Анатолий Тосс - Фантазии женщины средних лет

«Я так и вижу, – писал мне в ответ Стив. – Я так и вижу вас двоих, тебя и его, как, наверное, ты сама видела вас обоих в зеркале. Вот он присел перед тобой, ты сильно и высоко согнула ноги в коленях, и теперь, придвинутые к бедрам, они стоят на двух расставленных друг от друга стульях. Ты не сидишь, а, скорее, полулежишь, повторяя загибающуюся форму кресла. Дино еще не дотронулся до тебя, но ты все равно вздрагиваешь от близкого дыхания и тепла его губ».

«Да, все именно так и было, откуда ты знаешь? Неужели ты настолько изучил меня? Я именно так и чувствовала, как ты описал, и дыхание, и живое тепло. Сначала мне, правда, мешали его длинные волосы, они закрывали зеркало, а мне хотелось видеть его лицо, и рот, и закрытые глаза, и себя саму. Я запустила пальцы в волосы Дино, мне надо было только нажать, и он поддался, опустился ниже к подножию кресла, а я чуть приподнялась, чтобы увидеть. Я смотрела на Дино и думала, что он создан для того, чтобы приносить мне счастье, чтобы любить меня, и это его единственное предназначение. Когда он отводил голову в сторону, я видела трепет его языка, и это было странно: видеть и чувствовать одновременно. Даже непонятно, что опережало, взгляд или дрожь внизу живота. Знаешь, со стороны не всегда понимаешь, что видишь в зеркале именно себя, и требуется усилие, чтобы связать ощущение с действием».

«Конечно, я знаю, о чем ты говоришь. Когда я читаю твои письма, а потом пишу тебе, я как бы сам смотрю в зеркало, в то же самое, в которое смотришь ты. Понимаешь, мое воображение и твое зеркало – это почти одно и то же, то, что для тебя зеркало, для меня фантазия. Разница лишь в том, что я к тому же знаю, что чувствует твой любовник, я ведь вижу вас не только твоими, но и его глазами тоже. Я знаю, например, что, когда он касается тебя, он тоже чувствует ее легкое дыхание, ее нежность, каждый ее всплеск. Я вижу это, девочка моя, и даже, как ни странно, чувствую. Мне кажется порой, что я схожу с ума, когда пишу тебе, но, если это и так, как заманчиво быть сумасшедшим! Но прошу тебя, рассказывай, рассказывай дальше».

«Ты хочешь знать, что было дальше? Я положила Дино на диван, и в глазах его, затуманенных густой поволокой, – только доверие и покорность. А потом приподняла платье и присела, боязливо, медленно, нащупывая даже не осязанием, а каким-то непонятным, необъяснимым чутьем. Это было так странно видеть себя в зеркале полностью одетую, даже накрашенную, как будто ничего и не происходит. Если бы кто-нибудь сейчас зашел, то наверняка бы не понял: мое длинное платье полностью покрывало то, что было подо мной. Я так и смотрела на себя в зеркало, привычную, ничем, казалось бы, от себя будничной не отличающуюся. Но в то же время, Бог ты мой, что я чувствовала внутри, как я старалась вобрать последние утаенные миллиметры! Это различие и стало самым сильным. Различие между моим отражением, неотличимо трезвым, и раздирающим ощущением изнутри. Понимаешь, именно эта недоступность взгляду и была наиболее убийственной».

«Ты спрашиваешь, понимаю ли я? Конечно, кто же еще может понять тебя, как не я? Ведь когда я представляю, как ты занимаешься любовью с Дино я вижу на его месте себя. Я как бы подменяю его в своем воображении. Я и наше прошлое уже не могу отличить от твоих писем. Именно поэтому для меня нет разницы, с кем ты, со мной или с другим: мое прошлое и твое настоящее слились для меня.

Я, так же как и ты, смотрю на тебя в зеркале. Ты взволнована, я вижу требовательную морщинку на твоей переносице, складочку на лбу от ждущего нетерпеливого напряжения, чуть приоткрытый рот, встревоженные нервные губы. Во всей твоей позе, в твоем лице столько желания и разврата, что мне трудно сдерживать себя. Особенно когда я вижу Дино, безропотно-покорного, придавленного тобой, лишенного движений, и потому бессильного, жалкого.

А когда подол твоего платья закрывает вас, я вижу, как ты слегка, почти незаметно, поводишь бедрами, и только твой взгляд, я ведь умею его различать, выдает происходящее. Но в отличие от твоего взгляда я без труда могу проникать сквозь простые материальные преграды. Я знаю, что происходит там, под платьем, я вижу, как она отпускает, лишь едва, только для того, чтобы потом снова заглотить.

Ты знаешь, она ведь хищница, а не жертва, она именно задумана, запланирована быть хищницей, пожирающей, высасывающей, требующей. Она только прячется за скромность и запрет, это ее приманка, так делают и другие хищники, они тоже притворяются беспомощными, но как только противник попадается на эту уловку – они хватают. Так же и она. Наверняка она сама создала миф о своей покорности и о доминантности мужской силы, потому что ей этот миф на руку. Но мы же с тобой знаем, что мужского превосходства не существует, слабость заложена в самом принципе его временного и неконтролируемого состояния. А она может принять в себя почти все и всегда, для нее не бывает много, наоборот, ей всегда мало, она всегда может и хочет большего. Не поэтому ли женщина, как правило, в конце концов побеждает, не потому ли, что беспринципность и неразборчивость заложены в самой ее сути.

«Ты сумасшедший, – написала я. – Я читаю твои письма, и мне становится страшно. Ты думаешь и пишешь, как сумасшедший, нормальные люди не думают о том, о чем думаешь ты, да еще так изощренно, анализируя, расставляя по полочкам».

«Может быть, ты права. Даже наверняка права. Но милая, за все те годы, что мы были вместе, и особенно потом, за годы переписки, я узнал про тебя многое, что не знает твой возлюбленный, чего не знаешь даже ты сама. Например, ты не любишь, когда Дино двигается, он приятнее тебе недвижимый, не мешающий, не препятствующий твоей собственной изобретенной ритмике; а ведь доминация в ритмике движений также определяет и доминацию в жизни. И хотя Дино не знает этого, он чувствует и не пытается противостоять, он давно уже понял, что тебе нравится его зависимость, что она возбуждает тебя. Она и его возбуждает не меньше, он уже давно подстроил себя под твои желания».

«Да, – соглашаюсь я, – возможно, ты прав. Но как ты понял? Я даже сама не заметила, так плавно Дино поддался мне. Это удивительно, как ты знаешь меня! Как никто!

«А как же, ты ведь родная. Часы, месяцы, годы, каждый раз, когда я сажусь за очередное письмо, я невольно проникаю в тебя, в твою жизнь. Такая тренировка не может пропасть даром. А не заметила ты перехода, потому что он был действительно плавный. Ты сначала как бы поддалась мужественной красоте Дино, отступила, заманивая, а потом, когда заманила, он и сам не заметил ни перемены в тебе, ни в себе. Впрочем, это было предопределено. Он не может тебе противостоять, да и мало кто может. Но, подавив Дино, ты не совершила ничего плохого, ты нужна ему именно доминирующей, и изменись ты теперь, отпусти немного, думаю, он не поймет и не примет, твой Дино. Хотя, я знаю, этого не случится, ты не отпустишь. Впрочем, я отвлекся, расскажи, что происходило дальше».