Олег Блоцкий - Последний поход

- Его родители тоже баи, биляд, очень богатые. Пайсы-майсы море имеют. Отец чуть ли не главный коммунист в городе, биляд. А он в университете учится, шакал.

- Вот, сука, - сказал Виктор. - Сверни ему шею. Поезжай в командировку с грузом "двести". Потом в Душанбе. Нигде не светись. Убей и сразу сюда. Никто не догадается.

- Я сам так думаю, биляд, - оскалился Файзи. - Знаешь, Витя, когда я духов пытаю, то всегда его вижу, биляд. Мы здесь как шакалы последние, а он на машинах по ресторанам проституток возит, биляд паршивый. Обязательно убью. Он смеялся надо мной тогда.

- Хорошо смеется тот, кто смеется последним.

- Ай, правильно сказал! - обрадовался таджик, с трудом доставая из нагрудного кармана спецназовской куртки песочного цвета тоненькую записную книжечку. - Дай, запишу, биляд. Я, когда его поймаю, так и скажу, биляд.

Потом офицеры выкурили по косячку и, чувствуя, как окончательно наливаются тяжестью тела, медленно заструились наркотическими грезами во Вселенную.

Егоров не знает, что грезилось тогда Файзи, но сам он видел какую-то девушку с распущенными каштановыми волосами. Виктор летел к ней, вытянув руки, что-то крича, но выходило это совершенно беззвучно, и поэтому девушка не слышала его, ускользая все выше и выше в черном необъятном небе.

5.

Сигареты закончились. Просить у тех, кто был рядом, Егорову не хотелось, идти за ними к бару - тем более.

Виктор нашел глазами Светку и помахал рукой. Официантка принесла пачку "Космоса", и Егоров тут же, нетерпеливо разорвав целлофановую обертку, закурил.

- Много куришь, Витя! - укоризненно сказала Светка.

- И пью тоже.

- Да, и пьешь.

- Ничего, на море пьется легко.

- По тебе не видно, что легко. Случилось что-то?

- Что может случиться, когда все время бездельничаешь? Абсолютно ничего.

- Не обманывай, - упрямо сказала официантка, - я же вижу.

- Что видишь?

- Что-то случилось.

- Эх, сестренка, - ответил Егоров, по-прежнему стараясь не встретиться с собеседницей взглядом, - случилось все это давно. Сейчас - одни конвульсии, как у червяка, которого саперной лопаткой надвое перерубили.

- Не волнуйся, - дрогнувшим голосом почти прошептала Светка, - вы с ней обязательно помиритесь.

- С кем? - не понял Виктор.

- Ну, с ней... с Ириной. Все будет хорошо. Вот увидишь.

- Дура ты общепитовская, - беззлобно сказал Виктор, - ничего ты не понимаешь, спасительница души. Вон, тебе там уже братья с Кавказа руками измахались. Не бросай в беде товарищей отдыхающих.

- Не брошу, - засмеялась Светка, судя по всему совершенно не обидевшись на "дуру", - а ты надолго?

- До упора. Так что будет возможность вместе выпить.

Егорову очень не хотелось быть в одиночестве именно сейчас.

- Непременно, - ответила официантка и упорхнула.

Офицер оглядел кафе. Пьянка разгоралась: парочки за столами сидели теснее обычного, некоторые посетители уже отплясывали, а официантки, словно соревнуясь друг с другом, метались от столика к столику, точно наперегонки.

Среди отдыхающих было несколько военных. Виктор сразу определил их по стрижкам, скованности движений и тому, как деланно они отставляли локти в сторону, когда пили за своих спутниц.

В прежнее время Егоров непременно подошел бы к ребятам, но только не сейчас. Пойдут разговоры, кто он и где служит, и где был до нынешнего места. Говорить об Афгане не хотелось. Непременно начались бы расспросы.

Парень выпил и перевел взгляд на море. Хотелось туда - в темную, волнующую даль, в бескрайнюю ширь и простор. Хотелось остаться наедине со стихией, чтобы лодку швыряло с волны на волну и чтобы соленые брызги в лицо.

В детстве Виктор не любил стихи. Их заучивание, чтобы ответить на уроке, было для него пыткой. Тем более, когда приятели постоянно кричали под окнами, зовя на улицу, так как затевалась очередная интересная игра и его, Витьки, как раз не хватает.

Но одно из них настолько поразило и очаровало маленького Егорова, что выучил он его с ходу, причем сам, без всяких понуканий и проверок со стороны родителей. Выучил и помнит до сих пор.

Белеет парус одинокий

В тумане моря голубом

Это было так красиво и романтично! А вот последние строки особенно хорошо он начал понимать лишь в последнее время.

Что ищет он в краю далеком?

Что кинул он в краю родном?

Простые, казалось бы, вопросы, но ответа на них дать он так и не может.

Что искал в Афгане Файзи?

Егоров не знает, что он там искал. Но точно может теперь сказать, что нашел.

Вскоре после того ночного разговора переводчик улетел в Союз, сопровождая очередной цинковый гроб.

Лейтенант вернулся с реализации разведданных в полк, когда пиршество было в разгаре. Файзи, прилетев обратно, привез водку, копченую колбасу, чеснок, жигулевское пиво и даже сало, чем немало порадовал ребят.

В разгар пьянки, уже основательно залившись "Столичной", таджик внезапно качнулся к Виктору:

- Два дня ждал, биляд! - выдохнул Файзи. - Понимаешь, не было его в городе, биляд. Все время был, а потом куда-то уехал. Вот шакал, биляд, понимаешь?

- Понимаю, - ответил лейтенант. - Судьба! Ты ни в чем не виноват. Это судьба!

- Что делать? - чуть не заплакал таджик. - Что делать, биляд?

- Не суетись, - скрипнул зубами Виктор, представляя, насколько тяжело сейчас его другу, - Он мой. Слово даю. Скоро за молодыми лететь. Тогда и кончу его. Веришь, биляд?

- Верю, - просветлел таджик и крепко обхватил Егорова за плечи.

"Судьба", - подумал сейчас Виктор, замечая, что тьма окончательно растворила побережье, а сеть огоньков все сильнее накидывает на него свою светлую дрожащую паутинку.

Мощный луч пограничного прожектор настойчиво хлестал по морю, судам, берегу. Белое пятно скакало по деревьям, камням, волнорезам, делая их холодными, синими, мертвыми.

Сильнее бились волны о пирс. Голоса становились громче и отрывистее, напоминая почему-то собачий лай. Кастаньетами звенели стаканы. Над столиками повисли, покачиваясь, зонтики сигаретного дыма.

"Судьба", - вновь подумал Виктор, затягиваясь сигаретой после хорошего глотка водки.

Он верил в судьбу. Вернее, жизнь там заставила его поверить в нее. Да и как было Егорову не поверить?

Множество больших и малых событий на войне убедили его в том, что КТО-ТО направляет жизнь людей, напрочь исключая всякие случайности.

И если кому-то казалось, что он сам, лишь благодаря собственному умению и сноровке, выживает на боевых, то Виктор совсем не был уверен в этом. По его убеждению при всем этом непременно необходимо везение, удача, а попросту говоря - судьба. И отчаянная вера в нее!

А как иначе объяснить, что буквально через неделю после прилета Файзи Егоров попал в госпиталь? Еще через четыре дня таджик погиб. Его взяли-таки в одном из кишлачков духи, сожгли бэтээр, перестреляли уцелевших солдат, а самому таджику, по счастью уже мертвому, отрезали голову и разрубили на куски тело.