Иван Истомин - Первые ласточки

— Сходим, посмотрим поближе, — сказала Кузь-Матрена и пошла наискосок, меся бахилами грязь.

Старуха Анн, смеясь в душе, только покачала головой и двинулась за Длинной Матреной.

Будилов в воскресенье пошел на стройку. Надо еще раз подумать, оценить — где и что использовать из запаса строительного материала. Радиомачту, можно сказать, построили. Осталось зацементировать площадку, но цемента нет еще и не будет до баржи. Сложили каменную моторку, маленький домик, но покрыть крышу не хватило листового железа. И здание под почту и телеграф тоже не готово — нет стекол. И еще следует поставить столбы по всему селу, протянуть провода, освоить оборудование. Хватит дел, считай, на весь год! Хоть бы успеть к десятилетию Октября. Нужно торопиться, на лето осталось мало людей — все на рыбном промысле, кроме Варов-Гриша, Сеньки Германца и еще кое-кого. Днем они помогают Будилову, а вечером рыбачат недалеко.

Будилов, грузный и широкий, в расстегнутой белой косоворотке, в сапогах, без кепки, задрав голову, смотрел вверх. Любовался радиомачтой, кажущейся хореем на тридцатипятиметровой высоте. Она будто падала на него с высоты, задевая облака. Он смотрел и улыбался.

Между каменной моторкой и неоконченной почтой возникли Кузь-Матрена и Анн, запыхались, запалились на подъеме, увидели чужого человека и остановились — боязно сослепу. А тот услыхал вздохи старух, оглянулся и шагнул навстречу.

— Вы что, мамаши? Хотите посмотреть, как мы строим? — пробасил Будилов. — Во-от мы какую радиомачту сварганили — выше колокольни!..

— Выше!.. Ой выше! — Кузь-Матрена услышала громкий голос и ответила по-русски: — Сичас посмотрим…

— Югыд-би… — сказала по-зырянски Анн. — Я не вижу далеко, потому и пришла ближе…

Однако Будилов понял ее.

— Вы туда, туда идите, где я стоял, — он готов был подталкивать робко идущих старух. — Во-он видите вверху? Тоненький, будто хорей, а ведь целое бревно в натуре…

Старухи задрали головы вверх, молча смотрели с минуту и вдруг заорали-завопили!

— О-о-ой!.. Па-адает!.. — И кинулись бежать в разные стороны. Кузь-Матрена, бросив посох, неслась аршинными шагами, будто и век не пользовалась палкой.

— Куда, мамаши?!. — Будилов не знал, за кем бежать. — Не бойтесь! Не упадет мачта!..

Но старухи были далеко внизу. Они все бежали и бежали по кочкам, по грязи, устали наконец и остановились, тяжело дыша.

«Испугал я старушек — одна даже кинула посох. Черт дернул меня сказать, чтоб смотрели на конец мачты», — подумал Будилов.

— Вот посох-то жалко, — заговорила Кузь-Матрена чуть не плача. — Не знала и век не хочу знать, как делают югыд-би али это… как его… радиво… Без них проживу…

Анн вздохнула и заметила в руке цветущий багульник, почти совсем несмятый, в нежных цветах.

— Но багульник-то сохранила я… Охо-хо!.. — И, остерегаясь, обходя лужи, пошла к ближней завалинке, чтоб отдохнуть.

Кузь-Матрена, ворча, поплелась за ней, но увидела тын-изгородь и выдернула из него палку. Испытав посох, заулыбалась:

— Этот даже лучше…

— И багульник сохранен у меня… Еще целый, смотри… Но сильно нюхать нельзя… голова болит…

— Ничего. Пусть поболит сладко, как в молодости. Эх, девка! — засмеялась Кузь-Матрена, и они попеременно склонялись к багульнику, будто в первый раз видели его.

