Елена Ткач - Проша

Никто и пикнуть не успел, как все, кто был в комнате, лежали на полу лицом вниз. Тела поверженных спецназовцы придавливали ногами в черных шнурованных ботинках, чтоб даже не вздумали пошевелиться. Через минуту-другую все было кончено! Бандитов увели и, рассадив по машинам, увезли в город. Руки пленникам развязали и сорвали с губ мерзкую ленту. Они не сразу смогли говорить… Только обнимали детей, сидя на полу, потому что не было сил стоять. Сказывалось действие сильнодействующего снотворного, которое, по их словам, ещё с вечера им вкололи бандиты.

Но едва увели бандитов, как в комнату с застоявшимся запахом страха ворвался вихрь — это был Костик! С ним вместе ворвалось солнце, ветер и… свобода, свобода!

Костик поочередно кидался то к отцу, то к сестренке и принимался буквально душить их в объятиях, при этом он не умолкал ни на секунду и говорил, говорил… Кажется, за эти минуты он сказал больше, чем за все прошедшие годы — плотину отчужденности прорвало, душа очнулась… И, похоже, ничто на свете уж не могло вновь обратить её в спячку!

— Ксюнчик, сестренка моя! Маленькая моя… — повторял он как заведенный, сжимая плечи сестры — да так крепко… похоже, сила дедовых рук перешла к внуку, чем оба могли по праву гордиться!

Первое время Ксения была как бесчувственная — на грани обморока. Но горячность и нежность брата быстро привели её в чувство — она взглянула на него, как будто увидала впервые, и… разревелась. Горько, навзрыд. Тут её перехватил отец, поднял на руки… Спецназовцы улыбались ему и не стали задерживать, чтобы дать свидетельские показания. Все понимали: люди много пережили и нужно дать им время, чтобы прийти в себя. Тем более, в этом деле оказались замешаны дети!

Мамука прижался к отцу, крепко обхватив его обеими руками. Но тот вырвался, подошел к окну и стоял там, скрестив руки, не глядя ни на кого. Ему было плохо. Очень плохо! Он не мог смотреть сыну в глаза…

По лестнице со второго этажа сержант милиии вел маленькую девочку с кудрявыми волосами и женщину, что сидела в шляпке возле бассейна. Это была тетя Мамуки — старшая сестра Нукзара со своей внучкой Лолитой. Былая самонадеянность исчезла в ней без следа, губы дрожали, глаза с испугом глядели на брата, как будто она раньше не знала, какими делами он занимается, с какими людьми связан… И на какие деньги выстроено все это великолепие, которое, увы, не принесло им ни радости, ни покоя…

Когда Сеня с отцом и братом выходили из комнаты, Мамука взглянул на нее, улыбнулся смущенно и вскинул руку со сжатым кулаком.

«Но пасаран!» Они не пройдут!

Этот жест испанцев, боровшихся против фашистов, сразу припомнился Сене. И она вскинула свой кулачок в ответном жесте. Они не пройдут! Бандиты, и те, кто пытаются навязать людям законы страха и ненависти вместо того единственного закона, который дарован Богом, — закона любви!

Когда бывшие пленники выбрались на крыльцо, солнце ударило им в глаза, Сеня зажмурилась… и опять, как в день приезда на дачу под прикрытыми веками заиграла радуга. Ей показалось, она вдруг увидела отблески рая…

Тут возле одной из отъезжавших машин с пойманными бандитами возникла какая-то заминка… послышался крик, из машины вывалился Валет, перекувыркнулся и побежал, петляя как заяц. Спецназовцы, садящиеся в машину, устремились за ним… и на долю секунды бандит со шрамом остался вне поля их зрения. Он извернулся, выхватил из-за пояса у стоящего перед ним спецназовца пистолет, нацелил его на Валета и… выстрелил. Но пистолет дал осечку.

