Анатолий Тосс - Фантазии женщины средних лет

Позвонил в справочную Лондона, как-то удалось выйти на справочную, думал, все пустое, уверен был не найду, мало ли, фамилию по мужу взяла. Но телефон дали, опять думал, однофамилица, бывает, позвонил и сразу узнал ее. Теперь все наоборот получалось: раньше я был за границей, теперь она.

«Я хочу приехать», – сказал я ей. Она долго молчала, не говорила ничего. Так долго, что я засомневался. «Не хочешь – не приеду», – предложил. Она опять долго не отвечала, я даже подумал: сейчас трубку повесит, и еще подумал, зачем позвонил, глупо получилось, столько лет прошло.

«Да нет, почему, приезжай», – наконец ответила она, но невнятно так, а может быть, с этого конца действительно было плохо слышно.

«Ну, хорошо, – сказал я, – завтра закажу билет. Прилечу недели через три. Прилечу, позвоню».

Опять молчание, как будто не расслышала.

«Нет, – ответила она наконец, – приезжай завтра». Я даже присвистнул.

«Куда это я полечу, – говорю, – да и где я билет на завтра достану? Наверняка билетов нет, лето, самый сезон, заранее заказывать надо».

Она опять молчала, а потом говорит:

«Дай адрес, я пришлю телеграмму, по которой тебе билет дадут».

Я ничего не понял, но адрес продиктовал.

«Хорошо, – сказала она. Так ты завтра прилетишь?»

«Ну, если билет достану, прилечу», – пообещал я.

«Я буду тебя встречать в аэропорту», – услышал я, и она повесила трубку.

Назавтра я пошел на телеграф и получил телеграмму. Я отошел в сторону от окошка, распечатал, прочитал и не понял сразу, что за идиотская шутка такая! Ты будешь смеяться, старик. Знаешь, что было в телеграмме? – Вейнер пожал плечами. – Там был такой текст: «Любовь трагически погибла. Срочно прилетай!»

Говорю тебе, я ни хрена не понял, при чем здесь «любовь». Понимаешь, до меня сразу не дошло, что «Любовь» – это еще и женское имя, и вообще, что телеграмма может восприниматься как извещение о смерти. А значит, и билет, возможно, дадут. И еще я не понял, какая любовь погибла, та, которая ко мне или которая к ее лондонскому мужу. Билет мне действительно выдали, правда, пришлось скорчить скорбное лицо, пока стоял перед окошком кассы. Ну, в общем, крайне смешная история.

Я прилетел в Лондон днем, она меня встречала и, знаешь, что интересно, она совсем не изменилась. Я ожидал увидеть ее постаревшей, а оказалось наоборот, она стала куда как лучше. Спустя семь лет она выглядела моложе, чем тогда, когда ей было двадцать восемь.

Она была хорошо одета, дорого и со вкусом, машину водила тоже дорогую, вообще, в ней появилась деловитость, она и со мной вела себя так, как будто я являлся частью ее дела. Это все ваш меркантильный мир – английский, немецкий, западный, короче, нагнетает так.

«Куда мы едем?» – спросил я.

«Я сняла номер в гостинице», – ответила она и посмотрела на меня своим долгим, молчаливым взглядом.

«Смешная телеграмма, вернее, текст смешной, – вспомнил я. – Я думал, меня засмеют. Так кто трагически погиб? Чья любовь и к кому?»

«Это мы скоро поймем», – она улыбнулась.

Мы приехали в гостиницу, номер был двухкомнатный, но я, как ты сам понимаешь, особенно его не разглядывал.

Что тебе сказать, старик, она стала лучше, значительно лучше, столько страсти и изощренности, знаешь, такой самоотверженной изощренности я давно не встречал. Конечно, это был полный кайф, но подспудная обидная мысль не оставляла меня – она была наделена совсем не моим опытом, а чьим-то чужим. Это было очевидно.

«Конечно, – думал я, – она жила не одна все эти годы. Конечно, я не могу от нее ничего требовать». – Но все равно, рассуждай не рассуждай, а осадок накапливался.

Было уже часов десять вечера, когда она встала с постели и стала одеваться. Я совершенно не ожидал, я думал она останется, я ничего не спрашивал про ее личную жизнь, про мужа, не до того было. Но, когда я понял, что она собирается уходить, я был ошарашен, честное слово – не мог поверить. «Я завтра приду днем, около часа, позавтракай без меня, – предупредила она, надевая туфли. – Все оплачено, номер, завтрак, не беспокойся».

Я лежал, простыня прикрывала меня только по пояс, я приподнялся на локте, закурил. Я не знал, понимает ли она, что говорит. Видишь, все поменялось: раньше я был с деньгами, раньше я приходил, когда хотел, раньше она ждала, а сейчас все стало наоборот. Теперь я должен был ее ждать, фак, я курил и так хреново себя чувствовал, альфонсом каким-то. Честное слово, это было унизительно.

«Слушай, – сказал я, – а чего это ты уходишь? Ты как бы меня звала, я как бы к тебе прилетел!»

Она сидела ко мне спиной почти полностью одетая, но тут повернулась и опять долго, тягуче посмотрела. Черт, все же было что-то в ее взгляде, он правда вбирал в себя.

«Ты ведь приехал на время, – сказала она наконец, – а я здесь живу, у меня здесь жизнь, понимаешь. – Она встала, она была готова уйти, ей оставалось только взять свою сумочку. – Я уже оставалась один раз. Один раз я уже все поломала, а что я получила взамен? Две недели?! Ладно, ни к чему этот разговор, – сказала она, потом подошла, наклонилась и поцеловала в губы, на ходу так, по-деловому. – Я буду завтра в час». И ушла.

Зря она меня поцеловала, не нужно было. Я лежал и все сопротивлялось во мне.

«Зачем я приехал сюда? – думал я. – Подумаешь, тридцать пять, мне еще рано жить на содержании». Я встал, принял душ, вещей у меня почти не было, так, дорожная сумка, и спустился вниз.

«Сколько с меня за номер?» – спросил я. Девушка, достаточно симпатичная, насколько англичанки вообще могут быть симпатичными, пощелкала компьютером и сказала, что номер оплачен.

«Это неважно, – отрезал я, – я плачу за сегодняшний день. Сколько с меня? А тому, кто уже заплатил, вы вернете деньги. Хорошо?» Она была крайне удивлена, наверное, такого она еще не видывала в своем Английском королевстве. В конце концов барышня назвала такую цифру, что я прибалдел, я знал, что, факинг, Лондон город дорогой и гостиница дорогая, но не настолько же! Но я заплатил, оставшись почти без денег, и ушел, знаешь, старик, в ночь, в никуда, так, как я в общем-то люблю уходить.

Той же ночью я пересек канал, оказался во Франции, а потом, когда пехом, когда автостопом пересек пол-Европы. Где только и с кем только не жил; два месяца добирался. Вот такое приключение! Ну а потом приехал в Берлин, здесь друзья, ты, например, да и помнят меня еще, как-никак. Вот так и прижился в результате.

– Так ты ее с тех пор ни разу не видел? – спросил Вейнер.

– Не-а, – ответил Стоев. – Не видел, не слышал, ни разу не звонил. Совершенно забыл про нее, честно говоря. Вспомнил только, когда увидел со сцены в Турции. По-моему, она была, я почти уверен.

– Не жалко? – снова спросил Вейнер.

– Чего? Ее?

– Да, ее. Она ведь любила тебя.