Евгений Замятин - Том 3. Лица

Мартин Мартинович идет в переднюю, берет там два-три последних полена, колеблется мгновение, потом, махнув рукой, входит в кабинет, бросает дрова в печь – огонь становится ярче.

Маша. Вот теперь светлее… (Взглянув вверх.) А наверху все-таки темно… кажется, что над головой своды, как в пещере…

Мартин Мартинович (глядя в огонь) . Да что ж, мы и правда в пещере. Двое пещерных людей у костра – вот мы кто…

Вспыхивает электрический свет.

Маша (облегченно) . А-а.

Мартин Мартинович (продолжает) . Ну, посмотри на меня: разве кто поверит, что это – я, что когда-то в огромной зале я сидел за роялем, люди аплодировали, бесились, кричали… Да я и сам не верю, я знаю: я пещерный человек, дикарь – и все мы. Что нам нужно теперь? Вот – костер, пища… На сегодня есть пять картошек – немороженых, свежих – и я счастлив… А завтра… Впрочем, какие темы «завтра»: только бы сегодня… Такие вещи, как «завтра», «послезавтра», люди научатся понимать еще через тысячу лет…

Пауза.

Маша. Март, а ведь ты, кажется, забыл, что завтра…

Мартин Мартинович. Завтра? А что такое? Постой… постой, сейчас…

Маша. Ну уж не старайся: я вижу – забыл. Ай, Март, Март… Как теперь все… Раньше ты никогда не забывал. Ведь завтра же двадцать девятое октября: Марии – мои именины, мой праздник.

Мартин Мартинович. Ну, Маша, прости, пожалуйста. Я не знаю теперь ни чисел, ни дней… да и зачем. Лучше бы ты не вспомнила.

Маша (привстав) . Нет, подожди, подожди: мы сделаем… У нас будет завтра праздник – будет… ну, пожалуйста… Понимаешь, если бы ты завтра затопил с самого утра, чтобы хоть один день было по-настоящему тепло – чтобы без шубы… Ну вот – ну сколько еще у нас дров – там, в передней. Ну?

Мартин Мартинович (испуганно) . Дров? Там?..

Маша. Ну да, ведь с полсажени еще есть. Правда?..

Мартин Мартинович. Нет… То есть… Там больше, чем полсажени… Да, конечно, больше…

Маша. Так вот, я говорю… Ты почему отворачиваешься…

Мартин Мартинович. Потому что… Просто… не могу смотреть на свет; мне при свете – труднее…

Маша (возбужденно) . Так вот, если ты затопишь с утра, я даже попробую, может быть, – я встану, оденусь как следует, я буду совсем прежняя хоть один день… И ты – ты сядешь за рояль и сыграешь для меня, и мы будем… Март, потому что ведь в комнате будет совсем тепло… совсем тепло, ты подумай…

Мартин Мартинович. Да.

Маша. Нет, ты не понимаешь – вот, я же вижу, ты не понимаешь, что это для меня значит. Потому что… потому что ведь, может быть, завтра – это мои последние в жизни… это последний раз…

Мартин Мартинович (перебивает) . Маша, молчи, не смей… Я сделаю… я сделаю все, что хочешь, только бы ты завтра была…

Маша. Я буду – буду… Я буду веселая – ты увидишь… только чтоб было тепло, хоть один день… ведь ты это обещаешь мне, да?.. Ну, пожалуйста… Это – последний раз, я больше ни о чем тебя не буду просить… Обещаешь?..

Мартин Мартинович (неуверенно) . Да… (Твердо.) Да… Да…

Маша (снова ложится) . Фу… как я устала вдруг. Как я теперь устаю от каждого… от каждого слова. (Лежит молча.) Я засну на минутку… пока ты сваришь картофель… Хорошо?..

Мартин Мартинович. Да, милая, спи.

Маша засыпает. Мартин Мартинович стоит, взявшись за голову. Стук в дверь. Мартин Мартинович идет в переднюю, открывает. Входит Обертышев.

Мартин Мартинович (Обертышеву) . Тише…

Обертышев. Что, спит? Спит.

Мартин Мартинович. Да, заснула.

Обертышев (ставит на пол ведро) . Ну, здрасте, Мартин Мартинович, здрасте, здрасте. Я к вам за водичкой: в третьем нумере под нами опять трубы заморозили, не топят, не топят. Хоть бы о других подумали, а то из-за них все без воды сидят. Нехорошо, нехорошо о других не думать, нехорошо.

Мартин Мартинович. А если им топить нечем. Вот я сегодня последние жгу… завтра тоже топить перестану.

Обертышев. Прискорбно, прискорбно… А вы бы этак стульчиками, шкафчиками… книги тоже: книги – ведь они к чему нынче, ни к чему, ни к чему…

Мартин Мартинович. Да ведь вы же знаете, что тут все вещи чужие, только один рояль мой. А главное – Маша очень плоха, я не хочу ее огорчить… не хочу, чтобы она знала…

Обертышев. Да-да-да-да, понимаю… Прискорбно, прискорбно, очень прискорбно… Можно? (Показывает на ведра с водой.)

Мартин Мартинович. Пожалуйста…

Обертышев переливает в свое ведро.

Алекс… Алексей Иваныч…

Обертышев. Слушаю, слушаю, слушаю… да…

Мартин Мартинович. Алексей Иваныч… я хотел у вас попросить…

Обертышев. Что вы, Мартин Мартиныч, что вы, что вы… У нас у самих… Конина – и то раз в день… то есть, что я… раз в неделю, говорю, конину едим. Да… Сами знаете, как теперь все, сами, сами знаете, сами знаете…

Мартин Мартинович. Да нет, Алексей Иваныч, я не то… Я хотел… нельзя ли у вас на завтра… хоть пять-шесть полен… Маша завтра именинница, а у нас, понимаете…

Обертышев. Нет уж, Мартин Мартиныч, вы меня не обижайте, у меня дети, двое детей, сами знаете – не могу же я их… Что вы, что вы! Какие у меня дрова, что вы!

Мартин Мартинович. Да я же нынче утром видел, как вы свой шкаф на лестнице открыли и там…

Обертышев. А вы… что же это, что ж это, что ж. это подглядываете? Нехорошо, нехорошо чужому завидовать, нехорошо, грех… Шкафчик… Мало ли что у меня в шкафчике… шкафчик у меня на замок заперт, на замок, да. А то ведь теперь все крадут, сами знаете, сами знаете…

Мартин Мартинович. Алексей Иваныч…

Обертышев. Нет уж, нет уж. Мартин Мартиныч, Господь с вами – вы меня не обижайте, не обижайте. За водичку спасибо. Жене кланяйтесь, когда проснется, кланяйтесь от меня непременно. Какая она у вас красавица была, приятно со стороны поглядеть было… приятно, приятно, очень приятно… Да…

Мартин Мартинович. Алексей Иваныч. Она скоро… она, может быть, последние дни…

Обертышев (продолжает) . Очень приятно, да… кланяйтесь… ну, всего… (Быстро уходит.)

Мартин Мартинович возвращается в кабинет. Маша – во сне или в бреду – что-то бормочет. Мартин Мартинович минуту стоит над ней, стиснув руки. Думает. Вдруг решительно напяливает на себя сверх уже надетого летнего пальто еще одно пальто, засовывает в карман косырь, клещи. Уронил клещи, застывает в испуге.

Маша (проснувшись) . Это ты, Март, ты куда?..