Юрий Визбор - Альтеpнатива веpшины Ключ

- Не надо нас обижать, Петр, - сказал Володя. - Мы работаем честно, и ты это знаешь.

- И работаем здесь, между прочим, по твоей инициативе, заметил Саша.

- Мало ли что тебе захотелось? - распалялся Руслан. - Может, завтра ты скажешь, что трос не такой, и камень не тот, и погода неподходящая. Давайте еще подождем месяц-другой!

- Что ты скажешь, Лида? - спросил Володя.

- Чем раньше мы отсюда уедем, тем будет лучше, - мрачно ответила Лида.

- Правильно, - сказал Саша. - Я понимаю, Петр, ты здесь работаешь, тебе бы хотелось выглядеть...

- Мне не хотелось бы выглядеть, - сквозь зубы произнес Петр, не поднимая глаз и занимаясь двум я ягодами на дне стакана с компотом. - Я просто не люблю халтурить.

- Слушай, - сказал Руслан, - если здесь ты такой упрямый, что же будет на горе?

Руслан сказал и пожалел - участие Петра в восхождении и так стояло под вопросом.

- Не об этом речь, - вмешался Володя. - Будем ставить эти болты на том цементе, который нам дали. Мы должны уложиться в график. Если нужно, будем работать ночью, привезем свет и будем работать. Халтурить никто не собирается, но и исполнять различные капризы мы не будем. Правильно, Марат?

- Слово капитана - закон, - сказал Марат, облизывая ложку.

Они работали весь оставшийся день, вися на отвесных скалах. Уже привезли огромные тросы, и ребята потихоньку, через систему блоков, вытаскивали их наверх. Загоняли цемент в пробуренные отверстия, ставили на цемент болты. Саша, Руслан, Спартак - все работали с наивысшим напряжением. Уже вечерело, когда на болты завели два первых троса...

Уходили в темноте. Освещаемые фарами бесконечно идущих к плотине машин, они шли по пыльной дороге, иногда оглядываясь на свой камень. Он стоял в неверном равновесии, но несколько черных линий тросов уже крепили его. Он теперь походил на спящего тигра, к которому постепенно пристраивали клетку.

Последним уходил Володя. Было жарко и душно, хотелось пить. Володя постоял, потоптался, направился к компрессорной. Попал в коридор, откуда был виден кусок машинного зала. На глаза попалась какая-то дверь. Он наугад толкнул ее и неожиданно оказался в комнате, самой обыкновенной комнате с диваном и кроватью, со столом, с круглым будильником, с фотографиями на стенах. За столом сидел старый человек в выцветшей голубой майке и пил чай.

- Извините, - сказал Володя, - я у вас воды холодной не попью?

- Чай есть, чай, - сказал хозяин, тяжело встал и достал чистую пиалу из буфета.

- Вода турбины вертит, ток подает, - добавил хозяин, а напьешься только кок-чаем, ясна погода!

Володя снял каску, поправил волосы, расстегнул обвязку, повесил ее на стул, сел.

- Это что же - вы тут живете? - спросил он.

- Живу, - ответил хозяин, - меня зовут все дядя Митя, и ты зови.

Чай у дяди Мити был горячий.

- Не спеши, не торопись, подуй, - подсказал дядя Митя.

- Что же вы тут живете? - сказал Володя. - Над вами камень висит.

- Э, сынок, - махнул рукой дядя Митя, - надо мной столько висело, да все мимо проехало. А самое паршивое - ракеты осветительные. Лежишь весь видимый для невидимого врага. Вот страсть, ясна погода!

- Все-таки жилье вам нужно сменить, - сказал Володя.

Дядя Митя усмехнулся, встал, пошел, прихрамывая, к буфету, взял сахарницу.

- Жилье придется сменить, - сказал он все с той же усмешкой, - это ты прав. Скоро придется получить последнюю прописку.

Он глянул в сахарницу и расстроился.

