Якоб Штелин - Подлинные анекдоты из жизни Петра Великого слышанные от знатных особ в Москве и Санкт-Петербурге

Великий российский монарх при самых важнейших делах и упражнениях удостаивал внимания своего и самые маловажными кажущиеся вещи, которые могли каким-нибудь образом быть полезны для народа, Между многими другими опытами служит сему примером исправление обуви чухонских [93]крестьян, которые делали свои лапти гораздо хуже русских, и когда Государь спросил у них о причине того, отвечали, что лучше делать не умеют. Его величество приказал прислать в Петербург из Новгородской или Казанской губерний, откуда всякой год вывозилось великое множество лаптей в другие провинции на продажу, несколько лучших лапотников, и отправил их в Выборг к тамошнему Губернатору. Оттуда сии лапотники разосланы были по финляндским селам, и под смотрением сельских священников должны были учить тамошних мужиков плести лапти. Пасторы должны были всякий месяц рапортовать Выборгскому губернатору об успехах ученья и получали от него небольшую сумму денег, из которой выдавали каждому учителю по рублю на неделю. Таким образом финляндские крестьяне в несколько месяцев научились плести хорошие и прочные лапти, и исполнилось намерение попечительного государя, чтоб новые его подданные предохраняли себя от разных. болезней которые прежде обыкновенно бывали между ними от худой обуви.

При всем рассеянии, в какое великий монарх приводим был столь многими и непрерывными воинскими и гражданскими делами, редко пропускал он случай присутствовать при публичном богослужении. Сколько удален он был от суеверия и предрассудков, столь же ревностен был к существенности христианской религии и к наблюдению заповедей Божиих. При всяком случае старался он и подданных своих приводить в такое расположение. Он не мог терпеть публичной работы в воскресные дни. В самой крайней нужде едва позволял он в воскресенье работать при строении кораблей, или какую-нибудь другую публичную работу производить, и то уже по окончании Божией службы. Весьма часто говаривал он: «Кто забывает Бога и заповедей его не хранит, тот при всей своей работе не будет иметь успеха и мало пользы получит». [94]

Петр Великий, терпя в своем. государстве разные исповедания веры, любопытен был знать их существенность, основные правила и наружные церковные обряды. Он не имел отвращения от лютеранской и реформатской религий, и при всяком случае отзывался о них лучше, нежели о чрезмерной власти римско-католической церкви. Известно, что он как в путешествиях своих, так и в Москве посещал несколько раз Лютеранские и Реформатские церкви, выслушивал проповеди и смотрел церковные обряды. Некогда захотел он присутствовать в Лютеранской церкви во время причащения, и на сей конец в Москве приказал осведомиться, когда будет первое Причащение у так называемой Новой Обедни. Узнав, что оно будет в следующее воскресенье, приехал в сию церковь почти в половине проповеди, при входе дал знак, чтоб никто не вставал и не делал ни малого шуму, и сел подле алтаря в открытом месте. По окончании проповеди, когда начали петь причастную песнь, он приказал подашь себе книгу и указать в ней сию песнь. Во время причащения подошел он к алтарю, и став подле бывших тогда пасторов Рейхмута и Ролоффа, смотрел на все с великим вниманием. Он дождался, пока все обряды кончились и все люди вышли из церкви, а потом пошел с упомянутыми пасторами в алтарь, хвалил проповедь и сказал, что он к сожалению своему не смог ещё довести до того, чтобы в русских церквах сказываны были проповеди так часто, как бы он желал. Притом расспрашивал их о значении некоторых обрядов при Лютеранском причащении, и наконец изъявив свое удовольствие и уверив их в своей милости и покровительстве к ним самим и к их церкви, возвратился во дворец. [95]

Из предыдущих анекдотов можно видеть, что Петр Великий удален был от ложной набожности и суеверий, однако ж не только сам оказывал великое усердие и благоговение при богослужении, но и от других того же требовал. Особливо не мог терпеть, чтобы во время службы в церкви разговаривали. Для отвращения сей непристойности определил он в придворной церкви, также в Троицкой и в некоторых других церквах, которые иногда посещал, надзирателей, которые должны были наблюдать, чтобы в церкви не было никаких пустых разговоров. Также приказал при вход в церковь привесить на цепи ящик, в который знатные люди, разговаривавшие во время богослужения, должны были класть по рублю для нищих. Простолюдины, впавшие в сию вину, наказываемы были палками по выходе из церкви,

В монастыре Св. Александра Невского видел я остаток сего учреждения, а именно: привешенный на цепи ящик и прикрепленный также цепью к стене железный ошейник, который Государь приказывал накладывать на шею всякому замеченному несколько раз в пустословии или в другой непристойности во время богослужения, какого бы он ни был состояния. [96]

Политика и опыт заблаговременно научили и уверили великого монарха; что без денег не можно произвести в действо никакого важного предприятия. И так узнав цену денег, как строгий домостроитель, содержал он всегда в наличности знатные суммы. Для пристойного содержания императорского дома и двора определена была достаточная ежегодная сумма, и расходы никогда оной не превышали. Притом изгнано было всякое тщетное великолепие и расточение, и пресечены были случаи к расхищению. Для содержания армии, флотов, государственных служителей, для заведения новых фабрик, мануфактур, строений, и прочего, государственные доходы распределены были так, что не только никогда не было недостатка, но еще всегда довольно оставалось. И так не должно удивляться, что при таком благоразумном учреждении можно было назвать Государя более бережливым, нежели щедрым в рассуждении наличных денег. Он никогда не дарил деньгами людей, отличившихся какими-нибудь полезными предложениями; или иными заслугами, и которых сам он признавал достойными особенного награждения (ибо слепая привязанность и чужие предстательства не имели над ним силы); но жаловал их деревнями в завоеванных провинциях т. е. в Лифляндии, Эстляндии, Ингерманландии и Финляндии которые ныне в десять раз более приносят доходу, нежели чего бы стоил тогда его подарок. Вместо того, чтоб подарить кому-нибудь 1000 рублей, дарил он лучше 10 гаков земли [97], которые тогда хотя и были опустошены войною и моровою язвою, но ныне стоят от 20 до 30 000 рублей. Таким образом награждал он за заслуги без убытка своей казны и притом получал еще ту выгоду, что подаренные земли снова были заселяемы и рачительным прилежанием новых владельцев приводимы в состояние приносить государству новые доходы.