Его тут же скрутили, связали и уложили на пол, придавив сверху тяжелыми кованными ботинками. Валета поймали и повели к другой машине. Уже потом Сеня узнала, что Ефим отдал приказ первым уничтожить Валета — тот слишком много знал о его делах… Бандит считал его виновником всех своих бед — ведь план не удался, клад ушел из-под носа и свобода… с нею тоже придется проститься.

Когда Сеня с отцом и братом добрались до своего участка, у калитки их встретил дедушка. Он плакал и не стеснялся слез. Обнял их, всех троих, и повел домой, где давно стыл завтрак, приготовленный на скорую руку. Женские руки деду не помогали — бабушку ещё вчера увезли в город на «скорой», с ней поехала мама, да это и к лучшему — они ничего не знали об этой ужасной ночи…

Папа всю дорогу молчал, никак не мог справиться с потрясением. Каково это: увидать родную дочь в руках головорезов, которым убить человека все равно, что свернуть голову курице…

И конечно, во всем он винил себя и со стыдом глядел в глаза тестю ведь предупреждал же тот: нельзя с Валетом связываться, грязные деньги счастья в дом не приносят… Только Николай Константинович никак не думал, что деньги окажутся грязными, а те, кто их предлагали, не люди, а… нелюдь. Иначе и не назовешь!

Дед Шура старался переключить внимание зятя на что-то хорошее, чтобы тот, не дай Бог, не подумал, что старикан сейчас примется пилить его и злорадствовать, доказывая свою правоту: мол, вот, говорил ведь я — и оказался прав! Нет, это было вовсе не в характере дела — с дедом Сене крупно повезло. Впрочем, как и с отцом! Только теперь она начала кое-что понимать — например то, что только человек с чистым сердцем, может быть, даже немного наивный, принимает за чистую монету все, что ему говорят… друзья. Папа ведь считал Валета своим другом. Пусть он не так хорошо, как дедушка, умел разбираться в людях, ну так что ж? Пройдут годы, и папа тоже научится мудрости — на то и долгая жизнь!

Зато Сеня знала: у неё самый лучший на свете брат! Сразу понял, что дело нечисто, что отец с сестрой влипли в историю и отправился следом за ними… Влез на забор, увидел, как Сеню с Мамукой сцапали какие-то мерзкие дядьки бандитского вида и помчался ночью на станцию — в милицию заявить… В общем, если б не Костя, неизвестно, чем бы все кончилось… Какой он все-таки молодец!

Сеня с гордостью поглядывала на брата, стараясь не показать виду, как им гордится — это таяли в ней остатки былой враждебности. Дед пригласил всех к столу — на пир в честь их счастливого избавления, который устроил в саду, расстелив на траве праздничную, привезенную из города скатерть! И когда Сеня увидела все это великолепие — знак обретенной свободы! — с визгом кинулась брату на шею. А потом бросилась к дедушке и к отцу — и они застыли, как равные, крепко обнимая друг друга… и тут Сеня впервые почувствовала себя взрослой!

Да, она повзрослела в эти дни не на шутку… И главным виновником этого нешуточного события был тот, кого сейчас с ними не было. Маленький домовой по имени Проша.

Прошенька, где же ты?

Каждому хотелось столько всего рассказать и столько повыспросить, что было не до еды. Дедушка сетовал, что никто не ест, хотя попотчевать ему весьма и весьма было чем — скатерть-самобранка радовала глаз яркими красками лета! Розовая ветчина, белоснежная брынза, молодая разварная картошечка, крепкие стебли зеленого лука, деревенские яички с ярко-оранжевыми желтками — не в пример городским! — дед порезал их ровненькиеми кружочками и полил майонезом. А сверху на каждый кружочек положил щепотку мелко нарезанного укропа — объедение, да и только! Тут были и сочные спелые помидоры, и свеженькие огурчики прямо с грядки, и чуть желтоватые малосольные — узнав об их приключении, весть о котором в мгновение ока облетела поселок, к деду поспешил Валентин Трофимович со своими дарами. Костя смеялся, что он, верно, прямо-таки опустошил свои знаменитые теплицы — столько всего принес!