- Все кончается, - вздохнул он. - Сахар кончается. Жизнь кончается. Лето кончается. Только погода никогда не кончается.

- Жарко, - сказал Володя, попивая чаек.

- Жарко, - сказал дядя Митя. - Что за устройство человек! На Колыме сколько лет мечтал отогреться... Мечтал - лягу когда-нибудь на солнышке и буду три дня лежать, пока насквозь не прогреюсь. А здесь от солнца прячусь, шляпу завел. А какой выход из жизни?

Дядя Митя протянул Володе руку, и Володя прочел на тыльной стороне его сухой сильной руки наколку: "Горя не бойся, счастья не жди".

- Мудрая мысль, - сказал Володя.

- Все было, - продолжал дядя Митя. - Война, тюрьма, жена, дети. Все кончилось. Война кончилась, тюрьма кончилась, жена умерла, дети разбрелись, ясна погода! А теперь я сторож. А чего здесь сторожить? Жизнь свою окончательную сторожу. Вот человек зашел, мне радость.

- Меня Володей зовут, - представился Володя. - Мы как раз камень укрепляем, чтобы он на вас не упал.

- А я что же, не знаю? - сказал дядя Митя. - Знаю. И тебя знаю. Ежедневно вижу над собой. Человек всегда виден. И кто добро творит, и кто зло. Каждый виден другому. Вот кто меня сюда на старость лет пристроил, в эту комнату? Она ведь нигде не числится как жилое помещение. Кто? Добрый человек. Кто мне должность сторожа схлопотал? Тут сторож, конечно, условно, я день и ночь при дизелях состою, однако ж? Добрый человек. Удивишься, когда скажу, - женщина. Красавица наша незамужняя, Юнна Александровна, зам. главный инженер, дай бог ей хорошего жениха.

- За что ж она вас так полюбила? - улыбнулся Володя.

- Из жалости к судьбе. Ну и, конечно, нога здесь слово сказала.

- Какая нога? - не понял Володя.

- Эх, Володя двуногий, радости у нас с тобой разные. Ты пить-гулять, девушек обнимать...

- Не пью, - сказал Володя.

- Я к примеру. А моя радость - вот она, за сейфовым замком.

Тут Володя и вправду разглядел в углу комнатушки старый, с облетевшей краской сейф. Дядя Митя встал и пошел к нему с явной целью открыть, когда в комнату заглянул молодой длинноволосый парень в тельняшке.

- Дядя Митя! - закричал он. - Ты топливо принимал сегодня?

- Полтонны, - ответил дядя Митя.

- Что ж ты, безногий черт, в журнал не записал?

Дядя Митя подумал над ответом, вздохнул и признался:

- Забыл.

- Сахару больше штефкать надо, сахар мозги укрепляет! сказал молодой парень и закрыл дверь. Дядя Митя постоял немного в середине комнаты, нахмурился, вопросительно поглядел на Володю.

- Чего ж это я хотел? Забыл...

- В сейфе что-то... - сказал Володя.

- Эх, прав Николаич, сахару мне надо больше, - ворчал дядя Митя, открывая сейф. Он распахнул его резко и победно посмотрел на Володю, словно ожидал, что тот воскликнет, пораженный видом несметных богатств. В сейфе было что-то странное... что-то поблескивало. Дядя Митя, не увидев желанного восторга, кряхтя нагнулся и вынул из сейфа новенький, блестящий металлом и кожей протез.

- По страшному блату достал! - сказал дядя Митя, держа в руках сокровище. - Через хлебозавод. Ненадеванный.

Тут снова в комнату влетел парень в тельняшке. В руках у него был журнал.

- О, - сказал он, - опять он со своей костылей! Распишись. Дядя Митя достал из буфета очки.

- Ты хоть бы раз в нем прошелся! - сказал парень.

- Николаич, - ответил дядя Митя, склонившись над журналом и долго выводя подпись, - двадцать третьего февраля надену, я сказал.