Кэти Тренд - Диплом островной школы

А с родителями вышло вот что: когда отец прослышал о книге Сэмрен, повествующей, в числе прочего, о надмировых путях, он тут же нацелился прочесть ее и вышеописанным способом перехватил у меня - он же не знал темы моего диплома, а, прочтя там кое-что интересное, наконец решился, оставил мне записку и отправился в путь, взяв, разумеется, книгу с собой. Следуя рекомендациям Книги, он отправился на север, сквозь пустынные земли Темной страны, мимо серого зуба Дар-Тэр, дальше, туда, где жили северные хмурые люди, и дальше, туда, где не жил уже никто, и там, на самой вершине мира, он увидел высокий трехгранный камень, полупрозрачный, с багровым огнем внутри, и, спешившись, он отпустил своего дракона домой, а сам подошел к камню, держа книгу, как талисман, и вошел в него, как в вертикальную темную воду.

Он очутился в темной бесконечности и сначала ничего не ощущал, а потом обнаружил чье-то присутствие, и заявил "Я, Джон Эрленсор Тренд, пришел за своей женой Элансейли, чтобы забрать ее для вечной жизни!" и, хотя голос его не прозвучал, он понял, что был услышан. И тот, кто его услышал, смеялся над ним. "Ищи ее, - сказали ему, - и попробуй уйти с ней, если найдешь!" Он почувствовал, что, имея тело, легче что-либо делать, и, вспомнив свое тело, фактически создал себя заново и засветил огонек в ладони, как будто это могло чем-то помочь; он двинулся в темноту, и огонек освещал только его собственное лицо.

Вокруг него кто-то был - тени? Души? Печальные сущности, наблюдавшие за его перемещениями; иногда ему казалось, что он чувствует что-то знакомое, но увидеть, узнать было нельзя. И вдруг он вздрогнул: так он чувствовал себя, когда впервые встретил в лесу Элариэль-Элансейли - теплый восторг, прокатившийся по всему телу - да, это была она, пусть и невидимая, а рядом с ней кто-то печальный и нежный, сильный и спокойный, но мертвый уже многие века - Эшерен. Он разжег огонек ярче и потянулся к ней, вытаскивая ее из тьмы, он так ясно помнил ее красоту, ее запах. ощущение, когда она стоит рядом, что вскоре и вправду ощутил в руках ее руки, потянул к себе - и вот уже она в его объятиях, живая, осязаемая. Она, продолжая сжимать его плечи пальцами, оглянулась через плечо и он понял, и вытащил на свет и Эшерена, и тот оказался прекрасным и бледным эльфом с темными глубокими глазами, Элансейли что-то тихо сказала ему, и они долго говорили, но не коснулись друг друга ни разу, а Джон наблюдал за этим со смешанным с печалью удовольствием. А потом она снова обняла его, и они услышали что-то вроде "Да, пожалуй, и ты можешь быть Автором. Вы заслужили счастье, ступайте". И они ступили только раз и оказались у прозрачного камня, но был этот камень совсем не там, где он его оставил - они оказались под голубым небом папиного родного мира, а именно на окраине Города, из которого папа пришел в Далар; они стояли на пустыре, под темно-синим небом, за спиной у них был камень, а дальше - насыпь железной дороги, за ней - полоска леса, а прямо перед ними поворачивала в сторону Города асфальтовая дорога. Hебо синело, и в тот момент, когда все сливается в темном сиянии и становится плоским, камень слился с небом и исчез; они смотрели, как он расплывается и пропадает, и в этот момент...

- Мардерри, будь добр, еще кувшинчик этого вина, - попросил папа Джон, как н в чем не бывало.

ГЛАВА 10

Э, папа, а дальше-то что? Что в этот момент? - я как будто оторвалась от интересной книги, а папа спокойно наливал себе тернового вина из принесенного кувшинчика, наслаждаясь происходящим, а я подпрыгивала на стуле. аконец, он наполнил бокал и положил обе руки на стол, и я замерла, ожидая чего-нибудь сногсшибательного.

