Борис Зайцев - Том 8. Усадьба Ланиных

1. Я находился уже там, где гул
Воды, падающей в другой круг,
Подобен гудению пчел в улье,
4. Когда три тени одновременно отделились,
Отбегая от ватаги, проходившей
Под дождем едкого мучения.
7. Они приблизились к нам и кричали:
«Остановись, ты, по одежде кажущийся
Родом из порочной нашей страны».
10. О, сколько ран увидел я на их телах,
Свежих и старых, нанесенных пламенем,
Еще и посейчас скорблю, лишь о них вспомню.
13. При их криках Учитель мой остановился,
Обратил лицо ко мне и сказал: «Теперь
Подожди, с этими следует быть учтивым.
16. И если бы ранящий огонь не был
Свойствен этому месту, я бы сказал,
Что скорей тебе следовало бы спешить, чем им».
19. Они вновь начали, когда мы остановились,
Давнюю жалобу; и подошедши к нам,
Все трое образовали из себя круг.
22. Как обычно делают борцы, голые и намасленные,
Примериваясь к жертве и соображая преимущества,
Прежде чем начать бой и наносить удары,
25. Так в кружении каждый обращал
Ко мне лицо, и обратно шеям
Совершили ноги непрерывное движение.
28. «Увы, хотя горестность этого зыбкого места,
И его окраска и обнаженность, – начал один из них, –
Располагают презирать и нас и просьбы наши,
31. Все же да подвигнет наша слава твою душу
Сказать, кто ты, чьи живые ноги
Попирают Ад столь уверенно.
34. Этот, по чьим следам, видишь, я ступаю,
Сколь ни наг, ни общипан, шествуя сейчас,
Принадлежал к роду высшему, чем ты думаешь.
37. Он был внуком доброй Гвальдрады,
Гвидо Гверра звали его, и в своей жизни
Совершил он достаточно разумом и мечом.
40. Другой, топчущий за мною песок, – Теггьяйо
Альдобранди, голос коего
Надлежало бы получше слушать там на земле.
43. И я, вознесенный на крест вместе с ними,
Был Якопо Рустикуччи; и право,
Надменная жена более всего навредила мне».
46. Если бы я был в безопасности от огня,
То бросился бы туда к ним вниз;
И думаю, Наставник не противился бы этому.
49. Но так как я обжегся бы и сжарился,
То боязнь победила мое доброе намерение,
Побуждавшее меня обнять их.
52. Затем я начал: «Не презрение, но боль
За вашу участь так овладела мною,
Что долго я не мог избавиться от нее,
55. Как только этот Повелитель мой сказал
Слова, давшие мне понять, что
Приближаются такие люди, как вы.
58. Из вашей страны я и всегда
С горячностью передавал и выслушивал все
О ваших подвигах и почтенных именах.
61. Я покидаю горечь и иду за сладкими плодами,
Обещанными мне праведным Вождем,
Но прежде мне надлежит спуститься вглубь».
64. «Пусть долго еще сопровождает душа
Тело твое, – ответил он тогда, –
И пусть светится твоя слава после тебя.
67. Изящество и доблесть, скажи, живут ли еще
В нашем городе, как подобает,
Или все это изгнано из него?
70. Ибо Гульельмо Борсьере, страждущий с нами
Еще недолго, и с другими идущий,
Не мало мучит нас своим рассказами».
73. «Новые люди и внезапные обогащенья
Породили гордость и распущенность в тебе,
Флоренция, и ты сама себя оплакиваешь»,–
76. Так вскричал я, подняв голову.
Три же тени, принявшие это за ответ,
79. Взглянули друг на друга, как смотрят, слыша истину.
«Если и во всех случаях так легко для тебя, –
Ответили они, – удовлетворить ближнего,
То счастлив ты, говоря подобным образом.
82. Потому, если выйдешь из этих мрачных мест
И, возвратясь, увидишь чудные звезды,
То когда захочется тебе сказать: „Я был там“,
85. Сделай, чтобы говорили и о нас».
Затем они нарушили круг, и в беге
Крыльями казались их проворные ноги.
