не отчаивайся, Николай Григорьевич обещал что-нибудь сделать.

– Да, да, – грустно улыбнулась Вика. – А потом, ведь собрание только через неделю.

Они опять крепко пожали друг другу руки, опять хотели поцеловаться и опять не поцеловались. Разошлись.

Искра заставила Зину написать записку, сурово отредактировала ее, убрав ненужные, с ее точки зрения, эмоции, и отнесла директору.

– Добре, – сказал Николай Григорьевич. – Может, и выгорит.

Вызвал через два дня:

– Оставили архаровца. Передай, чтоб завтра же явился.

Искра была в таком радостном настроении, что не выдержала и сбежала с последнего урока. Проехала трамваем, влетела в дом, постучала. Дверь открыла мама.

– А где Артем? – задыхаясь, выпалила Искра.

– Как так – где Артем? – В глазах матери мелькнул испуг. – Разве он не в школе?

– Нет, это я не в школе, – поспешно пояснила Искорка. – Я не была в школе и думала…

Тут она виновато замолчала и начала краснеть, потому что мама Артема неодобрительно качала головой.

– Ты не умеешь врать, девочка, – вздохнула она. – Конечно, это хорошо, но твоему мужу придется несладко. Ну-ка, иди на кухню и рассказывай, что такое ужасное натворил мой сын.

И Искра честно все рассказала. Все – про драку, а не про Вику. Про драку и скандал с классной руководительницей, а о том, что Артем выругался, умолчала. И хотя умолчание тоже есть форма лжи, с этой формой Искра как-то уже освоилась.

– Ай, нехорошо драться, – сказала мама, улыбаясь не без удовольствия. – Он смелый мальчик, ты согласна? У такого отца, как мой муж, должны быть смелые сыновья. Мой муж был пулеметчиком у самого Буденного, и я таскалась за ними с Матвеем на руках. Так вот, я уже все знаю. Этот негодник – я говорю о Тимке, – этот махновец прячется у Розы и Петра. А потом приходит домой и делает себе уроки. Очень трудно воспитывать мальчиков, хотя, если судить по Розочке, девочек воспитывать еще трудней. Сейчас я тебе объясню, где живут эти странные люди, у которых нет даже поварешки.

Мама растолковала, как найти общежитие, и Искра убежала, успев, правда, съесть два пирожка. Она быстро разыскала нужную комнату в длиннющем коридоре, хотела постучать, но за дверью пел женский голос. Пел для себя, очень приятно, и Искра сначала послушала, а уж потом постучала. Роза была одна. Она гладила белье, пела и учила «Строительные материалы» одновременно.

– Сейчас придет, – сказала она, имея в виду Артема. – Я послала его в магазин. Ты – Искра? Ну, правильно, Артем так и сказал, что если кто его найдет, то только Искра.

– А вы Роза, да? Мне Артем рассказывал, что вы из дома ушли.

– И правильно сделала, – улыбнулась Роза. – Если любишь и головы не теряешь, значит, не любишь и любовь потеряешь. Вот что я открыла.

– Давайте я вам буду помогать.

– Лучше говори мне «ты». Спросишь, почему лучше? Потому что я глажу рубашки своему парню. – Она вдруг скомкала рубашку, прижала ее к лицу и вздохнула. – Знаешь, какая это радость?

– Вот вы… ты говоришь, что любить – значит терять голову, – серьезно начала Искра, решив разобраться в этом заблуждении и немножечко образумить Розу. – Но голова совсем не для того, чтобы ее терять, это как-то обидно. Женщина такой же человек, как и…

– Вот уж дудочки! – с веселым торжеством перебила Роза. – Если хочешь знать, самое большое счастье – чувствовать, что тебя любят. Не знать, а чувствовать, так при чем же здесь голова? Вот и выбрось из нее глупости и сделай себе прическу.