Алексей Варламов - 11 сентября

- Я никогда не была девушкой, - сказала она однажды, блеснув как кошка в темноте глазами. - У чилийских матерей на севере есть обычай. Они облизывают новорожденных дочерей так, что у тех не остается девственной плевы.

Он вздрогнул. Потом всякий раз, когда думал о Соне, представлял самую безводную на земле пустыню, протянувшуюся вдоль океана, сухое тропическое солнце, которое, сжигая всякую жизнь, испепеляло и закаляло ее душу, и тогда ему казалось, что он начинает приближаться к пониманию того, что есть Соня. Но стоило ему так подумать, как она отдалялась от него, прогоняла, а иногда на несколько дней исчезала, не отвечал ее телефон, и тогда бедняге ученику казалось, что таинственная преподавательница не вернется, оставит его одного в этой сумасшедшей стране, которая сама не знала, чего хочет.

Питер изнывал без Сони. Марши богатых домохозяек с пустыми кастрюлями по улицам Сантьяго, национализация меди и забастовки на рудниках, визит Фиделя Кастро - все, о чем писал он в Антверпен, становилось незначащим, если его танцовщицы не было рядом, и когда однажды весной она сказала, что их курс окончен, она уезжает в горы и больше они не увидятся, для Питера это было таким ударом, точно город начало трясти землетрясение.

Он просил ее остаться, но Соня была неумолима.

- Я должна ехать.

- Ну хочешь, я стану больше платить?

- Ты думаешь, я занималась с тобой из-за денег? - Голос прозвучал печально и кротко, и эта грусть испугала студента сильнее любой вспышки ярости. - Ты и так заплатил очень много. Ты был хорошим учеником, мой любимый. Самым лучшим.

- Почему ты хочешь уехать?

- Так велит моя партия.

- Господи, какая партия?

- Которой я обязана всем, что у меня есть.

- Откуда ты? - спросил он изумленно.

- Из революционной армии народа.

- Ты?! - пробормотал он, не понимая, как может соотноситься красота его возлюбленной с мрачной, кровавой группой, о которой говорили в саду у Гекеманса.

Сонины глаза с расширенными зрачками плавились так, что Питеру казалось, он и вправду погибнет, если она уйдет.

- Возьми меня с собой.

- Это опасно, милый.

- Ты, верно, меня совсем не любишь. Если бы любила...

- Если бы любила, давно оставила бы тебя здесь. Вообще бы оставила. Или уехала б не простившись. Ты сам не знаешь, чего просишь.

Глава третья

Guerilleros*

- Ты никогда не думал, почему мы тебя держим?

- Меня никто не держит, Анхель. Я пришел к вам своей волей.

- Считай как хочешь. Нам нужны деньги, Питер. Несколько наших товарищей попали в тюрьму.

- У меня нет больших денег.

- Деньги есть у твоего отца. Мы обращаемся к тебе как к нашему товарищу, который понимает и разделяет нашу боль. Ты должен нам помочь.

Невысокий черноволосый человек с чертами лица индейца-мапуче смотрел на Питера. Он был с маленького юга, когда-то учился в Сорбонне, затем преподавал философию в университете Сантьяго и ушел оттуда, прихватив самых верных студентов, составивших костяк его отряда.

- Наших товарищей пытают, избивают и не дают спать. В любой момент их могут убить. Одна группа уже погибла при попытке их освободить.

- Мне очень жаль, Анхель, но я не могу просить отца о деньгах.

- У нас просят сто тысяч долларов за то, чтобы устроить побег. Речь идет о человеческих жизнях.

- Но вы же нападали на банки.

- Нападение на банк надо готовить, а деньги нужны теперь. Пожалуйста, Питер, попроси своего отца, или это будем вынуждены сделать мы.

В домике, где обычно спало несколько человек, было пусто. Может быть, люди ушли в деревню за вином: партизаны были хорошими бойцами, но дисциплина в горном лагере, как ни пытался Анхель ее наладить, не приживалась. Однажды кубинский инструктор, взбешенный разгильдяйством часового-боливийца, хотел пристрелить его или предать суду, но Анхель не позволил:

- Здесь не Куба, - и кубинец, ворча как сторожевая собака, отошел.

Как же хотелось спать! Вечером он долго был у Сони и уговаривал ее бежать.

- Мы уедем в Европу, - говорил Пит, касаясь пальцами смуглой кожи и вздрагивая от этих прикосновений. - Ты увидишь старые города, поступишь в университет или будешь преподавать испанский язык в колледже, только пообещаешь мне, что изменишь методику.

- Хочешь меня купить? - спросила она равнодушно.

- Я люблю тебя.

- Люби.

- Но здесь ты мне не принадлежишь.

- Разве я не прихожу к тебе и не сплю с тобой?

- Ты делаешь то же и с другим.

- Анхель мой командир.

- Что он нам может сделать, если мы уедем?

- Ты не знаешь этих людей. Ты вообще ничего не знаешь и не представляешь, какие там крутятся деньги.

- Чьи деньги?

- Русские, арабские, китайские. Революция - это бизнес, Питер.

- Неправда!

- Когда Анхель начинает рассказывать, где он побывал и с кем встречался... Брось, может быть, со временем... Или его убьют. Но нет, он осторожный. Раньше убьют меня.

- Спроси, что ему нужно, чтобы он тебя отпустил.

- Я не рабыня, Питер, чтобы меня выкупать, - выпрямилась Соня, и ниточка понимания, протянувшаяся между ними, рвалась, терялась. - Хочешь, уходи один.

Луна светила в окно, высвечивая всю дикую горную местность к югу от Сантьяго. Среди скал и колючих кустов чильки и льяретты он различил тропинку, по которой коротким путем можно было спуститься в долину. Папа Юхан, такой большой и нескладный, со своей шкиперской бородкой, тяжелой поступью идущий по саду, больше похожий на садовника или сторожа, чем на богатого пивовара, привиделся ему в эту минуту. Питер представил, как он получает письмо с угрозой, как все это попадает в газеты, соседи начинают его сторониться или проявлять чрезмерную внимательность, перестают брать его пиво, потому что это не тот напиток, который ассоциируется у людей с горем, и ему сделалось обидно до слез. Он редко думал об отце, часто насмешничал над ним, считал старым болтуном и хвастуном, но всегда знал, что папина любовь к нему безмерна, и именно оттого, что папа так сильно любил его, снисходительно глядел на шалости сына.

"Я похож на маленького Пиноккио, - подумал Питер, - на глупого мальчика в красной шапочке, который убежал от старого отца".

- Спаси меня, папа Юхан. Спаси, - прошептал Питер, вспоминая Гент, монастырскую школу и Розовый квартал, куда они бегали мальчишками смотреть на проституток.

Ночная птица кружила над залитой светом поляной и звала Питера за собою. Он оделся и выскользнул на улицу. Лагерь никто не охранял. Все исчезли, и он подумал, что партизаны снялись, как снимается с места караван. Тихо было вокруг. Вдруг из соседнего домика сквозь приоткрытое окно послышался вскрик, как если бы впечатлительному человеку приснился ночной кошмар, пригрезилось, что кто-то покинул лагерь и хочет привести карабинеров.