Юля Беломлинская - Бедная девушка или Яблоко, курица, Пушкин

( Вот у фашистов - сразу было видно, Гитлер с Гебельсом - они худые, за бедных значит. А Герринг - тот за богатых. Налево - ботиночки - которы за бедных, направо - за богатых. Плохих в плохие ящики, хороших в хорошие...)

Я написала сейчас "Женский вариант лимоновского словаря".

"Какой на на хрен голод, когда всегда можно вынуть из мусорного ящика немного капусты ! А толстые - это буржуины и хуй им, а не Военную Тайну!"

ПУСТЬ СИДИТ.

Если верить Скидану, (а Скидану каждая Бедная девушка может верить безоговорочно - семь раз женился - стало быть, ни одну не обманул! ), он там написал еще одну хорошую книгу.

Пожалуйста, Святой Никола, пошли ему побольше масла в тарелку серых макарон. ... А я пожалуй, завтра останусь без обеда, но зато куплю его книгу. Пирожки в России по-прежнему дешевы, а книги...

Опять я отвлеклась на пустопорожнее "щелканье мудростью" забыла, что пытаюсь рассказать любовную историю. Дальше было вот что:

Как раз еда. Сидим это мы с Володей Бруком и Диной Рубиной в кошерном ресторане на Второй. Кругом, как положено грязь, шум и средиземноморская кухня, которую я ненавижу. А ту, которую принято называть еврейской - ужасно люблю, но только она никакая не еврейская - а просто кухня восточно-европейской нищеты - морковь, свекла, дешевая рыба (и потому "пережеванная"). И моя старая подруга - Синяяя птица Курица.

А тут - Восток. Фалафель-пахлава. Вокруг - много литературных дам. Мужиков - кот наплакал - Брук да динин муж - художник. Счастье хоть, что Брук - на такси до дому довезет - соседи. Все равно я злюсь - оттого, что мы не в "Самоваре" и никаких кавалеров вокруг нету.

И вообще не перед кем Нашу Ахматову изображать.

А я уже здорово придвинулась в этой области. Завела себе кружевной воротничок, шаль из кашемира и янтарную брошь.

Идея моей близости к голодной смерти - витала по всем закоулкам Русского Нью-Йорка. На моих родителей некоторые при встрече начали смотреть с живым укором - вид у них был вполне цветущий, непонятно, чего дочьпоэтэсссу то так голодом держать. Могли бы курицу иногда в холодильник закинуть. Вслух однако, никто ничего не говорил. А они бедняжки, были не особенно в курсе моей линии, то есть они были полностью не в теме, мама со мной вообще не разговаривала из-за того, что я лентяйка и авнтюрстка, а папа меня жалел, но маму все равно жалел больше и еще боялся к тому же, так что тоже не часто разговаривал. Это было еще до того, как Юз нас помирил.

Коля Решетняк иногда посылал ко мне какого-нибудь человека из России которому негде было переночевать - ну на ночь или две и никогда не забывал предупредить:

Поедешь ночевать в Квинс. Там живет одинокая руссская поэтэсса. Можно сказать Наша Ахматова. Ты это... еды привези ей - ну хоть какой. А то она три уж три дня ничего не ела...

В результате, все ночевальщики все приходили с большими сетками. А один - человек состоятельный - режиссер с канала ОРТВ - даже явился, толкая перед собой тележку, угнанную из супермаркета, доверху наполненную мороженым мясом и помидорами : слой мяса, слой помидоров. Решил, не проявляя особой фантазии, обеспечить меня пищей надолго. На следующий день он уехал, а я позвала всех русских соседей и устроила Большую Раздачу , несколько дней после этого вся округа питалась мясом с помидорами!

Вообщем слава моя - росла и ширилась. Карточку мою повесили в "Самоваре"- над столом самого Каплана рядом с настоящей Ахматовой. Конешно, некоторых русских поэтов это невероятно травмировало. Того же Мандельсмана. Еще бы - про него Бродский сказал: " Он сказал то, чего я недосказал..." и вообще успел выдать справку о гениальности, а я сочиняю какую-то сомнительную "Марусю отравилась" и то нечасто, а в основном, занята издевательством над светлой памятью Музы Плача. Он первый поднял тему мемуара:

Ты хочешь с каждым из нас завести роман, чтобы как только мы помрем немедленно засесть за свои мемуары!

Да какой с ВАМИ, на хуй роман - у вас то коты, то жены... А помереть наверное придется раньше всех - от страданий и женского одиночества. И вы все, гады, как раз и напишете мемуары обо мне. Бегом побежите, прямо с похорон, чтоб успеть первому использовать эффектное название "Наша Ахматова".

Почему-то Мандельсман немедленно признал, что так оно и будет. И все равно еще потом, когда я тяжело и почти что насмерть заболела, ему было стыдно за этот разговор. Что зря, потому что в комедиях не умирают, а только болеют. Причем чем мучительней, тем смешней. А если герой комедии умрет - то станет не над кем смеяться!

Вообщем, с бедного Мандельсмана все и началось. Еще до кошерного ресторана мы с ним полностью поссорились. Он пришел в "Самовар" ( забирать в гардеробе справку, что он гений) и говорит мне:

- Моей жене звонил психиатр Феликс и утверждал, что ты моя любовница.

Он прочел твою книгу!

А где это сказано в моей книге, на какой странице?

На странице 56! Там где: "... как плечо твое соленый!"

У меня книга городских романсов! Там про дореволюцию! Это дореволюционное плечо!

Да вся твоя книга, это СБОРНИК ДОНОСОВ, на мужчин, с которыми у тебя не сложились отношения!

Так и сказал. Тут я страшно обиделась. Дело в том, что под эту формулу попадает любой жестокий романс.

А что такое "Маруся отравилась", если не донос на безобразное поведение Алеши, которое и привело к ее гибели? "Джонни и Френки" - донос на плохое поведение изменщика Джонни, что явилось следствием уже совсем безобразного поведения Френки, (она его шлепнула из винта), и так далее. Да вообщем то и "Анну Каренину" можно назвать развернутым доносом на суку Вронского...

Я обиделась и сказала при всех:

Надо жить честно, Володя. Не изменять жене. Тогда не будут звонить психиатры-Феликсы. Я вот, например, четыре раза была замужем и моим мужьям не звонили психиатры Феликсы, потому что я была верная жена. ЖИВИ ЧЕСТНО вот и не будут психиатры Феликсы звонить.

Тут уж Володя прямо задохнулся от обиды. Это было хуже, чем бутылкой по голове. Тем более, всем известно, что володина жена - прелестная красавица и весьма самостоятельная женщина, а самому Володе - лохматому бедному человеку и опять же - русскому поэту, отродясь никто не дает. Многие конешно о нем мечтают, читая его проникновенную лирику, но как завидят живьем разбегаются врассыпную. А плечо его соленое только и годиться - пиво закусывать!

Вообщем поссорились. Полгода не разговаривали... Я - не здоровалась, а он - переживал. Потому что лирик. И русский поэт...

Потом я еще с Бруком поссорилась. Я организовывала в "Медведе" вечер Могутина. Звоню Бруку:

Дай мне два телефона. Алейника и Миши Магазанника, который из кузьминских "детей".

Ты же знаешь, я не даю чужих телефонов.

Да мне нужно их на вечер пригласить! Ты чего?