А ребята в это время, подражая взрослым, тоже строили во дворе радиомачту. Шуму было — не разбери-поймешь! Руководил стройкой Петрук, а Илька смотрел со стороны и подсказывал:

— Не так, не так! Криво ставите мачту! Упадет — окно разобьет!..

Мачта была собрана из трех частей: внизу — оглобля, повыше — старый, обломанный хорей и еще выше — удилище. Делали как настоящую, как видели на стройке. Петрук, оставив ребят держать мачту, отошел в сторону посмотреть.

— Верно, криво стоит! Илька прав. Надо прямо. — Он взялся отпускать одну из трех веревок-растяжек.

— Охо-хо… — В калитке появилась бабушка Анн и остановилась. — Батюшки-и!.. Что вы делаете! И здесь мачта! Ой, беда-беда! — Она отошла немного назад, оставив раскрытой калитку.

— Иди, бабуня, не бойся! — Петрук придерживал мачту. — Проскочи под веревками!

— Нет, нет… — твердила старуха. — И разобьете окна, если упадет…

— Не разобьем, — смеялся Петрук, ослабляя веревку. — Будет как штык стоять!..

— Будет югыд-би! — вторили ребята.

Илька подправил:

— Радио!..

— Р-радиво!.. — закричал Федюнька.

— Ой, беда-беда!.. — взволновалась опять бабушка Анн, не зная, что делать. Кинулась вперед, горбясь и переваливаясь с боку на бок, и быстро проскочила под веревками. Оглянулась, вздохнула облегченно и подошла к Ильке…

Илька обрадовался:

— Бабушка пришла!.. Бабушка с багульником…

— Пришла… — облегченно вздохнула старуха и опустилась рядом с внуком.

Она поведала, как была на старом кладбище, на могиле деда, а потом вместе с Кузь-Матреной пошли на новое кладбище и их дернуло посмотреть, где делают югыд-би, и что из того вышло.

— А пришла сюда — то же самое, тоже делаете югыд-би… — жаловалась бабушка.

— Правда, бабуня, большая мачта падала на вас?

— Истинно! Вот те крест!.. — Старуха перекрестилась.

Петрук загоготал:

— Брехня! Вон стоит большая мачта! Я вижу отсюда. Никогда не упадет. Это только кажется, если смотреть снизу на самый верхний кончик, а вверху бегут облака. Вот установим нашу мачту — тоже будет падать.

— Ой, надо удирать!.. — Старуха Анн, пыхтя, встала с места и повернулась к Ильке. — На, бери багульник. Только не нюхайте — голова заболит. Лиза тебе прислала с кладбища. Али ты стал забывать ее?

— Не-ет, — рассеянно ответил Илька, беря багульник с белыми пахнущими цветочками.

Ребята, смеясь, понюхали багульник и отошли к мачте, а Илька задумался — вспомнил Лизу.

«Вот была бы Лиза живая, она бы первая увидела, как я сам добыл ерша, — размышлял Илька. — Сам. Удочкой. Весной еще. Вот радость-то была у меня! Сразу пошел домой — похвастаться. И про Лизу не вспомнил. А про нее ведь нельзя забывать — она первая показала мне дорогу к реке…» — И Илька тяжело вздохнул, согревая в руках багульник.

Сторожиха Силовна была незамужней и жила при школе с детьми, имела корову. Силовна на селе слыла доброй женщиной. Среднего роста, плотная, спокойная и какая-то мягкая с людьми. Она не ссорилась с учениками, хотя они порою и досаждали ей.

Гриш и Елення присмотрели Силовну в помощники себе, готовясь к Илькиному поступлению в школу. Ильку надо раздеть в школе — снять с него малицу, куда-то верно положить, чтоб потом не искать. Обледенелые костыли прибрать зимой, да мало ли чего не понадобится при положении Ильки.

Якова Владимировича, своего первого учителя, видел случайно Илька летом — Илька удил с лодки, а тот проезжал на калданке мимо.