Якоб Штелин - Подлинные анекдоты из жизни Петра Великого слышанные от знатных особ в Москве и Санкт-Петербурге

Суеверие в то время столько владычествовало над умами, что самое, так сказать, ничтожное представлялось грехом смертным, как-то: бритье бороды, покрой платья, не сообразного с платьем предков их; самых членов Магистратских в помянутом городе никак не мог уговорить Государь, обрить бороды и переменить платье.

Они хотели лучше платить штраф и нести гнев его, нежели согласишься на такое, по мнению их, преступление. И хотя сие прискорбно было его величеству: но он не хотел принудить их к тому властью, а ожидал того от времени и от воспитания детей их.

Князь Меншиков, желая угодить Государю, изготовив для всех сих членов магистратских немецкое платье, даже до рубашек. Накануне праздника Пасхи, пред самою уже заутренею, призвал их всех к себе, и объявил им, будто бы именной его величества указ, чтоб они тотчас или обрили бороды и оделись в Немецкое платье, или бы готовились в ссылку в Сибирь, указав им на приготовленныя уже к тому и подводы; и что не допустит он их даже проститься с женами и семейством их, но тот же час увезут их, ежели они явятся ослушными указу.

Поднялся плач, рыдание и вопль. Бедные сии люди упали к ногам его, просили милости и заступления у государя, говоря при этом, что они готовы все сделать, нежели растлить (как они говорили) образ божий, и что лучше согласятся потерять головы, нежели бороды и проч. «Голов вы не потеряете», – ответствовал князь; но он не смеет просить Государя о перемене своего указа, – и так должны вы сейчас садишься в кибитки». При сем слове по приказу его вошли солдаты и готовились вести их к кибиткам. Предрассудок был столь силен, что они с плачем и рыданием согласились лучше ехать в заточение, нежели лишиться бород; но как однако же повели их из покоев на двор, то один из них, который был помоложе, любя свою жену, при пролитии горьких слез перекрестяся, сказал: «Буди воля Божия!» – и согласился на обритие бороды. Тотчас обрили ему оную, что видя и все другие, тем же сожалением о женах, детях и домах своих будучи тронуты, один за другим согласились последовать примеру товарища своего; и так были они обриты и наряжены в немецкое платье. Князь, видя однако же неутешно их плачущих, утешал их, говоря, что нет в том никакого греха, когда волосы будут обрезаны; но в том грех, если будут заповеди Христовы и Апостольския не сохранены, а одна из заповедей сих поучает, что противляющиеся предержащей власти противятся повелению Божию: несть бо власти, аще не от Бога.

Все сие продолжалось даже до заутрени. Когда уже Монарх был в соборе, тогда князь пришел с ними в оной и поставил новопреображенных сих за крылосом. Монарх сначала не приметил их входа, но в продолжение заутрени, нечаянно оглянувшись, увидел стоящих в новых немецких кафтанах одинакового цвета, и не в силах узнать их, подозвав к себе князя, спросил: «Что это за люди?» Князь донес, что это члены здешнего магистрата. Государь настолько обрадовался тому, что тот же час сошел к ним с крылоса, и прежде еще времени поцеловал каждого из них, говоря: Христос воскресе! Благодарил их, что они для праздника так его обрадовали, и оборачивая каждого из них, говорил: «Ах! какие молодцы, посмотрите пожалуйте, те ли вы стали, какие были прежде?» – А на другой день праздника пригласил их к столу и пил их здоровье.

Пример сей доволен к доказательству как того, что одинаковое чувствование было у жителей и всех других отдаленных от столицы городов, так и того, насколько желал монарх их просвещения.

Презрение к пышности и роскоши, нетрудолюбие и воздержание, милосердие и вспомоществование неимущим, кротость и. непамятозлобие, любовь в пастве и отечеству, украшали сего Пастыря словесных овец; овцы сии любили его как отца своего; и Петр Великий содержал его в отличной милости.

Когда Великий Государь, устроив в Ворнеже верфь корабельную, сооружал флот, к поражению турок и к отнятию у них Азова, необходимо нужный и тогда сей Архиерей, от избытка, так сказать, усердия своего к Государю и отечеству, в простых, но сильно над сердцами народа действующих поучениях, возносил хвалами намерения Государевы и увещевал трудящихся в работах и весь народ к ревностному содействию отеческим попечениям сего Монарха. А когда проведал он, что происходила, в деле том некоторая остановка от недостатка в казне денег, то он оставшиеся у него от благотворений его 6000 рублей серебряными копейками привез к Государю, и вручая оныя его величеству, говорил: «Всякий сын отечества должен посвящать остатки от издержек своих нужде государственной; прими же государь, и от моих издержек оставшиеся сии деньги, и употреби оныя прошив неверных».

Можно представишь, с какою милостью принял монарх такое свидетельство любви к отечеству и бескорыстия сего добродетельного мужа. Нелестносшь усердия доказал он и в продолжении, отсылая накоплявшиеся у него от издержек деньги к Государю, а в отсутствие его в Адмиралтейское казначейство, при записках своих: «на ратных».

Следующее происшествие еще более докажет, насколько монарх уважал его добродетели.

Его величество имел маленькой свой дворец на островке реки Воронежа; вход в оный украшали статуи языческих богов, как-то: Юпитера, Нептуна, Минервы, Геркулеса, Венеры и других. Однажды монарх велел сему архиерею быть к себе во дворец сей. Старец тот же час пошел: но войдя во двор, и увидя названные статуи, в числе коих и нагую Венеру, поворотился назад и ушел. Донесли о сем Монарху. Его величество, не понимая причин странного сего поступка, снова послал за ним но сей добродетельный, но простодушный и неученый пастырь, сказал присланному: «Пока Государь нё прикажет свергнуть идолов, соблазняющих весь народ, то он не может войти во дворец его; великий государь не мог не огорчиться на него; он послал вторично к нему с таковым указом, что если он не придет, то ослушанием предержащей власти подвергнет себя смертной казни. «В жизни моей Государь властен, – ответствовал он. – Но не прилично христианскому государю ставить языческих идолов и тем соблазнять простые сердца». Итак, охотнее он примет смерть, нежели присутствием своим одобрит сих языческих чтилищ.

Сколь ни был государь раздражен таковым грубым ответом и непослушанием архиерея сего, и но любя и почитая в нем добродетели его, снес сие терпеливо, поелику же происходило сие уже пред вечером, то монарх, услышав благовест в соборе в большой колокол, спрссил: разве завтра празднйк? но как ответствовано, что не было никакого, то повелел Монарх узнать сего причину от самого архиерея. Что же ответствовал он присланному к нему? «Понеже мне от его величества сказана смерть, того ради он, яко человек грешный, должен пред смертью своею принести Господу Богу покаяние, и испросить грехов своих прощение соборным молением; и для сего-то назначил он быть всенощному бдению.