Ростислав Титов - И все-таки море

Не удержался я от поэзии. Но и проза тогдашняя была полна удивления, открытий, восторга. В бухте Крестовой поехали на вельботе на берег, навестить птичий базар. С вполне житейским намерением - запастись яйцами кайр и гагар. Яйца эти большие, как гусиные, и пестрые, лежат на уступах гор прямо на голом граните. Когда на судне жарили их, в некоторых попадались уже живые цыплята. С Новой Земли пошли в Мурманск, наши оборотистые мальчики понесли яйца на рынок - приторговать, и один попался, загремел в милицию.

В северном поселке зимовщики рассказали, как в войну к ним приходила немецкая подлодка, от нежданных гостей прятались в горах. Здесь мы приняли на борт шестерых норвежских зверобоев. Их шхуну затерло льдами, и они перебрались на берег. Есть нашу выдержанную треску отказались, пекли себе на камбузе лепешки и ели с тюленьим жиром, который вонял еще нестерпимей. Они подолгу стояли на корме, одинаковые - большие, молчаливаые, в толстых свитерах, и глядели часами в колышащуюся морскую даль...

И сейчас, восстанавливая в памяти те события почти полувековой давности, прежде всего ясно вижу воду - кильватерную струю за кормой, зеленую на изломе, или покрытую белой шипящей пеной штормовую волну, и ощущаю на губах соль, и свежесть полярного ветра холодит лицо.

Наверное, именно тогда мы начались как "морские люди". Не все, двое или трое ушли сами, добровольно - не пришлось им море по душе. Но в массе остались. Хотя "водоплавающими" после стали далеко не все - половина из нас. А в капитаны выбились не больше десяти.

Но кто выбрал морские дороги - что он там нашел?

КАКОЕ ОНО?

Почему-то большинство людей, не видавших море, к нему стремится. Принимают его не все, а первоначальное стремление встретиться с ним присуще всем. Но даже и приняв море, воспринимают его люди по-разному.

Одному оно видится грозным и устрашающим, другому - ласковым и нежным. Одних оно кормит, других - губит. Но и чисто внешне море действует на всех большая масса воды, которой, как сказал поэт, "слишком много для домашнего употребления"...

Как-то я сел за стол и задумался над вопросом: когда теперь, в моем возрасте и положении, бываю счастлив. Взял листок бумаги и выписал несколько пунктов. Не слишком серьезными получились причины счастья: "когда во сне играю в футбол", "на лыжах ясным морозным днем, в лесу, один" и так далее всего девять позиций вышло. И лишь последняя связана с морем: "бываю счастлив, когда ухожу в море и когда возвращаюсь на берег". Но почему все же тянет уйти от земли?

Давно я понял, что моряки-профессионалы уходят в море, убегая от земной суеты. Правда, приобретают они там новые, иные хлопоты и заботы, но все же они легче сухопутных. В первом приближении можно считать, что здесь главная прелесть существования на плавучем сооружении. Хотя вообще-то уход в море подчас и просто трусливое бегство от необходимости что-то решать или что-то делать на суше.

Но море и великий целитель. Когда невыносимо тяжко, когда упираешься лбом в глухую стену беспросветности, когда нет слов и сил, чтобы оправдать себя и других, - спасением приходит надежда: как войдешь в каюту, поставишь чемодан под столом и выглянешь в иллюминатор... И сначала там, за тусклым от океанской соли стеклом, увидишь грязные причалы, грустно надломленные шеи заброшенных кранов, и серые облака над кранами - все сжато, нет простора, нет еще освобождения. Но объявят по трансляции: "Всем гостям и провожающим покинуть борт судна" - и разделятся люди на две группы, чуждые одна другой, потому что разные у них теперь права и обязанности, разное будущее. Сухопутные уйдут в свои дома-клетки, под власть своих многочисленных ограничений и запретов, а тебе предстоят просторы и дали безбрежные.

Не имеет человек права замыкаться в скорлупу обыденного, не для того ему дан ум и сердце. Основное предназначение человека - расширяться. Потому мы и в космос лезем, так мудрецы говорят.

...Каждый отход в море - особенный, пусть даже и внешние признаки схожи. Вот как было однажды.

5.09.63. Прощание с Таллинном. Обелиск, Вышгород, тонкая полоска песка у "Русалки". В бинокль смотрю на берег, вижу улицы города, идут люди, едут автомобили. И все подернуто дымкой, сероватой и прозрачной, она делает все, что видишь, более нереальным, чем в любой сказке, в кино или даже во сне. Теплоход развернулся и пошел, я долго смотрел на удаляющийся город. И так же долго летели, держались за кормой таллиннские чайки, а под утро, уже в море, их сменили другие, но казалось, что все те же...

И после уже твои пробуждения, рассветы твои будут совсем иные, не похожие одни на другой, ни - тем более - на те, что тебя встречали дома, на земле.

9.10.63. Утром проснулся, будто от укола в сердце. Солнце вот-вот должно было взойти. С моей койки виден иллюминатор. Сам я зажат между подволоком и койкой, но иллюминатор приносит много радости. В него видны волны, постоянно бегущие, живые. Под луной вечером они серебряные, сейчас золотые. И каюта, и воздух в ней - все золотое. А пластик стола - как свежий персик. Выглянул в иллюминатор. Острова Эгейского архипелага у горизонта встают тремя грядами. Будто на золотистый экран неба наклеены бумажные горы, ближние - темные, почти фиолетовые, за ними - сиреневатые, последние сизые. Почему горы бумажные? Театральное приходит прежде всего на ум - на хилый ум городского жителя.

Смотреть на море я могу часами, не надоедает. И глядеть на звезды, которые в низких широтах по-особому яркие, "мохнатые".

Недавно в одной книге нашел очень точное наблюдение. Там написано, что моряки прошлого были гораздо ближе к звездам. чем в наши дни, так как сейчас можно плавать по океанам, не определяя место по звездам. А я треть века учил молодых вымирающей науке - мореходной астрономии. Однако сообразил как-то, что в открытом море, ясной ночью, люди все-таки чаще и дольше смотрят на звезды, так как ничто, никакие земные предметы, не мешают им. Если и мешает, то собственное нелюбопытство.

Я-то сам профессионал, хотя вряд ли могу объяснить и себе, что приобретаю, глядя на ночное небо. Вот две записи. разделенные промежутком почти в двадцать лет.

7.05.80. Полночь. Вышли в море. Звезды. Сколько ни смотрю на них, не перестаю восхищаться. А тут еще рядышком оказались Юпитер и Марс, и Регул поблизости пристроился - редчайшая картина. Астрономы предсказывают в восемьдесят втором году уникальное небесное явление: все планеты выстроятся по одну сторону от Солнца, в ряд. Когда предсказание это стало известно широкой публике, поднялась паника. Потерявшие веру в будущее люди решили, что наступит конец света. Оказалось проще: будет великолепное зрелище, Марс, Юпитер и Сатурн засияют в небе в непосредственной близости... А сегодня еще справа по курсу - огромная Венера.