- Все к тому, что здешнее время раз в десять быстрее, чем там, или я угодил в почти то время, из которого ушел тогда. Здесь прошло уже почти двести лет, а там всего... ну, чуть больше десяти с тех пор, как ты там была в прошлый раз. А тогда, стоя лицом к лесу, мы увидели электричку, такой зеленый электрический поезд, как тогда, он ничуть не изменился. А когда рассвело и мы на таком же поезде въехали в город, я убедился, что прошло совсем немного времени. Я задумалась. Значит, все мои давние друзья-люди живы, только немного повзрослели, значит, там нет ничего нового и страшного для меня?

- Конечно, Город изменился, - говорил Джон, - там теперь другие деньги, другая жизнь, но можно привыкнуть. Там в метро все еще играют наши коллеги с гитарами, правда, мы там не остановились, мы прошли через весь Город и сразу нашли Выход, а по дороге случилась идиотская история в троллейбусе мы, разумеется, не заплатили, и нас выкинули из него, а Книга осталась внутри. Троллейбус номер двадцать три, двойной, с гармошкой.

Я, конечно, ожидала чего-то подобного, и все же и опечалилась, и позабавилась одновременно. Hу надо же - великий маг позволил выкинуть себя из троллейбуса! А сколько работы теперь предстоит мне..

- А как там одеты люди? у, девушки? Чтобы мне не выделяться...

- Если ты и выделишься, ничего страшного не случиться, - засмеялась мама,

- я выделялась изо всех сил, но меня никто не остановил.

- А я никаких девушек не заметил, - сообщил Джон, - кажется, их там вообще нет.

- Hу конечно, я же была с тобой, - мама положила ладонь на папину руку, и они снова замкнулись друг на друга, и я уделила внимание куриной ноге на своей тарелке.

Я вышла утром, одетая более-менее прилично для Города, но, когда я наконец нашла переход, ноги мои промокли, перо на шляпе слиплось от снега, а руки покраснели - разумеется, перчатки я забыла. Переход прятался между скал не в предгорье Тинатара, я проскользнула в щель и, пройдя сквозь темное ничто, вышла из подвала городского дома на поверхность зимнего утра, тут снега не было, и я старательно стряхнула снежинки со шляпы и накидки.

Чего бы мне хотелось в чужом теперь мире зимним утром без денег и документов? Чашечку кофе. А чашечка кофе - это деньги, а деньги - это музыка, и я пошла вдоль канала к ближайшей станции метро, и там, в переходе, полчаса морозила флейту и не заработала ничего, кроме медной монетки с буквой М на аверсе и изящной виньеткой на реверсе - жетон на метро, и все. Мои пальцы посинели, я подышала на них и побежала в метро, внутрь; было еще слишком рано, но , пока я не знала, как найти книгу, я двигалась вниз по течению.

Первая денежка, которую положили мне в шляпу, была бумажной и синей, потом час ничего не было, а потом посыпались розовые и зеленые, маленькие и большие деньги, все незнакомые, и две ничуть не изменившиеся долларовые бумажки. Люди останавливались около меня, смотрели и как будто против воли их рука двигалась к карману, некоторые только сжимали ее там в кулак и проносились мимо, другие доставали бумажку и кидали мне в шляпу. Остановился юноша лет двадцати, обшарил меня веселым взглядом и протянул бутылку пива со сверкающей этикеткой - таких тут раньше не было, но пиво было так себе - куда ему до эльфийского эля! Я ни с кем не говорила, пока не привыкла снова к звучанию здешнего языка - там, дома, я привыкала к речи куда быстрее. Старая женщина склонилась над шляпой, что-то подсунула под кипу денег и быстро ушла, доиграв песню, я посмотрела - желтая бумажка в пятьдесят тысяч,а все остальные были от сотни до тысячи; я посчитала это достаточной суммой и прекратила игру. Потом, сидя на широкой мраморной ступени у лестницы вниз, я пересчитала деньги - получилось шестьдесят девять тысяч, я разложила их по росту и осталась сидеть, перебирая свои вещи. Hа дне рюкзака обнаружилась подаренная Дерелином теннская записная книжка, я откинула крышку и на первом листке написала: