Г Брускин - Настоящее продолженное

Клаудио представил мне своего приятеля Франко.

Я пригласил новых знакомых домой.

Мой отец на службе имел так называемый допуск. Контакты с иностранцами были нежелательны.

Чтобы не пугать родителей, я надел на иностранцев тюбетейки и выдал за узбеков.

Чисто одетые немногословные "узбеки" очень понравились моей маме.

Блюдце ожило

Учились итальянцы в учреждении без названия.

На здании не было никаких опознавательных знаков.

По всей видимости, студентов инструктировали, как брать власть у себя на родине, в капиталистической Италии.

В тот вечер мы собрались в гостях у общей знакомой.

Заговорили о политике. Приятели поспорили.

Франко предложил вызвать духа Троцкого, чтобы тот рассудил, кто прав.

Сели за стол. Нарисовали спиритическую таблицу. Отметили на нагретом блюдце стрелку. Сомкнули цепочку из пальцев.

И стали ждать.

Через несколько долгих мгновений в комнате что-то стукнуло, скрипнуло, пошевелилось. И блюдце ожило.

Напуганная хозяйка квартиры, прижав к груди икону, бросилась прочь из комнаты.

УВС

Сначала с итальянцами долго и подробно беседовал дух Троцкого. Затем, по очереди, духи: Ленина, Сталина, Бухарина, Каменева, Зиновьева, Рыкова, Кирова, Тухачевского, Якира...

Пришельцы проясняли темные места революционной истории, раскрывали тайны, наставляли итальянцев на путь истинный в современной классовой борьбе.

Наступил мой черед.

Я вызвал духа Леонардо да Винчи. И спросил его:

"Кто из русских художников будет самым знаменитым в XX веке?"

Дух отметил три буквы: УВС.

Я переспросил дважды. Дух дважды подтвердил загадочное УВС.

Я пытался примерить УВС к именам всех известных мне русских художников. Включая моих приятелей.

Ничего не получалось.

Дух не подвел!

Шли годы.

Время от времени я вспоминал загадочные буквы. Ошибка была очевидна.

И я совсем было перестал верить в духов.

Наконец, через тридцать пять лет, в наступившем уже XXI веке в разговоре с Соломоном Волковым я вспомнил далекий спиритический сеанс.

И странную аббревиатуру.

Соломон, задумавшись на несколько мгновений, воскликнул:

"УНОВИС!".

Дух не ошибся. Не подвел!

Глава движения УНОВИС - Казимир Малевич - в конце XX века бесспорно стал самым известным русским художником столетия.

В 65-м ничего этого не предвещало.

Оказалось...

После окончания учебы Клаудио время от времени приезжал в Советский Союз.

Всегда приходил. Рассказывал, что живет в Венеции. Преподает в университете. Женился. Родил дочку. Снимает большую квартиру в городе.

Сожалел, что я невыездной и не могу к нему приехать погостить.

Времена изменились. И, о чудо! Я добрался до города Тициана и Канолетто.

Вспомнил, что у меня тут есть старинный друг.

Стал разыскивать Клаудио. Обратился в городское справочное бюро и в университет.

Оказалось, что человек с таким именем и фамилией никогда не проживал в Венеции и не преподавал в университете.

Картофель ранняя

Память будет!

Мы снимали дачу в Быково у бывшей чемпионки СССР по бегу на короткие дистанции Марь Гаврилны.

Гаврилна была патологически жадной.

Она экономила спички.

Бесплатный факел газовой конфорки горел в доме по-олимпийски круглые сутки.

Спортсменка уважала мою тещу Сафо Владимировну.

Сафо Владимировна обожала нашу собаку Коку.

Однажды Марь Гаврилна растроганно сказала:

"Во, шерсть какая! Помрет - воротник сошьете. Память будет!".

Мысленно думаю

Повстречав на железнодорожной платформе местного врача, Марь Гаврилна воскликнула:

"А я как раз иду и об вас мысленно думаю!".

Картофель ранняя

"...храматыка е выскусьтво правыльно

чытаты ы пысаты..."

"Рудин". И.С. Тургенев

В 1996 году я приехал в Россию.

В московском метро новорожденная реклама предлагала пассажирам "сервисное обслуживание" и "фитинги резьбовые".

На улице шла бойкая торговля с лотка. Продавались: "картофель ранняя" и "хлеб отрубя".

В аптеке народ вовсю брал "оральный презерватив", который на поверку оказался противозачаточными таблетками.

В Петербурге стрелка-рука, указывая в сомнительную подворотню, сулила гражданам "авангардные интим-прически".

А на Курском вокзале в толпе раздавался голос: "Продаю яды!".

Верка, что ль?

Жена пожаловалась заведующему магазина на невежливую продавщицу.

"Кто? Верка, что ль? Я ей щас!"

Верке:

"Ты что, ебть, девушке грубишь? Оскорбляешь! Я тя щас, суку пьяную, в подсобку поставлю!".

Появился силуэт

Алесин дядя Борух, адвокат, вел дело об ограблении склада в Смоленской области.

В рапорте милиционера он прочел следующее:

"...Появился силуэт, впоследствии оказавшийся преступником Млечко Т.П. Силуэт нанес сторожу Выскребенцеву Г.Г. удар ногой в правую полужопу..."

Гоголь умер

Алеся работала в отделе писем издательства "Молодая гвардия".

Письма попадались разные.

Например, один человек недоумевал, почему "Гоголь умер, а книги его продолжают печатать"?!

Другой написал поэму "Энциклопедия".

Где каждая строфа начиналась словами: "С великолепной бородой Курчатов физик и ученый...". И заканчивалась: "...Он знал, что мир уж обреченный".

Кто-то попросил напечатать продолжение "Капитанской дочки".

Внизу были приклеены две фотографии - подросток лет тринадцати и женщина лет тридцати.

Стояла подпись: Урий Гагарин и Валентина Терешкова.

Прямо весь?

Пришел столяр Алексей Иванович мастерить книжные полки.

Алеся занималась с мальчиком французским языком.

Алексей Иванович спросил:

"Это кто?".

"Ученик", - ответила Алеся.

"Учишь чему?"

"Французскому языку".

"Ты чего? Его знаешь, что ль? Французский-то?"

"Да".

"Прямо весь?!" - изумился Алексей Иванович.

Племяш-то мой

Племяннику Алексея Ивановича удалили две трети желудка.

"Племяш-то мой, выпьет теперь двести грамм - и пьяный", - с завистью сообщил благую весть столяр.

Осенняя пора

Официантка в Доме творчества взглянула мечтательно в окно.

И "процитировала":

"Осенняя пора! Очей очаровала!".

Понимаешь?!

Курчатовский институт проектировал атомные электростанции.

Через несколько дней после чернобыльской трагедии в гостях я встретил некоего Николая, секретаря партийной организации института.

И спросил:

"Почему это случилось?".

"Да хохлы! Понимаешь?!" - был ответ.

Больно грамотный!

Сын Тёма и советская школа не любили друг друга.

Тёма не вступал в комсомол. Считал преподавательницу литературы шовинисткой. И не вставал на вынос знамени.

Школа, в свою очередь, с подозрением относилась к ученику, который не посещал уроков труда. И начинал сочинение о любимом герое словами: "Я бонапартист".