Александр Бойм - Летние истории

Он же, лишившись целительного для чистой юношеской любви наркотика, вскоре обнаружил, что более ее не любит.

Когда Люба рассказывала это, даже ее почти лишёенный модуляций голос задрожал еще не забытой болью.

Год провела Люба в сумрачном страдании, пока другой одноклассник, а после уже выпускник, не произвел зеркально те же эволюции. Более искусные, но столь же неудачные.

Она осталось в убеждении, что истории о радостях тела, если и не легенды, то ей, во всяком случае, недоступны.

Страдзинский был удивлёен: вчера, после некоторой стартовой заминки, ее оргазмы нанизывались, как бусинки на чёетки. Он почувствовал лёглегкий прилив гордости, тут же им стыдливо подавленный. Нелепо самоутверждаться сомнительным постельным превосходством над провинциальным школьникяром, наверняка, по-плебейски грубому и неумелому в своем торопливом почесывании гипертрофированного либидо-пролетарием.

- Так странно, - сказала она, подрагивая нежностью, - я чувствую себя с тобой так, как будто мне кажется, будто мы знакомы много лет.

Страдзинский резко повернулся, поймав взгляд. Ой, знал он этот взгляд: Ой, знал.

- Эй, не надо на меня так смотреть.

- Как?

- А вот так, как ты на меня сейчас смотришь. Не смей влюбляться!

- Почему?

Роман замялся, нельзя же, в самом деле, было сказать, что ему хочется весёелого дачного развлечения, а не плаксивых романтических страстей, что вышел он из возраста романтических страстей: Даже не то чтобы вышел, а просто представляет их теперь совсем иначе, чем она. И, в любом случае, не та она женщина, с какой это возможно. Мог ли он это ей сказать?Сказать подобное было немыслимо, и Я полагаю - нет, и Страдзинский, соскочив с подоконника, прошелся считал так же.

Соскочив с подоконника, Рома прошел по комнате в поисках , пока наконец не придумал продолжения:

- Видишь ли, ты считаешь, что поступила нехорошо. Тебя, наверно, мама так воспитала. ПОРЯДОЧНЫЕ ДЕВУШКИ В ПОСТЕЛЬ С МАЛОЗНАКОМЫМИ МУЖЧИНАМИ НЕ ЛОЖАТСЯ!!!

- отчеканил он, - да?

И продолжил, не дожидаясь кивка. Какие уж тут, к дьяволу, кивки, что он сам не знал, что ли?

- Стремясь остаться порядочной девушкой, ты начинаешь придумывать любовь. Тебе кажется: если любовь, то можно и без правил, тогда не стыдно. Я прав?

- Не знаю: - она вдруг распахнулась ему навстречу улыбкой, - ничего я не знаю, я такая дурочка., - постаралась она свести разговор в шутливость.

- А ты ведь ничего плохого не сделала. Мы поступили так, как нам хотелось, и все получилось замечательно. Так что уж, пожалуйста, не придумывай ты ничего, не усложняй нам жизнь!

- Хорошо, я постараюсь.

- Тогда вставай, - улыбнулся он, - пойдёем завтракать.

- Ой: - протянула она, - давай не пойдёем:

- Ну, как бы, кушать хочется.

- Может, здесь чего-нибудь придумаем? Или, может, попозже? - попросила она.

- Ну, давай: - неохотно протянул он, ложась на кровать.

Ей нравилась тёемная полоска бегущая вниз от пупка, нравился красивый голубой отлив выцветшей джинсы, нравилась лёегкая волна, забранных в косичку волос.

Забытый на виске одинокий завиток вызвал у нее прилив непереносимой нежности, и она, не удержавшись, провела по нему ласковым пальцем. Рома повернулся, вопросительно улыбнувшись, и под попавшим на лицо лучом проявились черные пятнышки утренней щетины, умилившие Любу еще больше.

"Хорошо бы она сейчас ушла, - подумал Страдзинский, подкладывая под голову руку, - притормозилось бы все на пару дней или, еще лучше, вообще закончилось: что, кстати говоря, и в ее интересах, даже в первую очередь в ее".

Но вот как это проделать, как отправить ее домой, и не на час или до вечера, а насовсем, он категорически не представлял. Способ, конечно, был и нехитрый - секунд в общей сложности на двадцать. Способ в теории, вне всякого сомнения, безукоризненный, но вот только на практике, господа, на практике надлежало сейчас, непосредственно в эту самую секунду, бросить железобетон слов в тянущуюся к нему кротость, а после наблюдать, как она, выпятив беззащитные лопатки и просяще на него поглядывая, будет медленно, очень медленно одеваться, а потом: брр, нет! Ни за что!

Но было и другое, хуже, о чем Страдзинскому думать не хотелось - ему нужна была женщина, не она - женщина вообще. Два месяца в Вене, до этого еще месяц в Питере: ему нужна была женщина.

VIII

- Светик, а где твой красавец? - спросил Боря, поднимая глаза на нее, неожиданно одиноко вплывшую в бильярдную.

- Глаза мои б его не видели. Такой зануда: Вчера чуть не плакал. Ненавижу жадин.

- Вот видишь, если бы не друзья, он мог разбить всю твою жизнь.

- Ну, спасибо тебе большое. Кстати, надо бы нам организовать игорный притон. Я буду заманивать кавалеров, а вы их обыгрывать. Между прочим, где моя доля?

Полагаю, на выпивку я заработала?

- Га`сон, шампанского даме!

- Илья, а ты почему без подруги? - спросила Анечка.

- Она уехала сегодня.

- Маша, как я поняла, из Юрьевска?

- Как бы, да.

- Вообще Собственно, как бы - это интеллигентный аналог "короче", вставил замечание Боря.

- Как-как?

Боря повторил.

- Неплохо! - оценил Илья.

- А вы, - продолжила Анечка, - будете встречаться? Она будет к тебе приезжать?

- Не исключено.

- Илья, а где второй счастливый влюблёенный? - заинтересовался Боря.

- Я к нему заходил, - он встретил меня встретил завёернутым в полотенце и сказал, что страшно занят.

- Боже мой! - перекатился Боря в ироничный пафос, - так он же, наверно, предается плотским утехам.

- Боюсь, что так, - хохотнул Илья.

- Какой позор!

- Боря, ты на себя бы посмотрел, - горячо заговорила Аня, - где твоя субботняя девица!?

- Так это ж субботняя., а Уу меня с понедельника неделя борьбы за нравственность. Кроме того, совершенно не с кем играть в покер. Стасик, сказал он вкрадчиво, - не хочешь с нами?

- Ну вас к лешему. Разденете как этого: как его?

- Калью.

- Вот-вот.

- Илька, вдвоёем скучно. Может сходим, вытащим его?

- Оставьте человека в покое, - снова загорячилась Аня, - обойдётдетесь без него один вечер!

- Эх: - тяжело вздохнул Боря, - остаёется биль. Даю два шара.

- Ну-с, - потянулся Илья, - давненько я не брал в руки шашек!

- Знаем, как вы плохо играете! По червончику?

- По двадцатке.

- Принято!

Биток, скользнув по пирамидке, с треском лёег в лузу.

IX

Очередным утром, вернее, в тот самый неурочный час, когда они уже разлепили глаза, прополоскали рот кофе и совершили все необходимые гигиенические процедуры, выяснилось, что Любе все же необходимо съездить в Юрьевск, что-то там постирать, или побыть с мамой, или что-то-там-еще. Какого именно дьявола, невзирая на явное нежелание, несло ее в город, Страдзинский, скажем прямо, вдавался не сильно, а уж не отговаривал определенно.