Александр Успенский - На войне. В плену (сборник)

Потеря знамени, которое он хранил, как святыню, стоила ему жизни [29].

Как последствие находки знамени в церкви одного из лагерей, произошло следующее.

Немцы прямолинейны, и высшей немецкой лагерной инспекцией отдан был строжайший приказ: в один день тщательно обыскать все церкви в лагерях, с целью найти там спрятанные знамена.

26 августа 1916 года наша Святыня и Утешение в плену, оригинальная «церковь-чердак», была совершенно разрушена! Немцы с усердием, пристойным в этом случае диким варварам, а не христианам, совершили грубое святотатство. Они ночью, пока мы спали, разыскивая знамя, разломали на мелкие куски весь иконостас и все образа в алтаре и церкви!

Когда утром следующего дня (27 августа) я как ктитор церкви пошел для некоторых работ в церковь, вход на чердак оказался запертым, и на мою просьбу в комендатуре дать мне ключи я получил отказ. Также отказали выдать ключ и священнику. Мы недоумевали, в чем дело.

Горестное событие как раз совпало с посещением нашего лагеря второй русской сестрой милосердия (27 августа, 12 часов дня). Это была госпожа Оржевская, статс-дама Русского Двора, посетившая в Германии в числе других и наш лагерь.

Она, так же как и сестра милосердия Казем-Бек, привезла нам привет от России, а от Царицы и подарок нашему лагерю – тысячу золотых марок. Она поведала нам, что делается в России и на фронте и расспрашивала нас о наших нуждах.

Утром, до ее приезда, мы уже успели узнать от переводчика, что в церкви нашей был обыск (что искали – он не сказал), и поэтому она совсем закрыта. «Но, – сказал он, – комендант разрешил отправлять Богослужение в манеже». Это сообщение показалось нам подозрительным. Старший в лагере, батюшка и я рассказали приехавшей сестре о причудах и разных возмутительных выходках коменданта и теперь, ввиду закрытия церкви, мы просили сестру потребовать открыть чердак-церковь и посмотреть, что там делали немцы.

Комендант, сопровождавший по лагерю сестру и ее спутника-испанца (как представителя нейтральной державы), сначала отказал ей в этой просьбе, но когда, при осмотре помещений, подошли мы с нею к двери, ведущей на чердак, я шепнул ей: «Здесь наша церковь»; она и ее спутник-испанец настойчиво потребовали от коменданта показать помещение церкви, что, согласно условию осмотра лагерей русскими и немецкими сестрами милосердия, он обязан был исполнить, и он согласился. Появился солдат с ключами. Сестра милосердия, испанец, старший в лагере, священник, я и еще несколько офицеров по лестнице вошли на чердак и открыли дверь в церковь.

Никогда не забуду я того страшного впечатления и волнения, какое овладело мною при виде представившейся нашим глазам картины!

Церковь пропала! Пропал тот оригинальный, красивый храм молитвы, построенный руками офицеров на чердаке, храм, которым любовались и восторгались, без различия веры, все пленные и сами немцы! Опять перед моими глазами предстал обыкновенный большой чердак. Но ужас состоял в том, что здесь, на полу, в огромные кучи свалены были разломанные престол и жертвенник, иконы, царские двери, порванные на мелкие куски священные картины, причем осколки из дерева и картона иконостаса, крестов, дверей, колонн и разных резной работы орнаментов валялись по всему полу чердака!

Увидав эту картину, священник громко воскликнул: «Господи, помилуй!» Сестра милосердия, вынув платок, начала плакать… Потом, обратясь к коменданту, начала страстно укорять его. Майор, кажется, сказал ей, что он «тут ни при чем, повеление свыше»… Конечно, мы сразу догадались (вспомнив рассказ двух солдат-денщиков), какое это было «повеление свыше», чего искали в церкви немцы, но все-таки мы не ожидали такого разрушения нашего храма, нашей святыни! Мы все были поражены и святотатством, и варварством: ведь для отыскания спрятанного в церкви знамени могли немцы пригласить священника и ктитора и в их присутствии тщательно все осмотре ть, не разоряя храма и без поругания святыни. Да, «сатана правит свой бал на земле!» – повторил я еще раз про себя [30].

В пять часов вечера того же 27 августа сестра милосердия госпожа Оржевская собрала нас всех в столовой (большой зал). Здесь мы усадили ее на кресле посреди комнаты, а сами расположились вокруг нее на скамейках амфитеатром. Сначала она обсуждала с нами общие вопросы о нашем содержании в плену, режиме, довольствии, прогулках и т. д. Потом вызывала некоторых из офицеров, передавая им сведения об их семьях, и, наконец, записывала наши личные просьбы и нужды, чтобы по возможности удовлетворить их там, в России.

Снабжение других лагерей иконами и свечами. Похороны пленного офицера в Рейхенбахе. Самоубийство английского офицера и его похороны в Гнаденфрее.

Благодаря энергичному вмешательству сестры милосердия последовало разрешение возобновить устройство церкви на чердаке, и сейчас же после ее отъезда священник и я пригласили некоторых офицеров для этого святого дела. Мы составили смету, собрали среди офицеров небольшую сумму денег и приступили к работе.

Опять главными работниками по устройству нового храма на чердаке явились те же лица, которые устраивали и прежний разоренный немцами храм, а именно: подъесаул Н. М. Семенов, полковник Шебуранов, штабс-капитан В. В. Орехов, подпоручик Отрешко, военный чиновник В. И. Николаев, рядовой Дроздов и другие.

Как раз в это время присланы были на мое имя из разных мест России иконы и священные картины, рисованные на дереве и на холсте масляными красками, высокохудожественной работы, а именно:

Образ Св. Троицы, рисованный масляными красками на дереве, присланный Вторым кадетским корпусом из Москвы; он помещен над Жертвенником в Алтаре.

Образ Воскресения Христова, масляными красками на холсте, помещен на Горнем месте в Алтаре – прислан из Москвы госпожой Синицыной (на имя прапорщика Н. В. Синицына). К нему была сооружена рама мозаичной работы – лента с четырьмя Георгиевскими крестами по углам (работы капитана К. Н. Колпака).

На иконостасе местные иконы: Иисус Христос Вседержитель и Божия Матерь «Утоли моя печали» – обе масляными красками (издание Троице-Сергиевой Лавры), присланы из Москвы госпожой Ш‑ой.

Образа почти всех двунадесятых праздников, в металлических ризах на дереве, – присланы из Москвы госпожой Крикмейер и госпожой Жуковской, размещены в иконостасе и на стропилах.

«Тайная Вечеря», масляными красками, художественной работы, помещена над царскими вратами – прислана из Воронежа госпожой Б-ой.

Образ Вознесенья и две хоругви, рисованные на полотне масляными красками – работы профессора живописи Кушелева из Петрограда, и много других.