Е Жаринов - Магистр Жак де Моле

Но все ли доверил Бог де Моле? Не разыграл ли он и эту фигуру? Не скрывается ли здесь куда более важный смысл, чем простой процесс над Тамплиерами и безропотное подчинение Магистра своей Судьбе?

Посмотрим, посмотрим, куда приведет нас эта драма. А пока наберемся терпения и будем по-прежнему смотреть на сцену, где столько великих людей в скором времени столкнутся лицом к лицу, как фигуры в театре марионеток, чьи нитки, прикрепленные к рукам, ногам и голове, уходят высоко-высоко на верх, к огромной растопыренной ладони, затерявшейся в густых молочно-белых облаках.

Но вот неожиданно на исторической сцене появляется совсем непримечательная фигурка сельского священника. Он мечется, не знает, что делать и вызывает по началу смех у публики. Это петрушка, шут, который должен развлекать зрителей в интермедиях. Но слишком уж трогательны его движения, слишком много в нем узнаваемого. И мы начинаем понимать, что шут этот - мы с вами, люди будущего, с которыми Бог уже давно перестал вести задушевные беседы. Добро пожаловать, господин сельский священник, дорогой Беранжер Соньер. Мы немного позабыли о вас в нашем повествовании, но уверяю вас, обязательно, обязательно вспомним. Дайте только время.

VIII

ВЫЗОВ СУДЬБЕ

Во время пребывания короля в замке Тампль, Храмовники вели себя так, словно сознательно бросали вызов Судьбе. Своим поведением они подчеркивали свою полную независимость от королевской власти. Король был лишь гостем, хотя и почетным. Его водили повсюду. С ним рядом всегда находился Магистр, а также Гуго де Пейро, Жоффруа де Гонневиль и Жоффруа де Шарне. И хотя за стенами мощной башни продолжала бесчинствовать толпа, Тамплиеры ни как не проявляли своего беспокойства по этому поводу. Взять подобный замок да ещё с таким гарнизоном разбушевавшимся простолюдинам, поднявшимся на бунт не ради святой цели, а из-за "порченых" денег, вряд ли было возможно. Когда назойливый шум толпы становился невыносимым, то по приказу Магистра за ворота замка выезжал небольшой отряд рыцарей, состоящий из закаленных бойцов, уже успевших показать свою доблесть в недавних битвах с сарацинами.

Эти мрачные воины с алыми крестами на белых туниках молча выезжали по двое в ряд и вставали как вкопанные у самых ворот. Они были подобны в этот момент каменным изваяниям. Лишь лошади, потряхивая гривой или ударяя от нетерпения копытом, разрушали это общее впечатление окаменелости. Подобно колдовским чарам величественная невозмутимость рыцарей постепенно начинала распространяться и на толпу. Но если ближайшие ряды легко поддавались этому магическому воздействию, то люди, оказавшиеся в дальних рядах, не могли понять, в чем дело, и продолжали шуметь, изо всех сил напирая на тех, кто почти вплотную подступал сейчас к вооруженным воинам.

Однако шум постепенно стихал, и толпа, как завороженная, смотрела через какое-то время на всадников в белых мантиях и с красными крестами.

Затем рыцари также внезапно разворачивались и исчезали за тяжелыми воротами. Проходило ещё какое-то время, и люди, забыв о магическом воздействии мрачных всадников, вновь принимались за свое и вновь успокаивались, когда ещё один отряд Тамплиеров выезжал из ворот, чтобы заворожить и успокоить бунтующих лишь одним своим грозным и невозмутимым видом.

Люди боялись Храмовников, боялись, испытывая при этом какой-то необычный первородный страх дикаря перед всем мистическим и неведомым.

Король из окна башни внимательно наблюдал за этим трагическим балетом и был немало поражен подобным зрелищем. Эта мощь, эта сила раздражала и злила повелителя. А Тамплиеры словно не обращали ни малейшего внимания на состояние короля, оставаясь почтительно холодными и недосягаемыми.

А затем, будто желая испытать Судьбу ещё больше, иерархи ордена решили пригласить Филиппа Красивого в свое хранилище и показать ему хотя бы часть тех несметных сокровищ, которыми владели Храмовники.

Сокровищница располагалась в глубоком подвале. Впереди с факелом в руках шествовал рыцарь сопровождения и указывал дорогу. Филипп вновь должен был спуститься под землю, и это зародило в нем немало неприятных мыслей и чувств. Наконец короля оставили одного в хранилище с зажженными факелами по углам, которые ярко освещали большое пространство. Подземелье было настолько огромным, что в тени, отбрасываемой светильниками, нельзя было различить очертаний стен. Казалось, этот подвал может тянуться до бесконечности. Филипп решил обойти его весь по периметру. Затем он не выдержал и остановился у одного из сундуков.

Еще ни разу за всю свою жизнь король не видел такого количества золота, собранного в одном месте. Здесь были монеты, собранные со всех частей света. Они лежали в огромных кованых сундуках и можно было беспрепятственно подойти и взять пригоршню золота или серебра, а затем, как простой песок, высыпать все назад, и монеты при этом издавали чарующий металлический звук. Деньги пели, пели, как сирены из древней мифологии и пением своим сводили с ума бедного короля. Ни братьев, ни Мариньи Тамплиеры так и не пустили в свое хранилище. Это зрелище предназначалось только для Филиппа. Король ходил от сундука к сундуку, брал пригоршню золота или серебра и опять наслаждался металлической музыкой. Ему казалось, что все богатства мира были собраны именно здесь, в этой комнате.

В отдельном футляре, украшенном алмазами, помещался золотой ливр, эталон всех денег, которые имели хождение в землях и провинциях, принадлежавших французской короне.

Посреди комнаты на специальном постаменте находилась корона английского монарха. Ее тоже можно было взять и примерить. Как просто! Не надо войн, не надо армии и дорогостоящего флота. Вот она вожделенная цель! Взял и надел на голову, и никто не сможет воспрепятствовать тебе, потому что эту корону сдали на хранение, потому что она, как и все на земле, имеет свою цену и, следовательно, её можно купить, не проливая при этом ни капли христианской крови. Как просто!

Может быть точно также следовало скупить все земли Востока, включая и Иерусалим, за который было отдано столько жизней?

Вот он - золотой ливр, вот он эквивалент всех монет Франции. Его можно спрятать в складках одежды и получить власть над самой душой денег, над душой этого звонкого металла, если у него имеется таковая. Мир вертится вокруг этой неподвижной точки.

Филипп поднял над головой золотой ливр.

Вот оно единственное стабильное место на земле - подвал Тамплиеров единственное спасение от бурь и невзгод. Если бы крестоносцы, отправлявшиеся воевать Гроб Господень, знали, в чем дело. Они бы и с места не сдвинулись, а занялись бы ростовщичеством, чтобы скупить, в конечном счете, корону султана и всю Святую Землю в придачу.