Михаил Чехонин - «Горячий свой привет стране родной…» (стихи и проза)

О Калифорнии знали, что она мексиканская, а хозяйничают в ней верные слуги русского царя, о котором знали, что он живет в Санкт-Петербурге, ездит на оленях, а когда недоволен своим обедом, то ссылает повара со всей прислугой в Сибирь. Впрочем, отдаленные страны мало интересовали нью-йоркскую публику. Вот торговля — другое дело! Продавали, покупали все, что могли. Из Азии — шелк и чай, из Африки — рабы, из Европы — вина, моды, книги; сами вывозили меха, табак, жиры; одни китоловный флот насчитывал до тысячи судов, ибо китовым жиром освещались тогда лампы половины земного шара, он же шел на еще примитивные, но уже многочисленные машины того времени. В литературе царствовали Торо, Хаторн, Эмерсон и целая плеяда английских поэтов и писателей во главе со звездами первой величины — покойным Байроном и живым Диккенсом. И вот в этот, несколько хаотический, но энергичный мир, оставив тихую Филадельфию, приехал уже порядочно изнуренный своими болезнями, нуждой и литературными неудачами Эдгар Аллан По. Приехал он в Нью-Йорк довольно скоропалительно; наверно, в Филадельфии были долги (когда их у него не было), и в Нью-Йорке он надеялся еще раз попытать свое счастье. А может быть, им владела давнишняя мечта об издании своего литературного журнала. Еще в Филадельфии у него был проект будущего издания. Эдгар По приехал в Нью-Йорк с женой, Вирджинией. Емуу было тридцать пять лет.

2

Остановившись в гостинице, По тотчас же написал в Филадельфию миссис Клемм, своей теще (она же была его теткой по отцовской линии) обстоятельное и успокоительное письмо. Это самое любимое письмо американских биографов По. Вот оно почти дословно.

«Нью-Йорк, воскресенье, утром 7 апреля. 1844 г.

Сразу после завтрака.

Моя дорогая Модди (семейное прозвище миссис Клемм. М.Ч.):

Мы только что позавтракали, и я сижу за столом для того, чтобы описать тебе наше путешествие. Сегодня почта закрыта, и я не мог заплатить за письмо. Мы благополучно прибыли в Нью-Йорк. Вышли на пристани, что на Уолнат-стрит, где извозчик потребовал с меня целый доллар, но я ему не дал. Все-таки пришлось заплатить кое-что мальчишке за перенос наших вещей из багажного отделения. Затем я отвел Сис (Сис или Сисси, то есть сестренка. — так звал свою жену По. М.Ч.) в Отель Депо. Там мы видели «Леджер» и «Таймс» — ничего интересного, разве что несколько незначительных новостей в «Кроникл» (Так как американского «Таймса» еще не существовало, то, по-видимому, это был лондонский «Таймс». М. Ч.). Сисси совсем не кашляла. Когда мы сошли с парохода, то пошел дождь. Сисси осталась на пароходе, а я, спрятав багаж в дамской каюте, отравился на поиски гостиницы. Пришлось купить зонтик за двадцать пять центов. Довольно скоро нашел гостиницу на Гринич-стрит, это не доходя Седар-стрит; дом с каменной лестницей и с коричневыми столбами на веранде. На дверях имя «Моррисон». Я сторговался в несколько минут, Сис была удивлена, что я устроил все так скоро, впрочем, она не очень скучала на пароходе — там были две дамы. Нам пришлось подождать полчаса, пока приготовляли нашу комнату. Дом старый и, по-моему, — изрядный клоповник, но хозяйка очень приятная и разговорчивая женщина. Со столом — семь долларов за две недели, мне кажется, самая дешевая плата, которую я когда-либо слышал, — принимая во внимание современную дороговизну жизни. Если бы Катарина увидела всё это — она упала бы в обморок от изумлении (Катарина — кошка Вирджинии. М.Ч.). Вчера, за ужином, мы пили самый лучший чай — крепкий и горячий, едва ли ты пила такой чай когда-либо, затем подали ржаной и пшеничный хлеб, сыр, бисквиты; огромная миска элегантной ветчины (это было тогда очень модное слово — элегант. М.Ч.); две миски с холодной телятиной, нарезанной толстыми ломтями, три миски с пирожками — и все это в изобилии. Голод нам теперь не страшен. Хозяйка так угощала нас, что мы сразу почувствовали себя, как дома. Ее муж — добродушный толстяк. В гостинице было человек десять, несколько дам со слугами. Утром, на завтрак, нам подали превосходный кофе со сливками, правда, немного мутный, телячьи котлеты, элегантную ветчину, яйца и чудесный хлеб с маслом. Ах, если бы ты видела всё это! Это был наш первый завтрак с того момента, как мы покинули наш дом. Сис в восторге, и мы оба чувствуем себя прекрасно. Она почти не кашляла и не потела ночью. (В точности неизвестно, чем болела Вирджиния всю свою жизнь. Кажется, это был туберкулез, осложненный каким-то таинственным «недугом вен» Почти все героини рассказов По больны таинственным недугом. М.Ч.).

