Сергей Залыгин - Культура, демократия и тоталитаризм

Римское право - источник (хотя, может быть, и не первоисточник) культуры государственной - предусмотрело гражданское существование человека в условиях именно государственности, хотя в ту пору еще никто не сказал, что это "научно обоснованное право". Не научными теориями научных институтов право было обосновано, а реальностями своего времени, и вот оно сформулировало принципы юриспруденции последующих времен. И ведь как интересно: Азия развивалась помимо европейского римского права, но, в общем-то, и азиаты, раньше или позже, приближались к законам права римского.

Если на то пошло - в науке действительно нет того нравственно догматического начала, которым, при всей своей независимости, при всей своей свободе, обладает культура в целом, и это губительно. Наука становится только цивилизацией, и ничем больше, она начинает противостоять культуре в целом. Нынче многие ученые это чувствуют и включают в круг своих интересов культуру: и искусство, и религию, те ее догматы, которых им не хватает.

Другая часть ученых делает другой выбор и включается в политику, но таких значительно меньше, и, как показывает опыт, включение это по большей части временное, эпизодическое и малопроизводительное.

Само собой разумеется, что вовсе не обязательно каждому деятелю культуры и каждому ученому знать Закон Божий назубок, но культура не должна больше противопоставлять себя религии - настало время и ей почувствовать религию как начало своих собственных нравственных представлений, как указание на то, каким должно быть культурное поведение, если уж не повседневное, так в принципе, включая науку. Выяснилось, что культура и религия отнюдь не враги. Взаимопонимание имело место и в прошлом, достаточно вспомнить Ньютона, Ломоносова, того же Галилея, позже Ивана Павлова, но Двадцатый век снова прошел в жестких спорах, в нетерпимости, хотя похоже, что это в последний раз. Культуре далеко не все может нравиться в религии, и наоборот, но вот здесь-то и требуется демократия, демократическое согласие.

* * *

А какие великие открытия сделаны человеком ради собственной культуры! Какую радость, какое самоутверждение приносила человеку, скажем, география! Открыть новый материк - это же что-то несказанное! Пройти мимо великого - в привычке человека, и все-таки трудно себе представить, что испытывали Колумб и Магеллан, совершив свои плавания, возвестив Пиринейскому полуострову, а затем и всей Европе о том, что существуют еще и другие материки, заселенные пусть и другого цвета, но людьми, с руками-ногами, с головой, покрытой волосами, с ушами-глазами, которые так же делятся на мужчин и женщин, точно так же родят детей. Вот только ни в Америке, ни в Австралии люди не догадались пуститься в океан в сторону Европы под парусами. Хотя Бог его знает, может быть, и пускались, только Европу для себя не открыли, предоставили Европе открыть их.

От плавания Колумба и Магеллана до плавания Беллинсгаузена с Лазаревым на шлюпах "Восток" и "Мирный", открывших последний, хоть и безжизненный, материк - Антарктиду (который, однако, имеет столь исключительное значение в формировании среды обитания человека - климата Земли), человечество могло пребывать в состоянии надежды на дальнейшие открытия в пределах своего собственного дома - Земли. Началось это состояние давно - с тех пор, как люди одной пещеры открыли существование людей другой пещеры, по ту сторону горной гряды.

Не знаю, кому как, а мне и сегодня радостно за тех людей, за тех путешественников. Увы! Подобных открытий больше не будет, география сменилась ландшафтоведением, распалась на географию экономическую, политическую и т. д. География Земли сменилась космосом, но это - не то, в этом слишком много неживой пустоты.

* * *

Спор между западниками и славянофилами - это спор о культуре прежде всего: откуда и куда культура идет? Это если и география, так сугубо политическая. Однако стоило бы этот спор решить в области культуры, и тем самым определены были бы и направления экономики и политики не только внешней, но и внутренней. Конечно, это не значит, что наступила бы благодать, но наступление периода некой определенности было бы.

И тут уместно вспомнить, что русский гений Пушкин, которого никак нельзя упрекнуть в "ортодоксальном" западничестве, в свое время, в рецензии на книгу Полевого "История русского народа", сказал:

"Горе стране, находящейся вне европейской системы".

История Пушкина подтверждает.

Оба американских континента и Австралия были открыты, заселены, освоены и получили свою цивилизацию от Европы.

И Азия, и отчасти Африка усвоили от Европы гораздо больше, чем Европа от них, весь мир использовал европейский опыт, начиная от покроя одежды и кончая основополагающими научными достижениями...

Конечно, и Европа - далеко не идеал, а где он, идеал-то? В конечном счете - в чем он?

Можно себе представить мир китаизированный, японизированный, индонизированный, монголоизированный, но представления эти все-таки не внушают нам ни доверия, ни даже сожаления о том, что они не сбылись. Хотя бы потому, что самая короткая дорога - это знакомая дорога, а знакомству с дорогой мы все равно обязаны Европе. Приемлемый, а вероятно, и самый оптимальный вариант.

Европа в общечеловеческой современной цивилизации и культуре - первая. Может оказаться, она будет первой в очередности и при кончине человечества.

Петр Первый прорубил первое крупногабаритное окно в Европу российское окно, потому он и стал Великим, а мы такие окна с тех пор прорубаем, прорубаем - а чаще заколачиваем, - неся большие потери.

По крайней мере, именно так получается у нашей нынешней евроазиатской государственности.

И тут, по логике вещей, дело опять-таки за культурой. Только мы-то с этой логикой опять-таки не в ладах.

* * *

Нынешнее первейшее назначение культуры - стать экологической. Иначе говоря, объединить науку, замкнувшуюся в себе, с общественным сознанием и с религией, технику - с логикой нашего дальнейшего существования, искусство со здоровым прагматизмом и с менее надежным, но оптимизмом.

Настало время все это делать кому-то. Кому же, как не культуре?

Больше некому. Может быть, культура, цельная, для этого и явилась еще во времена наскальной живописи, а то и раньше?

* * *

Собственная история для России никогда не была историей как таковой, не всегда и политикой, зато была набором политических казусов. Политические страсти-казусы растаскивают нашу историю на клочки.

Для Германии существовал и существует авторитет Бисмарка, для Франции Наполеон (ввергнувший страну в великие бедствия) тоже остается великой личностью, для Англии - Гладстон; для России общепризнанных авторитетов в ее истории не было. Хотя Петру Первому и Екатерине Второй и были присвоены титулы Великих, это не мешало считать Петра Первого не столько великой, сколько злостной и спорной фигурой, именно на этом имени завязалась борьба и ненависть между западниками и славянофилами.