Елена Ткач - Странная фотография

— А вы, стало быть, хозяйка квартиры, Мельникова Ольга Александровна?

— Ну да! — подтвердила мама.

— Жалобы на вас, затопили соседей снизу! — обрадовал довольный толстяк. — Позвольте осмотреть помещение, мы должны акт составить.

— Пожалуйста, составляйте, — отступив с порога, мама пропустила комиссию. — Только мы тут при чем, я уже второй год вам названиваю с просьбой стояк поменять. У нас ведь потоп-то уже не первый! Вы проверьте по журналу диспетчера, там ведь все зафиксировано, а стояк старый как стоял, так и стоит. Так что мы пострадавшие, а не виновники, и никаких ремонтов мы с мужем оплачивать не будем — сами оплачивайте!

Сообщив все это невозмутимой комиссии, мама встала, скрестив руки на груди, как боевой генерал, и гордо вскинув голову. Из кухни выглянул папа и, не уловив с её стороны никаких протестующих жестов, присоединился к ней. Сеня ретировалась к себе. Комиссия двинулась исследовать размеры ущерба, до Сени доносились отдельные приглушенные реплики: кажется, все относительно тихо, драки не намечалось.

Звонок в дверь. Соседи! Растревоженная Мила Ивановна, любительница антиквариата, сиамских кошек и азербайджанского мужа, поджала клубничные губки, готовясь к бою. Ее встретил папа и мирно, без боя повел в гостиную, где совещались с мамой члены комиссии. Бабушка с дедом укрылись у себя и держали оборону. Милу Ивановну бабушка на дух не переносила, визит соседки стал последней каплей, переполнившей чашу её терпения — бабушка слегла!

Дверь снова хлопнула — Костик! Да не один, со Слоном… Вот жалость-то, а Сеня думала обрадовать брата, вручив ему некий нежданный номерок телефона, который, по её подозрениям, разом излечит его от хандры… А при Слоне она этого делать не станет — все-таки дело интимное!

Парни — в каморку, Сеня — ухом к стене.

— Слышь, старик, — бубнил Слон, — мы ведь с тобой дело одно не сделали… Думали окошко с дыркой сфотографировать, а тут твоя бабушка… похороны, то се… Ну и я, конечно, с этим к тебе не лез, а теперь время прошло, я думаю можно. Ты как?

— Я-то… не знаю, — Костик пребывал в расслабленном состоянии и явно не был готов к совершению каких-либо резких действий.

— Слышь, давай: хватай папанин «Никон» и рванем в Весковский, я жутко на это запал, все парюсь на тему: чего там на фотке получится, а вдруг морда страшная — у-у-у!

Сеня тихонько прыснула в кулачок, представив рожу, состроенную Слоном. Нет, в этом парне что-то есть, по крайней мере, веселый, а не зануда по жизни, каких в её классе и вообще кругом пруд пруди, от таких скулы сводит, тоска…

— Старик, меня что-то сегодня ломает, — продолжал нудеть Костя. Может, завтра?

— Не, завтра напряг — родичи приезжают. Давай сегодня, а то упустим, факт! Или стекло поменяют или ещё что, а такого случая больше не подвернется — это я точно тебе говорю.

— Ладно, попробуем. Только у нас сегодня черт-те что творится, сам видишь: и комиссии с соседями шастают, и уроды всякие отцу названивают и вообще… мои предки просто офонарели, могут просечь, что я на ночь глядя из дома сваливаю…

— А мы осторожно. Сеструха твоя побудет на стреме, она ж вроде девчонка нормальная, не откажется ведь, как думаешь?

— Да нет, не откажется. Сейчас я её позову.

Сеня отскочила от стены, как ошпаренная, схватила книжку и уселась в кресло с таким умным видом, будто весь вечер сидит тут — читает…

— Ксюха, зайди на минутку, — просунулся Костик в дверь.

— Иду, — она вспорхнула и мигом перелетела в его комнатушку. — Привет, Слон!

