Джозеф Д’Лейси - DARKER: Рассказы (2011-2015)

Ему чудились странные вещи, но разум работал энергично, не давая крепнуть мысли, будто это тарн преследовал его — тарн, скользящий вдоль дорожки, не давая ему остаться в одиночестве. Он чуть ли не слышал его шепот: «Мы сделали это вместе, и я не хочу возлагать всю ответственность на тебя одного. Я останусь с тобой, ты не будешь одинок».

Он спустился по дорожке к своему ярко освещенному дому. Он услышал, как за ним хлопнула калитка, заперев его внутри. Он вошел в светлую гостиную, приготовленную для него. Там лежали книги, которыми восхищался Фостер.

Вошла пожилая женщина, служившая ему.

— Не желаете ли чаю, сэр?

— Нет, Энни, благодарю.

— А другой джентльмен не желает?

— Нет, другой джентльмен уехал на ночь.

— Значит, ужин подавать на одного?

— Да, на одного.

Он сел в углу дивана и мгновенно впал в глубокий сон.

Он проснулся оттого, что пожилая женщина тронула его за плечо и сообщила, что ужин готов. Темную комнату освещал лишь неровный свет пары дрожащих свечей. О, эти красные подсвечники на каминной полке — как же он ненавидел! Он всегда ненавидел их, но теперь ему чудилось в них нечто общее с голосом Фостера — высоким, слабым и писклявым.

Он ожидал, что Фостер войдет в любой момент, хотя и знал, что это невозможно. Он повернул голову в сторону двери, но тьма была непроглядной. Она окутала всю комнату, кроме камина, где два светильника завывали со своей отчаянной жалостью.

Фенвик прошел в столовую и уселся перед едой. Но есть он не смог. Место, на котором должен был сидеть Фостер, казалось ему странным. Странным, опустевшим, словно заставляющим ощутить одиночество.

Он встал из-за стола и подошел к окну, открыл его и выглянул наружу, к чему-то прислушиваясь. Словно струя воды, словно движение среди безмолвия, словно глубокий водоем, наполняющийся до краев. Возможно, это был шелест листвы. Резко ухнула сова, будто кто-то неожиданно заговорил за его плечом, и он закрыл окно и обернулся, всматриваясь из-под своих темных бровей в глубь комнаты.

Спустя какое-то время он отправился спать.

Спал ли он или просто дремал, лениво лежа без размышлений? Теперь же, взволновавшись, он проснулся с забившимся от страха сердцем. Показалось, будто кто-то позвал его по имени. Он всегда спал с открытым окном и задернутыми шторами. Этой ночью предметы в его комнате слабо освещал лунный свет. Это был не поток света, не резкий всплеск, серебривший ее площадь, врезаясь в непроглядную тьму, а тусклый, зеленоватый свет, напоминавший тень, которая опускалась на холмы перед самым наступлением темноты.

Он уставился на окно, и ему показалось, будто что-то шевельнулось. Внутри или даже перед ним блестело что-то серо-зеленое, посеребренное. Фенвик пристально наблюдал. Это было похоже на струящуюся воду.

Струящаяся вода! Подняв голову, он прислушался и уловил шум воды за окном, не бегущей, а скорее поднимающейся выше и выше, удовлетворенно булькая и заполняя все пространство.

Он сел в кровати и увидел, что по обоям под окном сочилась вода. Он видел, как она катилась по свисающему деревянному подоконнику, останавливалась и уходила вниз. Самым странным было то, что она капала бесшумно.

Из-за окна слышалось странное журчание, но в комнате стояла абсолютная тишина. Откуда же оно исходило? Он увидел, как серебристая линия поднялась и опустилась, когда струйка на подоконнике ослабла и хлынула вновь.

Нужно было встать и закрыть окно. Он вынул ноги из простыней и одеял и посмотрел вниз. Он завопил. Пол был покрыт блестящим слоем воды, и она прибывала. Когда он посмотрел, она уже наполовину скрыла низкие и толстые ножки кровати. Она поднималась не переставая, без ряби или пузырей. Теперь она переливалась через подоконник непрерывным потоком, но не издавала звуков. Фенвик сидел на кровати, подтянув покрывала к подбородку и зажмурившись, его кадык ходил вверх-вниз.

Но нужно было что-то делать, остановить это. Вода достигла уровня сидений стульев, и была все так же беззвучна. Если бы он только мог добраться до двери!

Он опустил босые ноги и снова закричал. Вода была ледяная. Вдруг, наклонившись и вглядевшись в темное, отблескивающее пространство, ему показалось, будто что-то толкнуло его. Он упал. Голова и лицо его окунулись в ледяную воду, она казалась вязкой и, в самом сердце льда, была горячей, как расплавленный воск. Он сумел подняться на ноги. Вода достигала груди. Он кричал снова и снова. Фенвик видел зеркало, ряды книг, картину Дюрера «Лошадь», но уже был отчужден и невосприимчив. Он ударял по воде, и ее брызги цеплялись к нему, как липкая на ощупь чешуя рыбы. Он с трудом пробирался в сторону двери.

Вода уже достигла его шеи. Затем что-то схватило его за лодыжку и стало держать. Он боролся и кричал: «Отпусти! Я говорю тебе, отпусти меня! Я тебя ненавижу! Я не спущусь к тебе! Я не…»

Вода скрыла его рот. Он почувствовал, как чьи-то пальцы сдавили его глаза. Холодная рука, поднявшись, ухватила его за голое бедро.

Утром юная служанка постучала и, не получив ответа, вошла, как обычно, с водой для бритья. Увиденное заставило ее закричать. Она побежала за садовником.

Вместе они подняли тело с выпученными глазами и высунутым из-за стиснутых зубов языком и уложили его на кровать.

Единственным признаком беспорядка был перевернутый кувшин для воды. Небольшое пятно воды осталось на ковре.

Стояло приятное утро. Ветка плюща от слабого ветра лениво стучала по окну.

Перевод Артема Агеева

Можно ли нанести вред человеческому телу, находясь вдали от него? Можно, если воспользоваться некоторыми запретными знаниями и восковой копией будущей жертвы. Вот только когда на дворе XIV век, не стоит забывать про инквизицию…

DARKER. № 6 июнь 2013

В один из прекрасных июльских вечеров 1315 года Гюи Бертран, славный церопластик, недавно приехавший в Тулузу, сидел задумчиво подле открытого окна в своей рабочей комнате. Он жил против самого портала церкви св. Доминика. Заходящее солнце освещало еще вершину башни. Гюи Бертран смотрел на эту вершину. Тень поднималась выше и выше по туреллам, лицо его более и более омрачалось, и казалось, что все надежды его уносились вместе с исчезающими лучами солнца на башне.

Он имел все право предаваться отчаянию: кроме тайного горя, которое отражалось во всех чертах его, искусство, доставлявшее ему пропитание, было запрещено под смертною казнию после суда над шамбеланом Франции Энгерраном Мариньи, его женою и сестрою, обвиненных в чаровании короля Людовика X.

— Вот последнее достояние! — проговорил Гюи Бертран, вынув из кармана серебряную монету и хлопнув ею по косяку окошка. — Жена придет за деньгами на расход… я отдам ей все, что имею, а она скажет: этого мало!.. Завтра голодная жена и дети будут просить милостыню, а я буду пропитаться на счет моих заимодавцев в тюрьме Капитула!