Ростислав Титов - И все-таки море

Нашему капитану нелегко вдвойне, потому что он делает первый рейс на "Магнитогорске". Управлять такой громадиной - дело тяжкое, изнурительное для нервов и всегда чреватое возникновением нелепых, необоримых ситуаций. А он в себе уверен - я наблюдал его еще в коридорах Балтийского пароходства, когда он даже судна не видел. На опыте основана его уверенность. И на знаниях. В первые дни он частенько копался у приборов, постигал их, старался понять возможности, и во всем разобрался гораздо быстрее, чем можно было предположить. Впрочем, он из новой формации, недавно учился в Гренобле на международных курсах по управлению суперлайнерами. Поэтому так просто, без суеты и дерганья, вел себя в сложнейших условиях швартовки в Хьюстоне (вообще-то талант швартоваться - особый и не всем капитанам, даже хорошим, дается). А когда мы выходили оттуда, в узком и неудобном канале под форштевень нам полез какой-то встречный грек. Я стоял на ярус ниже и глядел: Геннадий Митрофанович сделал лишь один шаг к пульту управления двигателями. И сразу остановился: грек проходил чисто, как говорят моряки, свободно.

Потом выяснилось, что мы с Геннадием Митрофановичем даже жили в одном кубрике (огромный он был, на сто пятьдесят человек, потому теперь и не признали друг друга сразу). Вспомнили ребят, нашу веселую жизнь, и капитан еще между прочим высказался о своей профессии: "Не люблю усложнять себе существование. Ну, якорь потеряешь, выговор схлопочешь, премии лишат - да пропади она пропадом! В моем положении погореть - тысячи возможностей". Вместе мы пожалели одного общего знакомого: недавно посадил в стокгольмских шхерах судно на камни. "Не повезло!" Знаю, что со мной не согласятся начальники из Службы мореплавания, однако это истина: в капитанской судьбе подчас все зависит от везения, от фарта. Слишком много, как говорят в математике, переменных внещних факторов воздействует на морское судно. А капитан - всегда один.

Мне капитан понравился. Даже тем, что имея огромный опыт дальних плаваний (Бразилия, Япония, Австралийская линия, Арктика), заметно скучал, искал себе занятие. Для себя я вывел несколько схематичное, упрощенное правило: ежели человек в море скучает, значит, еще не отупел, значит, ищет его душа нечто иное - пищу ищет.

Колоритный у нас старпом, тот самый Макс, о котором вспоминал Борис Васильевич на отходе. Это - сокращение от "Максимилиан", впервые вижу человека с таким римским именем.

Его обладатель - очень большой и спокойный. Поначалу казался молчуном, но это он присматривался, примерялся. Выбился в начальники из матросов, потому, пообвыкнув, первым делом принялся за боцмана - выискивал закоулки, где грязь и непорядок. Еще - у него среднее специальное образование, а уже давно взята твердая установка на искоренение со старших командных должностей специалистов, имеющих дипломы средних мореходных училищ. Но среди них немало знающих, толковых и - что важнее всего! - преданных морю и морской работе.

Так и сейчас я понял: Макс отлично представляет себе общую обстановку на флоте, безукоризненно разбирается в коммерческих вопросах, в тонкостях взаимоотношений с иностранцами. И - опять железная уверенность в том, что говорит и делает. А попозже выяснилось, что у старпома дома большая библиотека, и когда он называл, какие там книги есть, я про себя завидовал. И цельная он натура. Рассказал, что в кубинских портах на берег не выходит: "Они теперь в воротах порта сумки и портфели проверяют. Подозревают, значит, меня, старшего помощника, в воровстве. Три года, как сюда попадаю, не выхожу с судна. И не выйду, пока правила этого не отменят!"

В Гаване мы простояли неделю - в период Всемирного фестиваля молодежи. И Максимилиан всю неделю просидел на борту...

А все-таки меня больше интересовали молодые. Капитан и старпом мореманы твердые, кадровые, они уже с флота по своей воле не уйдут. Для меня же ценно понять молодых судоводителей, как они относятся к своему будущему, к той среде, которая их окружает и которой они как будто присягнули на верность, получив право управлять большим и сложным сооружением - морским судном?

Я в рейсах люблю стоять на вахте рядом с кем-нибудь из младших штурманов. Конечно, толку от меня мало, именно лишь стою рядом, но все-таки польза есть хотя бы как от слушателя: стараюсь внимательней быть и поменьше менторствовать.

Пристроился и здесь. Сергей Николаевич - даже внешне прирожденный морячина. Высокий, сильный, абсолютно лишенный суетливости. В нем еще полезное для штурмана сочетание деловых качеств: умение и стремление применять то, что знает. Он мне просто и четко разъяснил, как работает допплеровский лаг - тоже чудо-прибор, о каком мечтали судоводители сотни лет: показывает скорость относительно грунта, а не воды, да еще вдобавок и глубину выдает.

Легко и естественно, без моих расспросов, Сережа рассказал о себе. Оказалось, он уже многое вкусил: и вторым плавал, и был врио старпома, и даже тонул в Арктике (про ту историю "Комсомолка" писала в свое время). Говорил об этом без нажима, с усмешечкой - тоже естественной.

Так же просто изменил тему: как бы успеть в Ленинград до 1 сентября, хоть несколько дней августа прихватить, в отпуск пора - одних выходных набежало 60 суток. Вот скажи об этом береговому человеку - удивится, потому что идем мы в теплые благословенные края, где солнце, фрукты, соленая водица - чем не курорт. А может прийти и грустная вовсе мысль: не любит человек своего дела, норовит удрать при удобном случае, как тот прежний старпом с "Магнитогорска". Но я не тороплюсь обвинять Сергея. Наоборот, что-то видится даже трогательное в его наивной мечте -успеть в отпуск обязательно в августе, до конца календарного лета.

24.07.78 А вот будни рейса. Пришел на мостик матрос, докладывает второму помощнику, как проверял пломбы на контейнерах и автомашинах. Получено РДО, радио из Ленинграда, напутали, как и положено, с документами, отправили неоформленный контейнер, а еще на три - не те коносаменты выписали, вес неверно указали. Приказывают все это поправить. Проведены технические занятия со штурманами, призводственное совещание. Идет жизнь, проходит океан, кончается...

Начинаю думать, что был несправедлив к морякам "Магнтигорска", когда мысленно обвинял их в разобщенности. Полкоманды пришли новые, принюхивались. Есть тут и свои микроколлективы, хорошо заметные группы. На суше ведь мы тоже не дружим со всей улицей. И люди здесь ищут, находят себе занятия по душе. Доктор наш, молодой стеснительный парень, всерьез интересуется искусством, не пожалел 25 долларов, купив в Нью-Йорке роскошеный альбом Микельанджело. И Монтеня мы у доктора почитать нашли (доцент Эдя от Монтеня восторженно подвывает). Ремонтный механик конструирует какой-то сногсшибательный стереорадиокомбайн, у Сережи - уникальная коллекция музыкальных записей, другие из железок и меди сваривают и склепывают чудо-макеты. И ясно, что во всем этом проглядывает конфликт между стремлениями и возможностями - вечный конфликт морской действительности.