Г Владимов - Три минуты молчания

- Сказано вам - к машине!

- Дождались, - сказал Васька. - Доехали. А все ты, салага, накаркал: "Погибаем, погибаем"...

Шурка уже тащил помпу от люка. Я выбрал шланг, крикнул туда, в темень:

- Серега, жив там?

Ответа никакого. Я испугался до смерти - захлебнулся он там? Или бочками задавило?

- Серега, гад полосатый!

- Ау! - как из могилы донеслось. - Скоро вы там?

У меня от сердца отлегло.

- Какой "скоро"! - сказал я ему радостно. - Только начинается.

- Мне сидеть?

- Вылазь.

- Пластырь не будете заводить?

- Вылазь, в машине вода. Он загромыхал там бочками.

- Зачем же мы с тобой сидели, Сеня?

- Выберешься один?

- Да выберусь... Но сидели, спрашивается, зачем?

- Ладно тебе... Люковину задраишь?

- Да уж задраю. Но учти, Сеня, так ты мне и не ответил...

Я побежал помогать с помпой. Мы ее протащили в узкости, между фальшбортом и рубкой, отдраили дверь в коридор. Комингс тут - чуть не до колена, и пока мы эту дуру перетаскивали, все руки себе пооборвали. Но сразу же и забыли про них.

Из шахтной двери пар валил, а сквозь пар мы увидели воду - черную, в мазутных разводах. Пайолы кое-где всплыли и носились с волной. Именно с волной - целое море разливанное бушевало в шахте: то кидалось на переборку, а то накатывало на фундамент, и из-под машины пыхало паром. Даже дико было, что она еще работает, стучит.

Выходной шланг вывели за дверь, на палубу, а входной опустили в шахту. До воды он не доставал.

Из пара выплыл Юрочка - по колено в воде, но, как всегда, полуголый.

- Олухи, шланг наростить не сообразили?

- Чем его наростишь? - спросил Шурка. - У тебя запасные есть?

- А нечем - так на хрена тащили? От главного покачаем.

- А что ж не качаете?

- Как это не качаем? Сразу и начали, как потекло.

"Где же ты был, сволочь? - хотелось мне его спросить. Где ты был, когда "потекло"? Сидел небось на верстаке, вытачивал какую-нибудь зажигалку, пока тебе уже пятку не подмочило. А когда спохватился, так "деда" позвать духу не хватило, сам решил откачать, а сам ты толком не знаешь, как водоотлив включается".

- Чего ж теперь с помпой-то - спросил Васька. - Опять двадцать пять, назад волоки?

- А кто вам ее велел сюда переть?

- Бичи, - сказал Васька. - Я лучше спать пойду.

Из-за машины вышел "дед" - тоже весь в пару, но в пиджаке, с галстуком.

- Куда помпу отсылаешь? - сказал Юрочке. - Прошляпили мы с тобой, так пусть хоть вручную помогут.

Это он потому сказал "мы с тобой", что на вахте моториста "деду" тоже полагается быть - не всю вахту, но заходить, поглядывать. А "дед" сначала кино смотрел, а потом меня бегал искать. Но шляпил-то, конечно, он, Юрочка.

- Так шланг же у них не достает, Сергей Андреич.

- Ведрами пусть почерпают.

- Гуляйте с вашей техникой, - сказал Юрочка.

Опять мы эту дуру перетаскивали через комингс. Но уж до места не тащили, затолкали в угол, лишь бы не мешала проходу. Стали ведром черпать один внизу набирал, двое на трапе передавали, четвертый с ним бегал к двери, выплескивал на палубу.

Потом Шурку позвали на руль. Вместо него Серега пришел - рокан зачем-то скинул, телогрейка в снегу.

- Ты б хоть куртку мою надел, - говорю ему.

- А ничего, Сеня, я так. - Он выплеснул ведра три, потом сказал: - Да и нету ее, куртки-то.

- Как нету?

- А высосало к чертям в дыру. Я прямо обалдел.

- А ты куда смотрел?

- А я не смотрел, Сеня. Там же темно, в трюме-то. Я чувствую - жжет. Пощупал - а куртки и нету. То-то я тебя спрашивал: зачем мы там сидели?