88. Нельзя было бы произнести аминь
Столь быстро, как они исчезли,
Поэтому Учитель рассудил тронуться.
91. Я следовал за ним, и пройдя немного,
Мы услышали гул воды так близко,
Что слова наши почти заглушались ею.
94. Как та река, что обладает собственным путем,
Сперва от Монтевезо на восток,
С левого склона Апеннин,
97. Называющаяся вверху Аквакета, а затем
Изливающаяся в низменное ложе
И в Форли меняющая имя;
100. Как ревет она, свергаясь одним махом
С крутизны гор, над Сан Бенедетто,
Который должен был бы приютить тысячи;
103. Так свергнувшись со скалы вниз,
Гудела эта красноватая вода,
Которая могла бы и вовсе оглушить.
106. Я был обвязан некоей веревкой,
И с ее помощью однажды думал
Уловить пантеру с пятнистой шкурой.
109. А затем, снявши ее с себя,
Как приказал мне Вождь,
Я подал ее ему, свернув клубком.
112. Тогда он обратился в правую сторону,
И довольно далеко от берега
Бросил ее вниз, в глубокую пропасть.
115. «Что-либо новое должно ответить,–
Сказал я себе, – на новый знак,
За которым следит взор Учителя.
118. О, сколь осторожным следует быть
С теми, кто не только видит действия,
Но проникает разумом и в мысли!»
121. Он мне сказал: «Скоро подымется наверх
То, чего жду и что тебе мерещится;
Скоро надлежит ему явиться тебе».
124. Всегда человек должен закрывать уста, сколько может,
Перед истиной, имеющей вид лжи,
Ибо она безвинно опозоривает его.
127. Но здесь я не могу молчать и стихами
Этой Комедии, клянусь тебе, читатель,
Да не лишатся они долгой благосклонности,
130. Что я видел, как по мутному и темному воздуху
Приближался, плывя вверх, некий образ,
Удивительный даже для мужественного сердца;
133. Подобно этому выныривает спускавшийся в воду,
Чтобы освободить якорь, зацепившийся
За скалу или за нечто иное в море,
136. И, распростирая руки, поджимает ноги.

1. «Вот зверь с остроконечным хвостом,
Проходящий через горы, рушащий стены и оружия,
Вот он, наполняющий весь мир зловонием», –
4. Так обратился ко мне мой Вождь,
И сделал ему знак приблизиться к краю
Мраморной дорожки, по которой проходили мы.
7. И этот отвратительный образ обмана
Явился и приблизил голову и грудь,
Но не вытащил на берег своего хвоста.
10. Лицо его представлялось лицом настоящего человека,
Столь гладка была снаружи его кожа,
Все же остальное туловище змеиное.
13. Две волосатые до подмышек лапы были у него.
Спина же и грудь, и оба бока
Испещрены узлами и кружочками.
16. Более пестрых тканей не изготовляли
Никогда ни турки, ни татары,
И не пряла подобных даже и Арахнэ.
19. Как иногда стоял у берега лодки,
Частию в воде, частию на суше,
И как там, у обжор немцев,
22. Приседает бобер, готовясь к охоте,
Так держался и мерзейший зверь
У рубежа, опоясывающего камнем пески.
25. В пустоте извивал он свой хвост,
Поднимая вверх ядовитую развилину,
Вооружавшую его конец наподобие скорпиона.
28. Вождь сказал: «Теперь надлежит нашему пути
Отклониться немного к этому
Злобному животному, растянувшемуся там».
31. Поэтому мы спустились вправо
И прошли десять шагов по краю,
Чтобы лучше избежать песка и пламени.
34 И когда приблизились к нему,
Несколько далее увидел я на песке
Людей, сидевших недалеко от пропасти.
37 Здесь мне сказал Учитель: «Чтобы ты имел
Полное понятие об этом круге,
Иди теперь и посмотри на участь их.
40. Да будут там недолги твои слова.
До твоего возвращения я поговорю с этим,
Чтобы он уступил нам крепкие свои плечи».
43. Так к самому последнему пределу
Того седьмого круга, в полном одиночестве,
Направился я; там сидели горестные люди.
46. Глазами выдавали они свою скорбь.
