Юля Беломлинская - Бедная девушка или Яблоко, курица, Пушкин

Было ясно - что у меня Роковая Любовь. Вот к этому болоту. Как к мужику, с которым не хочешь видеться и разговаривать, никакой на хуй дружбы!

Или ты - мой.

Или видеться не будем.

Каждому из них... МОИ синюшники! (Интересно как у них обстоят дела с Ребенком Двоюродной Сестры? Не болен ли он, случаем?)

Мои Лешие - Водяные и сама я - наконец - стала себе СВОЯ - БОЛОТНАЯ КИКИМОРА. (Это такая нестарая ведьма. И не злая!)

Больше мы не ссоримся. Больше я не убегаю. Питер даже не делает вид, что он гордый. Не говорит "Мне надо подумать", это была бы история не про Питер. Или не про меня. Нет, выбежал как есенинский пес - радостно и с лаем. Я тоже - как пес - радостно и с лаем. Между своими - не стыдно.

От Лиговки до Колокольной - совсем близко. Вхожу в дом, и Захар Михалыч протягивает мне - КУРИЦУ.

Можешь сварить? Все, мне - в больницу. Я побежал.

Через минуту - я одна в квартире. Ну, то есть с Курицей. Яблоком. И Пушкиным.

Жалко только, что никогда уже не будет никаких любовников. Вот тут - у меня были бы любовники. Точно знаю, что были бы. Как обидно. Перестрадала из-за Америки и теперь вот - Хиросима...

Ой, что ж такое. Книга уже кончилась, а я почти ничего не написала про Старца Алешу!

Про Алешу - великого русского поэта.

И главное, название второй части "Алеша и Джульетта" - подразумевает...

Да я собиралась, но все время на что-то отвлекаюсь. Единственное что может узнать читатель из этой второй части - это то, что однажды Алеша двинул мне по физиономии - не больно и не страшно - как в детстве. За чем последовало небольшое кровопролитное побоище ( победа, как вы помните оказалось за мной). Это - интересный материал из рубрики "Рядом с гением", но "ПРИЗНАТЬСЯ Я ОЖИДАЛА БОЛЬШЕГО!".

Но про Алешу - пишут! Гиршкович давеча назвал его "парижский бард", объединив таким образом с Брасансом и Гинзбуром, что прелестно, и уж конешно веселее, чем быть "русским поэтом в изгнании".

В ученой книге "Авангард" (господина Савицкого сочинение) - Алеши вообще немеряно! На страницах - 45, 46, 47, 53-58, 111, 115, 116, 117-119, 261, 262, 267, 274- 276, 303, 365, 412, 413, 783, 785, 786, 900 и 1006! Но там - все больше непонятными иностранными словами, (да одно "авангард" чего стоит!).

Искусствоведенье - почти всегда - энтомология. И у живой бабочки осыпается с крыльев весь узор... Нет я написала! Я много написала! И про бабочку:

А он бравый был мужчина

Сорок лет тому прошло

Но горит его лучина

Бьется бабочка в чело

Бьется рыба - рвется невод

Бьется птица - рвется сеть

Никогда он бравым не был

И проститься не успеть.

Колупает пальцем стену

Смертным пламенем пропах

Поищи, подруга вену,

Проверяй и бровь и пах.

А найдешь - пусти отраву

Дай забыться, дай забыть

Да снеси меня в канаву

Мне в канаве легше плыть.

Положи меня, не трогай

Не тревожь закат души

В ту канаву при дороге,

Слышь, подруга, положи.

Положи меня на место

У последнего столба

Мне нужна одна невеста

Моя горькая судьба!

Я судьбы твоей не хуже,

Обогрею да пропью

Хвост селедошный на ужин,

А на завтрак - "мать твою!"

Я судьбы твоей не краше

Ни румяна, ни бела

Угости меня, папаша,

Папироской до угла

И вранье, что нам проститься

До заката не поспеть

Бьется невод - рвется птица

Бьется рыба - рвется сеть

Бьется всадник - рвется лошадь

Закусивши удила

И душа твоя, Алеша,

НЕВЕЧЕРНЯЯ ВЗОШЛА.