- Чертов ты хмырь!

- Будет вам лаяться, - сказал Васька. - Нам бы пароход спасти, а по курточке ты после поплачешь. Думаешь, мне твоей курточки не жалко?

- Мне тоже прямо плакать хотелось, - сказал Серега. - Ты уж прости, Сеня.

Я бы озлился по-настоящему, да сил не было. Мы уже ведер тридцать вылили. Или сорок, я не считал. Васька Буров, который считал, сказал, что шестьдесят восемь. А воды и на дюйм не убавилось. И паром уже всю шахту застлало, только мелькали чьи-то головы, руки, и показывалось, ехало наверх ведро - наполовину, конечно, расплесканное...

Сменили нас кандей с "юношей" и бондарь.

- Сходите покушайте, ребята, - сказал нам кандей. - Час вам даем. Я там борща сварил.

Он все же настоящий был повар, всегда у себя на камбузе хозяин. Да нам-то сейчас меньше всего есть хотелось.

- Лучше покемарю я этот час, - сказал Васька Буров. - И вам советую.

Я все же пошел вдоль планширя, хотел поглядеть на волну - может быть, там и волочится моя куртка? - но что увидишь, заряд совсем озверел.

В кубрике повалились в койки, и Васька захрапел тут же. Серега еще поворочался, постонал, но тоже затих. А мне вдруг и спать расхотелось - все я за эти письма переживал. Ну, и за куртку тоже. Вы же помните, чего она мне стоила. Но главное - вот что меня стало мучить: ветер переменится, и она же непременно в Гольфстрим выплывет, а там пароходов - яблоку негде упасть, и кто-нибудь мою куртку подберет, и будут читать эти письма, не совсем же они размокнут. И как я тогда перед Лилей буду выглядеть? Ведь это по всему флоту пойдет, какие мы "дети тревоги", они же только четыре тревоги и знают: пожарную, водяную, шлюпочную и "человек за бортом", - вот и поострить повод: "В какую ж тревогу вас делали, ребятки?" И чем я там ее поразил в первую встречу - тоже легендами обрастет, и никто даже не вспомнит, как их нашли, эти письма, а выйдет - будто я сам их пустил читать. Зачем? А чтоб девку ославить, которая взаимностью не ответила. Я прямо похолодел, как представил себе ее лицо. "Ну что ж, я этого, в общем-то должна была ждать". Уж лучше б она утонула, проклятая куртка. Но ведь не утонет сразу, шмотки долго носятся по морю, пока из них воздух не выйдет...

Вдруг я услышал - машина сбавила обороты. И сразу начало в борт ударять - не выгребаем, значит, против волны, и лагом нас развернуло.

Я не улежал, пошел из кубрика. Навстречу Шурка бежал с руля.

- Что там делается?

- Бардак полнейший. Кеп с "дедом" схлестнулись.

- Из-за чего?

- Сходи, послушай. Я - мослы в ящик кидаю.

В коридоре, у шахты, я увидел кепа - в расстегнутом кителе, шапка на затылке, с ним рядом - Жора-штурман. "Дед" стоял на трапе, весь обрызганный маслом, руки заголены до локтя и тоже все черные, в масле.

- Ты понимаешь, что делаешь? - кричал кеп. - Почему обороты сбавил?

- Потому что трещина в картере, масло хлещет.

- Откуда трещина? Почему раньше не было?

"Дед" объяснял терпеливо:

- Была, только не обнаружили сразу. Вода накатила, а он раскаленный, вот и треснул.

- Пусть хлещет, а ты подливай. Заткни ее чем хочешь. Ветошью, тряпками.

- Николаич, - сказал "дед". - Не дури, мне тебя слушать стыдно.

Жора-штурман вылез вперед кепа.

- Ты с кем разговариваешь? - заорал на "деда". - Ты с капитаном разговариваешь. "Не дури"!

- Правильно, Ножов, - сказал "дед". С капитаном. Не с тобой. Так что помолчи, молодой, да ранний. Капитан же обязан понимать, что, если все масло вытечет, двигатель заклинит, а хуже того - поршни прогорят, тогда уж его не починишь.