Валентин Иванов - Златая цепь времен

Что для человека будущее? В какое будущее тянулся, тянется и будет тянуться «заглянуть хоть одним глазком» человек?

В свое личное будущее, в которое входит судьба круга близких ему. Но ведь вот парадокс — каждый знал и знает: смерть ждет, она неизбежна, и к чему же торопить годы? Не лучше ль не заглядывать в грядущие пути, коль каждый из них, каков бы он ни был, заканчивается тупиком?

Нет. Мое человеческое «я» в нации, в созданном нацией государстве, в человечестве, наконец. Пусть парадокс остается парадоксом, но слова дряхлого человека — «я хотел бы дожить, чтобы увидеть», — не пустая фраза. Общности осознаны давным-давно. Давным-давно наши предки удовлетворяли свой голод по жизни и побеждали свой страх перед смертью, трудясь для рода-племени и кладя свою жизнь за род-племя.

Однако ж, чтобы жить в человечестве, человек не может и, вероятно, не должен превращать себя в бесстрастную машину, безразличную к себе, регистрирующую внешний мир, в машину, которая собирает факты, изучает факты, делает выводы из них.

Человек не может преобразить себя в машину, но обмануть себя и стать уродом-оборотнем он, несомненно, может.

Но что бы человек ни сотворял с собой, он глядит на мир через себя, и взгляд его окрашен цветом его личной жизни. Чем темнее и бедней она, тем мрачней и тусклей видится ему внешний мир. «Что пользы человеку, если весь мир приобретет, а душу свою потеряет» — такое было понятно уже давно.

Будущее — будущее людей, а не наук. Больше счастья или меньше? Что науки разовьются, это мы знаем, это очень интересно, это великолепно. Но нам известно также, не в упрек наукам, что «и через золото слезы льются».

Не только творимое потоками информации ощущение быстрого нарастания политического напряжения (лет сто тому назад в Европе узнавали о событиях хотя бы в Азии месяца через три, в момент их завершения: информация была исторической; сейчас мы, узнавая в тот же день, сопереживаем событиям во всем мире), но и создаваемое техникой, среди многого другого, глубокое изменение отношений между человеком и трудом, способствуя тревоге, увеличивает желание «заглянуть в будущее».

Наши подлинные проблемы суть проблемы человеческие, и «цвет», «окраска» общества, создается отношениями между личностями. Я уже говорил об изменении отношений между человеком и трудом. Здесь дело может оказаться трудней, сложней, чем такие капитальнейшие общественные факторы, как справедливое место трудящегося в обществе, оплата и условия его труда и прочее.

Дело в том, что человек с простейшими инструментами в руках в несравненно большей степени проявляет в труде свою личность в гармонии со своим телом, чем у станка-автомата, за письменным столом и так далее. Длинный путь своей эволюции от зверя — сотни тысячелетий и десятки тысяч поколений — люди прошли именно с простейшими орудиями в руке. Изготовление простейших орудий и пользование ими вместе с сообразительностью требовало также силы, ловкости, здоровья тела. И естественно — биологический отбор, осуществляемый природой, как бы сливался с отбором искусственным, который всегда совершался в обществе, начиная хотя бы с родовой ячейки. Уже сейчас техника сделала для большинства из нас тело чем-то второстепенным, и что нам делать с нашей несовершенной, эволюционно незаконченной плотью?

Слишком много встает проблем, а ответов нет. И то, что мы сегодня «знаем в четыре раза больше, чем в 1948 году», помогает больше выявлению новых проблем, чем разрешению «старых» по времени их появления.

Очень уж не просто заниматься арифметическим сложением науки с человечеством, людей с машинами, аршина с пудами. Сумма не получается.

…В науке правильно поставленный вопрос уже оказывается немалым достижением. И мой единственный деловой упрек автору книги сводится к тому, что он, по-моему, упустил из вида необходимость начать работу с тщательного уточнения терминов. В книге, назначенной широкому читателю, такое введение в тему увлекло бы не только читателя. Сам автор уточнил бы реальные возможности работы и поделился бы, вероятно, интересными размышлениями о возможных путях будущего науки, тем самым пробуждая мысль читателя.

*

Стремление проникнуть в будущее, чтоб знать, что нужно делать сегодня, есть насущнейшая потребность мыслящего человека[69]. Для вполне трезвых людей античного Средиземноморья в течение нескольких столетий Дельфы были консультативным центром, куда обращались за помощью при решении важнейших государственных дел: следовало правильно сформулировать (запрограммировать) вопрос и уметь столь же правильно прочесть ответ, выданный Пифией.

Римляне, люди необычайно практичные, предваряли решающие акты государственной деятельности гаданием на внутренностях жертвенных животных, чему обучался каждый магистрат и военачальник.

Не увлекаясь обзором древних приемов предвидения будущего, отмечу, что каждый народ на всех стадиях своей исторической жизни не только изыскивал такие приемы, но старался сделать их научными, то есть включить их в общую систему своего миропонимания, объектизировать их.

Приемы, применявшиеся на Руси, носили характер частный, бытовой: улавливание примет, вольное истолкование чего-либо необычайного. Систем же предвидения не было, что объясняется чертами национального характера. В этой связи можно напомнить о раннем наблюдении, высказанном византийским историком Прокопием Кесарийским о том, что славяне: «Судьбы не знают и вообще не признают, что Судьба по отношению к людям имеет какую-либо силу…»

В раннем европейском средневековье начала складываться наука предвидения будущего по расположению созвездий — астрология, которая опиралась на «герметические» науки, то есть на закрытые тайные учения о сущности и строении Вселенной, получившие позднее общее название оккультизма, магии. Адепты этой науки, наряду со стремлением развить тайные внутренние силы человеческой личности, вполне искренне сочли возможным вычислять будущее астрологически или «видеть» его посредством магических операций.

Людей нашего времени часто терзает столь же острая потребность заглянуть в завтрашний день, как терзала она двух римских консулов, которые вглядывались во внутренности жертвенных животных перед битвой под Каннами.

Истоки настоящего и будущего заключены в прошлом. Эта мысль высказывалась очень часто и на всех языках. Вряд ли найдется человек, отрицающий связи между событиями. Не претендуя на роль провидца, я пытаюсь примерить сегодняшние тенденции к будущему, приблизительно так же, как поступают при выборе площадки для строительства: улягутся ли проектируемые сооружения на этом месте или придется искать другое.