Анатолий Тосс - Фантазии женщины средних лет

Стоев слушал молча, но с интересом. Он и предположить не мог, что случайно оброненная им мысль приведет к такому результату.

– Ну и последнее, самое важное, для тебя и для нас… – продолжил Вейнер. – Я сделал тебя моим соавтором. Я знаю, это покажется странным для некоторых моих коллег, ты ведь к науке отношения не имеешь, формально говоря, но мне плевать, пусть удивляются. Твоя мысль дала мне толчок, и так будет честно. Ты должен быть соавтором.

– Спасибо, – согласился Стоев, он хотел бы пошутить, но не знал как.

– Спасибо, – вместо этого повторил он, – это благородно, старик, я тебя всегда уважал за это, за благородство.

Они помолчали, потом Стоев спросил:

– Ну и как выглядит твой препарат?

– Это простая таблетка, время действия около двух часов, хотя можно создавать различные дозировки. Вот и все.

– И что пациенты? – снова спросил Стоев.

– Препарат работает весьма эффективно. Пациенты проживают отрезок своего прошлого – один, например, все время ест пирог, который готовила бабушка. Бабушка давно умерла, конечно.

– Он не толстеет, от пирога-то? – бросил Стоев, и Вейнер засмеялся.

– Это мне в голову не приходило, надо проверить. Ну а если серьезно, все это вызывает у пациентов массу положительных эмоций, что позитивно сказывается на здоровье. – Вейнер на мгновение замешкался. – У меня все же есть небольшое опасение. Я боюсь, что у части пациентов может развиться зависимость от препарата типа наркотической. Я предполагаю, что не у многих, у процентов шести-восьми. В любом случае мы будем проверять, испытания только начались.

Вейнер замолчал, он поймал на себе взгляд Стоева. В нем был хитрый прищур, в этом взгляде.

– Дай таблетку-то, – сказал Стоев интонацией, далекой от простой просьбы.

Вейнер не понял перехода и потому сразу не ответил. Когда же понял, отрицательно покачал головой.

– Ладно тебе, старик, – повторил Стоев. – Кончай, давай таблетку, я тебе потом все свои ощущения перескажу, для науки ничего не жалко.

– Нет, я не могу, – начал было Вейнер. – Я не имею права давать препарат посторонним.

Стоев улыбнулся.

– Какой же я посторонний? Я ведь соавтор, правильно?

– Да, да конечно, – тут же поправился Вейнер. Ему стало неловко за «постороннего». Он снял очки, протер, снова надел.

– Ну, да, – сказал он, – наверное, я могу ввести тебя в исследование, что-нибудь типа одноразового тестирования. Хорошо, но потом ты должен будешь заполнить все анкеты и поговорить с психоаналитиком. Договорились?

– Валяй, валяй, – согласился Стоев, глядя, как Вейнер отпирает сейф,

– конечно, поговорю.

– Я тебе даю одну таблетку. Вот тебе формы, не забудь заполнить их. На следующий день, как примешь таблетку, позвони, я назначу встречу с психоаналитиком. Ну и расскажешь, что ты там видел. – Вейнер улыбнулся.

– Спасибо, старик. – Стоев поднялся с кресла, – искренне признателен. Конечно, все поведаю, ничего не утаю. Я, правда, должен завтра уехать, так что подожду с таблеткой до возвращения, чтобы кайфа себе не ломать. Но, как вернусь, тут же испытаю и сразу тебя извещу. Лады? – Вейнер кивнул. – Ну, давай, Вейнерчик, лапуля, долби этот, как его. А я тебе, глядишь, еще идеек подкину. – Стоев направился к выходу, но задержался у самой двери.

– Слушай, – сказал он, – а ты сам принимал свой препарат?

– Я? Зачем мне? – Вейнер опешил от такого вопроса.

– Ну, как же, интересно ведь. И открытие свое испробовать и, вообще, интересно, как там, в прошлом.

– Не знаю, – Вейнер задумался, – ты прав, наверное, интересно, но не уверен, надо ли мне…

– Вечно ты не знаешь, – перебил его Стоев. – Скучный ты какой-то, стариканище. Про женщин – «не знаю», про выпить тоже всегда «не знаю», даже траву небось никогда не пробовал. Чего ты в жизни-то своей знаешь? Даже сейчас. Изобрел, сам говоришь, революционное, эмоции положительные, людей уже пичкаешь, а все – «не знаю». Не уверен я в тебе как в ученом и как в мужчине тоже не уверен, – заключил Стоев с улыбкой, хлопнул Вейнера по плечу и, сказав: «Ну, давай, старик, я позвоню, как договорились», вышел из кабинета.

– А может быть, он прав? – проговорил вслух Вейнер, – может быть, было бы правильно попробовать, хотя бы с научной точки зрения. Да и в прошлом интересно оказаться, маму увидеть… – уже неслышно выдохнул Вейнер, подходя к сейфу.

Стоев вернулся в Берлин через две недели и на следующий день отключил телефон, лег на диван и принял таблетку, запив ее минеральной водой. Он не провалился, а, скорее, ушел из одной реальности в другую, известную только ему одному, а потом, очнувшись, так и пролежал остаток дня на диване с открытыми глазами, думая о чем-то, невнимательно отслеживая взглядом расплывчато шевелящиеся тени на сером от сумерок потолке.

На следующий день он проснулся рано, не спеша выпил по утренней привычке стакан молока, принял душ, побрился и позвонил Вейнеру на работу. Однако секретарша сообщила, что герр доктор больше недели болен и на работу не ходит. Удивленный Стоев позвонил Вейнеру домой, трубку взяла жена, она тут же узнала Стоева и попросила его срочно приехать.

«С мужем неладно, – проговорила она взволнованным голосом, – уже несколько дней. Он заперся у себя в кабинете и не выходит оттуда. Мы оставляем еду перед дверью, ночью он ее забирает. Один раз, правда, три дня назад, он сказал, чтобы я связалась с вами и попросила приехать. У него был странный голос… Я вам звонила, – она как бы извинялась, – но вас не оказалось дома. Приезжайте, я не знаю, что делать. – Она помолчала, а потом взмолилась:

– Мне страшно!»

Стоев ответил, что он выезжает прямо сейчас.

Он постучал в дверь Вейнерова кабинета, назвал свое имя и снова сказал: «Старик, это я, открой». Дверь приоткрылась, Стоев зашел, он намеревался произнести заранее приготовленную шутку про наконец-то познавшего онанизм старикана Вейнера, но увидев того, судорожно запирающего дверь на ключ, решил промолчать. «Да, – подумал он про себя,

– выглядит доктор херово».

– Во что это ты, старик, влетел? – сказал он сочувственно.

Вейнер не ответил, он подошел к Стоеву так близко, что слышен был дурной запах, исходящий от его немытого тела. Болезненно сузившиеся воспаленные глаза пристально смотрели на Стоева, хотя тот был не уверен, что Вейнер на самом деле видит его.

– Мамочка, – вдруг проговорил Вейнер деланным, плаксивым голосом, – а вот и Стоев. Ты ведь помнишь Стоева? – Он замолчал, как будто прислушиваясь, а потом радостно закивал головой. – Да, да, он недавно в Берлине, правильно, его пригласили в Дойче Оперу. Помнишь, я говорил, что он позвал нас на балет, в театр, он там будет танцевать. Ну, конечно, пойдем.

Он замолчал, потом снова заговорил, теперь в голосе звучали капризные нотки.