Ребята посвятили её в свой план, и Сеня с радостью согласилась помочь: посторожить, пока Костик проникнет в проявочную и заберет фотоаппарат, и отвлечет родителей, когда Костик со Слоном по-тихому просочатся из дома…

Но план не удался.

— Эй, бездельники, все на кухню помогать маме готовить ужин, — повелел папа, возникший на пороге каморки Костика. — У неё был сегодня трудный день, так что не рассыплетесь, если немного поможете. Петр, если ты не торопишься, поужинай с нами, посиди пока здесь — почитай, пока эти двое совершают трудовые подвиги…

— Не, я тоже пойду помогать.

— Ну, как знаешь…

Сене мама поручила чистить картошку, Костику — провернуть мясо через мясорубку, Слону натереть морковку. Они принялись за дело, стараясь все сделать как можно быстрей, чтоб поскорей отмучиться и исполнить задуманное.

В самый разгар работы на кухне появилась бабушка.

— Ксения, ну кто же так чистит картошку! — бабушка весь вечер сдерживала раздражение, только и ждала, к чему бы придраться, и теперь, выбрав жертву, ринулась на нее, как коршун на полевую мышь. — Ты погляди, сколько ты срезаешь, у тебя в отходы полкартофелины уходит, разве так можно?! Ни одна уважающая себя хозяйка этого не позволит, это расточительство, нужно быть экономнее… Вот, гляди как надо: чтобы шкурка была потоньше…

— Хорошо, я постараюсь…

— Мам, нас тут очень много на кухне, ты пока передохни, когда все будет готово, мы тебя позовем… — просительным тоном сказала мама Леля.

— Ах, вас много! — бабушка уперла руки в боки, распаляя свой боевой пыл. — А я, значит, лишняя! Мне и слова сказать нельзя!

— Мама…

Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы не телефонный звонок. Все сразу насторожились, притихли, папа подошел к аппарату и снял трубку.

— Слушаю…

В трубке что-то сказали резко и коротко, и папа медленно опустил трубку на рычаг.

— Коля, они? Что? — мама стиснула руки.

— Последний срок — завтра в десять утра. Я должен быть на той же скамейке на Патриаршем, на которой эти двое сидели… принести негативы.

— Господи, что же делать, надо идти!

— Я никуда не пойду! — загремел папа. — Я не позволю каким-то… мерзавцам диктовать мне условия! Я живу своей жизнью и не позволю в неё вмешиваться…

— Коля, пойдем-ка! — мама решительно ухватила отца за руку и повлекла за собой. — Дети, вы тут сами хозяйничайте. Картошку — отварить, из фарша слепить котлеты и пожарить, морковку заправить майонезом и все это слопать! Справитесь?

— Конечно! — в один голос бухнули все трое, глядя, как мама тащит в комнату брыкающегося отца.

— Чего у вас тут творится? — выпучил глаза Слон.

Все-таки эти двое сорванцов смылись из дому, прихватив с собой папин фотоаппарат — приспичило им, понимаете ли, добыть фото «Призрачного стекольщика», а на остальное плевать. Вот гады!

Мама с папой страшно поцапались, мама даже тарелку разбила и потом горевала ужасно: под руку ей попалась не простая тарелка, а знаменитый Кузнецовский фарфор с нежными голубыми цветочками… Папа лег спать на диване в гостиной, мама заперлась в ванной и долго там плакала — Сеня слышала, и ей было ужасно жаль маму. И папу тоже — он был весь такой белый, жалкий, худой, у него даже руки тряслись — Сеня видела… Его, как говорится, заклинило — ни в какую не хотел уступать, хотя, наверно, мама права: разве стоят какие-то там фотографии покоя семьи? Ведь эти уроды всей семье угрожали! Правда, папа считал, что не в фотографиях дело, а в принципе… Сеня решила, что в своей семье ни за что не пойдет на принцип всем от этого плохо, и папе — первому…