Бровь и пах - это последние вены, когда остальные уже сожжены. Колоться не приходилось, а колоть неоднократно с 14-ти лет. Как говорят бывшие стукачи "времь был такое!". Пост - хиппи тайм... А в песне - метафора. В мое время, Алеша - уж ничего внутривенного - пиво и красное вино - посредством ротовой полости...

Я написала - 10 песен - Мемуар про Алешу. Все о любви! А прозой тяжело...

КОНЕШНО Я ЛЮБИЛА ТЕБЯ АЛЕША!

До сих пор люблю. Помню, как писал Пал Василич Крусанов, все твои трещинки - пою твои-мои песенки...

О России я тоже написала, меньше чем было задумано. О евреях - вообще как-то походя.

Об Америке - так и вовсе отказалась писать.

Вообщем приходится признать, что вся моя толстая книга - в основном, о НЕЙ.

Об этой - ну которая... в которую... и потом из нее обратно - ПРЫГ!

Нет, ни ПРЫГ, а долго и мучительно вытискиваются, фиолетовыми плечами вперед, навстречу ПЕРВОЙ ЗИМЕ.

НОВЕНЬКИЕ, получившие ПРАВОЖИТЕЛЬСТВО.

Прямо из НЕЕ они попадают вот сюда, где стоят ведра грязи и крови - на прохождение АЛЬТЕРНАТИВНОЙ СЛУЖБЫ.

Служишь все время, пока ты здесь. В конце - дембель - идешь в какой-нибудь СРАЗУ ПРАВИЛЬНЫЙ мир - отдыхать.

Мне уже сейчас - как-то подозрительно легко живется - наверное пора начинать дембельский альбом... Это может и двадцать лет занять, только бы сообразить, в чем он должен заключаться...

Из МОЕЙ - уже никогда никто.... Так сказали веселые шестнадцать докторей.

Бедная она - Девушка - бледное питерское отродье...

Все! Я тебя вылечил. У тебя там все теперь нормально внутри!

Нормально? А было?

Был - УЖАС. Я тебе не буду рассказывать.

Ну, как что?

Не знаю. Не описать.

"Пещера ужаса"?

"Комната страха".

А почему ты мне не сказал?

Я думал, что это навсегда. Что я буду тебя расстраивать?

Как же ты в этот ужас...

А что я должен был делать? Сказать тебе, что ты - девушка - инвалид? Жалко было. Тем более, я думал, что ты на неделю. Решил - потерплю. Ты что забыла, что я тебя три раза сажал в поезд и отправлял обратно в Москву?

Конешно, помню! Один раз даже в ведомственном вагоне. Говорил: "Ну вот ты и отдохнула, теперь в Москву, а уж оттуда в Нью-Йорк!", один раз на гастроли отправил - петь в Китайском Летчике, третий раз...

Ты оказалась какая-то Харри из "Соляриса"... выхода у меня не было, зажмурился от ужаса и куда-то там пробурился... Откуда я знал, что ты навеки сюда явилась? Да я бы не стал тебе рассказывать, но теперь ТАМ все нормально стало.

Как у всех?

Лучше!

Новая луна?

...И месяц молодой.

Понятно... Так я пойду?

Куда это ты пойдешь?

По деревне прогуляться. По Колокольной улице.

Давай. Гармонь не забудь...

... Теперь уж у меня на Колокольной целых три любовника.

На Караванной - пять.

А на Конюшенной так и вовсе - СЕМЕРО!

На Конюшенной я нынче проживаю, а работаю, как положено еврейской старушке, редактором в дамском журнале и совсем не мечтаю о любви, потому что, чего ж тут о ней мечтать? Тут - везде любовь.

Она лезет в двери и в окна, от нее надо отмахиваться, как от комаров, все время стряхивать чьи то лапы со своих плеч или колен, закрывать окна, чтобы не мешали спать любовные песни, все время следить, чтобы тебя кто-нибудь нечаянно не СКЛОНИЛ, бабы тут ходят в синяках - побитые из ревности, мужики в шрамах - полученных в пьяных драках из-за баб, по улице идешь - обрывки разговоров - все о любви: