Юля Беломлинская - Бедная девушка или Яблоко, курица, Пушкин

.....................................................................................................................

Больше мы с Алешей никогда не дрались.

А уж как я Алешу любила! Понимала конешно, что нельзя такого гения как Алеша на одном коричневом рисе держать. Пришлось все эти Игры в Ахматову бросить и опять завести дом как положено - с Курицей. Правда курица по бедности нашей превратилась странное животное- СОРОКУРОНОЖКУ.

Добыча Сорокуроножки происходила так: Алеша водил маленький автобус, который в Америке называется "ВЭН". Тут в России он называется "ГАЗЕЛЬ". За этим словом сразу встает некий ряд: Омар Хайям, чадра, пахлава, рубаи, яспросилсегодняуменялы... очень женский и совершенно неподвижный.

А в Америке ВЭН - это: "белая шваль", фланелевые рубашки в клеточку, жилье в трейлере, производство строительных работ... длинная стойка бара в Джерси-Сити и пьяный ирандец:

- Я тебе всегда налью, Джулия. Ты хорошая баба, Джулия. У вас все там хорошие парни на 111 Ферст. Да, все знают, что эти суки из Эмигрейшн не пускают назад твоего старика. Ебаные жопы! Твой старик любил сюда зайти, пропустить стаканчик... Я твоего старика уважаю. Выпей, Джулия, легче станет. Уважаю твоего старика... тебя, Джулия - тоже уважаю. Ты сильная баба, я помню как вы со стариком поднимали свое место на 111... Ребята ваши болтают, что ты старика в строгости держала, ну - нашему брату много воли -то давать нельзя... У пьющего человека - баба не должна быть размазня... но и беспредела конешно никто терпеть не станет... Я свою послал - полгода назад - считай каждый день дрались. Надоело. Да... вернется твой старик, не переживай... Я тебе одно скажу, Джулия, когда вас начнут разгонять на 111 Ферст - будешь искать новое место - ты не бери, то что напротив - 113. Ваши ребята все туда намылились - говорят там чистое место. Все пиздеж. Они дурят ваших ребят - эти жопы из городской администрации - ни хуя там не чистое место. Там - ХИМИЯ.

Чего?

Химия, говорю. Там АСБЕСТ, Джулия. Пиздят они, что там нету асбеста. Мы с братом хотели там взять место - под мастерскую, а одни хорошие ребята нам сказали - асбест там! Там есть хорошие ребята - на Гранд стрит - они знают про все старые фабрики в городе - где химия, а где чисто. Будешь искать новое место - ты спроси у меня, Джулия, я тебе скажу чего брать... Я тебе и ребят подгоню, если надо... без старика - то, как будешь новое место поднимать? Да..., а старика твоего - уважаю. Он хороший плотник - старик твой... Настоящий плотник - с понятием... Может еще и вернется? Говоришь, на три года ему заслонку поставили?...

Да, я все это видела и слышала раньше. Из темного зала. Все это Падве... ВКУС МЕДА, НОЧЬ ИГУАНЫ, белая шваль за стойкой...

"Налей еще стаканчик, Мэг. Я твоего старика всегда уважал... Когда его шлепнули эти жопы из Федерального расследования..."

Джинсовый комбинезон и кольт 36-го калибра...

"...ОУ, Ю ГОНА КЕРИ ИТ ОН,

КЕРИ ИТ ОН ФО ЛОНГ ТАЙМ..."

Из темного зала. Джейн Фонда...

"Они хотят купит твою скважину, Нэн. Они скупают все скважины в округе. Старый Хенк заартачился, так они из него котлету сделали. Ты-то чего решила?

- Сдохнут, не дождуться!"

Старый шмайстер. Сжатые сухие губы и джинсовый комбинезон...

Почему так хотелось этим стать? Да нет, не хотелось. Просто нравилось смотреть на это. Смотреть на Америку. Сама себе наколдовала.

Господи, я не хочу этим быть! Перенеси меня обратно. Обратно через оркестровую яму - в зрительный зал! На Большую Конюшенную!