Сейчас она зашивает мои брюки, которые я разорвал о гвоздь. Вчера я купил моток шелка, простые нитки, две пуговицы, ночные туфли и жестяную сковороду. Огонь в печке здесь поддерживают всю ночь. Теперь у нас осталось ровно четыре с половиной доллара. Завтра попробую занять еще три, так чтобы мы смогли прожить еще две недели. Я в превосходном состоянии и поверь — не пил ни капельки. Думаю покончить со своими слабостями раз навсегда. (Модди, наверно, только горестно качала головой, читая эти строчки бедного Эдди. М Ч.) Как только я соберу кое-что, я немедленно вышлю тебе; ты не можешь себе представить, как мы скучаем без тебя. Смеси немножко всплакнула вчера вечером по тебе и по Катарине. Пока мы довольны тем, что у нас имеется, но мы должны найти две комнаты, как можно скорее. Как будто посветлело, дождь кажется перестает. Не забудь зайти на почту и взять мои письма. Статью для Лоуэлла я вышлю тебе, как только напишу. Займи немного денег у Грахама. И передай наш сердечный привет Катарине».

Итак, По — в Нью-Йорке, за спиной у него порядочный редакторский стаж, несколько сборников стихов и рассказов, в голове проект «Нового Современника», а в кармане ровно четыре с половиной доллара. Надо было действовать, и По решился на дерзкую шутку. В тогдашней прессе подобного рода шутки были очень популярны. Теперь это не прошло бы безнаказанно, как для автора, так и для редакции газеты. По принес в газету «Солнце» свой новый рассказ под названием «Утка о воздушном шаре». Через некоторое время жители Нью-Йорка прочли в газете «Солнце» следующее объявление

«Поразительные новости поездом из Норфолка:

Атлантический океан пересечен в три дня!»

Много было интересного и сенсационного в этом объявлении. Газета «Солнце» стоила одни цент, и читатели, пораженные необычайной новостью, бросились раскупать газету. По хорошо знал психологию толпы, большинство читателей приняло рассказ за чистую монету. Город был полон необыкновенных слухов. Редакция ликовала. К чести ее, автор «Утки» не был разоблачен. Наверное, не окну тарелку с «элегантной ветчиной» уничтожил он после опубликования этого рассказа.

В своем рассказе По не случайно выбрал местом высадки воображаемой летательной машины остров Салливан. Этот остров Салливан был прекрасно описан им в другом рассказе — «Золотой жук». Дело в том, что на этом острове По провел несколько лет своей армейской службы и он произвел на поэта огромное впечатление. Длинный песчаный берег, океан, близость Нового Орлеана с его экзотикой — всё кто заставило По обратиться к этому месту в процессе писания своего фантастического рассказа. Неизвестно, сколько По получил за свою оригинальную шутку. Наверно, гроши. Наверно, он оказал газете «Солнце» еще кое-какие услуги; По был не только поэт и писатель, он был также и опытный критик и фельетонист, или, как тогда называли, «механический параграфист». Нужно отдать ему должное — никогда в жизни он не занимался ничем, кроме литературы. Была ли то корректура хроники в газете, исправление плохих стихов богатой барыньки (было много таких случаев в его жизни), собирание новостей или критическая статья — все это По делал с любовью и добросовестностью, которой мог позавидовать любой человек. Одновременно с «Уткой» им был помещен в другом журнале один из его замогильных рассказов «Продолговатый ящик». Таким образом, ему удалось слегка поправить материальные дела. Были посланы деньги и в Филадельфию, и миссис Клемм с кошкой Катариной приехала в Нью-Йорк. Устроились в двух комнатах гостиницы Моррисон. 130 Гринич-стрит.