Туда, сюда устремляли они руки,
Укрываясь ими и от пара, и от горячего песку.
49. Не иначе летом отбиваются собаки
То мордами, то лапами, когда их кусают
Блохи, или мухи, или овода.
52. Обратив взор на лица некоторых,
На кого падал мучительный огонь,
Я не узнал никого, но заметил,
55. Что на их шеях висели кошели
Известного цвета и с известным знаком,
И, казалось, что их взоры паслись на них.
58. И когда разглядывая я подошел к ним,
То на одной желтой сумочке увидел
Голубое с обликом и видом льва.
61. Затем, продолжая путь своего взгляда,
Я усмотрел другую суму, краснее крови,
С изображением гуся белее масла.
64. И тот, чей голубой и толстой свиньей
Был отмечен белый мешочек,
Сказал мне: «Что делаешь ты в этой яме?
67. Уйди отсюда, и так как ты еще не умер,
Знай, что мой сосед Виталиано
Будет сидеть здесь, слева от меня.
70. Среди этих флорентинцев я из Падуи,
Часто оглушают они мой слух
Криками: «Выходи, самый главный,
73. Неси суму с тремя клювами».
Затем он скривил рот и высунул
Язык, как бык, облизывающий ноздри.
76. И я, боясь остаться дольше, чтоб не огорчить
Того, кто наставлял меня побыть немного,
Повернул назад от душ усталых.
79. Я застал Вождя моего уже сидящим
На крупе дикого животного;
И он сказал мне: «Будь же тверд и мужествен.
82. Отсюда сходят лишь по таким лестницам;
Садись вперед, я хочу быть посредине,
Чтобы хвост не причинил тебе вреда».
85. Как тот, к кому столь близок озноб четырехдневной
Лихорадки, что у него побелели уже ногти,
И он дрожит от одного взгляда на тень,
88. Таков стал я при этих словах;
Но его угрозы привели меня в стыд,
Делающий слугу сильным при достойном господине.
91. Я сел на эти огромные плечи.
Так я хотел сказать: «Обними же меня»,
Но голос не повиновался мне, как я надеялся.
94. А тот, кто не однажды помогал мне
Раньше, лишь только я взобрался,
Крепко обвив меня руками, поддержал.
97. И сказал: «Трогайся же, Герион,
Пусть круги будут шире, а спуск отложе;
Помни о новой ноше, которую несешь».
100. Как, отчаливая, отходит судно
Все назад, назад, так и он снялся,
И когда почувствовал себя вполне на воле,
103. Туда, где была грудь, повернул хвост
И, выпрямив, двинул им подобно угрю,
И лапами забирал под себя воздух.
106. Не думаю, чтобы больший страх охватил
Фаэтона, когда он выпустил вожжи,
Благодаря чему небо, как и сейчас видно, сожглось.
109. Или бедного Икара, когда он почувствовал,
Что спина его лишается перьев от нагревавшегося воску,
А отец крикнул ему: «Твой путь неверен!»,
112. Чем было и со мною, когда я увидел, что
Со всех сторон вокруг воздух, где ничего
Нельзя рассмотреть кроме животного.
115. Оно удаляется, плывя тихо-тихо,
Кружит и спускается, но я замечаю это лишь потому,
Что в лицо и снизу дует мне ветер.
118. Я слышал уже, что с правой стороны
Под нами ужасающе бурлит водоворот,
Поэтому опустил вниз голову и глаза.
121. Тогда я еще более побелел при виде бездны,
Ибо усмотрел огни и услыхал стоны,
И, весь затрепетав, я съежился.
124. А затем увидел, чего не видел ранее:
Кругообразный спуск, в смене великих мук,
Приближавшихся с различных сторон.
127. Как сокол, долго державшийся на крыльях,
Не видя ни приманки и ни птицы,
Которому охотник говорит: «Ах, возвращайся!»,
130. Усталый спускается оттуда, где летал проворно,
Сотнею кругов, и садится далеко
От своего хозяина, злой и недовольный,
133. Так ссадил нас в глубине Герион,
У самого подножия рухнувшей скалы,
И, освободившись от наших тел
136. Умчался, как стрела из лука.