... Ничего этого не было. Все это было не со мной. Да, мне доводилось путешествовать - перевозить подушки. Ведь я жила на Ораниенбаумской. А теперь - вот Большая Конюшенная - значит был переезд. И вот я сижу и пишу что-то из американской жизни. Наверное, это перевод для "Митиного Журнала"...

"...ТЫ БУДЕШЬ НЕСТИ ЭТО ДОЛГО

ОЧЕНЬ ДОЛГО..."

Мы садились в ВЭН и ехали во ДВОРЕЦ ИНТЕРНАЦИОНАЛЬНОЙ ЕДЫ. Там продавалась СОРОКУРОНОЖКА - пенопластовый поднос, на котором лежали стройными рядами СОРОК куриных ножек. Первый раз я полностью фраернулась закинула весь поднос в морозилку, и уже на следующий день для приготовления обеда потребовался Алеша с топором. Он мужественно разрубил бедное животное на десять частей, но в дальнейшем, я уж больше его не беспокоила такими пустяками, а сама перепаковывала ножки - по четыре штуки, сразу по приезде из магазина, пока они еще не успели заморозиться. Четыре ножки я каждый день кидала в глубокую сковороду, а сверху - еще чего-нибудь - то помидоры, то яйца с зеленью, то сыр с чесноком... это была КУРИЦА на обед.

ЯБЛОКО - как всегда, было зеленое, полезное - здесь оно называлось "Бабуля Смит".

Каждый вечер я резала яблоко на четыре части, чтобы было удобнее кусать, клала его на блюдечко и шла в алешину комнату. Алеша лежал в своей лошажье-ослячьей кроватке и читал ПУШКИНА. Я ставила яблоко на черный сундук возле кровати. Пока Алеша ел яблоко, я читала ему Пушкина вслух:

...- Тень Грозного меня усыновила.

Дмитрием из гроба нарекла.

Вокруг меня народы возмутила

И в жертву мне Бориса обрекла!

Царевич я.

Довольно, стыдно мне

Пред гордою полячкой унижаться.

Прощай навек....

Мой правильно - круглый мир полностью восстановился...

Яблоко, Курица, Пушкин...

Про Пушкина Алеша тоже написал стихотворение. Оно называлось " Пушкин".

Там были такие строчки:

...И я б на месте Кантемира

Стоял бы в стойле - конь стреноженный

Читатель мой, владыка мира

Веди меня тропой нехоженой

Пойду с тобой (куда прикажете?)

И за слепым пойду водителем

Из зерен нежити на пажити

Возьму Крылова в предводители

И паки Шаховскому кажется

Огромный дом горит в Коломне

в Обдорске прототипом вяжется

гранит, что спит в каменоломне

Воотще двенадцати коллегий

Фонвизин славит географию

и Баратынского элегии

Звучат как миру эпитафии

Языков пьян, Давыдов в лоскуты

и только трезвая Светлана...

Тут он остановился, и все остальное досочинил потом, в Париже.

Светлана. Это у Жуковского. У Пушкина была Людмила. ОНА ТОЖЕ БЫЛА КУРИЦА!

...Когда за курицей трусливой

Султан курятника спесивый,

Петух мой по двору бежал

И сладострастными крылами уже подругу обнимал...

Дальше налетел Коршун Черномор и унес ее!

Алеша писал про Пушкина, а я про Алешу. Мемуары в песнях. Каждый раз, зацепляясь за какую-нибудь мелкую ерунду - например, слишком сухой воздух в нашем лофте, от которого сохнут губы. И вдруг мысль - вот из-за него я живу тут, губы сохнут, а скоро и морщины появятся...

СЛЫШИШЬ, ШАРМАНКА ПОЕТ ПОУТРУ?

Ты опрокинул, да я подотру.

Мне та не важно, что дом, что буфет

Вынь, обезьянка, счастливый билет!

Все та подружки - живут, как живут,

Все с молодыми под ручку идут

В шляпках нарядных гуляют оне...

Что же ты, Господи, вытянул мне?