Михаил Бубеннов - Белая береза

Но девушки возвращались без Лены.

На вопрос Юргина они отвечали наперебой:

- Весь овраг обыскали, весь овраг!

- Каждый куст осмотрели!

- И блиндажи все... Нигде нет!

Юргин спросил сдавленным голосом:

- С ранеными не увезли?

- Нет, мы сами всех отправляли, - ответила одна из девушек, присматриваясь к Юргину и стараясь определить, кто интересуется судьбой их подруги.

- К танкистам не попала?

- Уже спрашивали.

- Убитых всех собрали?

- Всех.

Юргин с ужасом подумал: "Неужели прямое попадание?" (Однажды в полсотне метров впереди Юргина шел солдат, вдруг - взрыв, блеск огня... Вскочив, Юргин бросился туда, где находился солдат, а там - только опаленная и задымленная трава...) Но Юргин, внезапно обозлясь на девушек, сказал:

- Плохо искали! И не стыдно?

Девушки испуганно притихли.

Матвей Юргин и его бойцы пошли к оврагу, а девушки сбились в кучу и долго смотрели в ту сторону, куда ушел странный незнакомый командир, встревоженный судьбой Лены Малышевой и верящий в чудо. И вдруг все они разом, молча, толкая друг друга, рванулись за ним...

Более часа лейтенант Юргин, его бойцы и девушки из санвзвода обшаривали овраг. Перекликаясь, светя фонариками, вся группа медленно пробиралась к его вершине, тщательно осматривая каждый метр земли.

...В детстве с Матвейкой Юргиным произошла немалая беда. Он долго мечтал побывать на одной горе у Енисея, чтобы узнать, далеко ли видны с нее земные просторы и что делается в необозримых далях. И вот наконец сбылась его мечта. Забрался он однажды с дружками-приятелями на ту гору, забрался - и обомлел от восторга! Какое необозримое, блистающее, ласково поющее неведомую песнь пространство развернулось перед его изумленным взором! У Матвейки с жутким и радостным замиранием, как у воробышка в первом полете, забилось сердце. И Матвейке вдруг показалось, что он стал за несколько секунд - совершенно взрослым человеком, что он познал пока еще неизвестное многим, особое, таинственное счастье...

Но один дружок-забияка, не познав этого счастья, хотя и стоял рядом, взял и толкнул зачарованного Матвейку в плечо, толкнул из озорства и, должно быть, из зависти. У Матвейки неловко подвернулась на камне нога, он неожиданно упал и, к ужасу всех ребят, покатился, перевертываясь, по склону горы. Пролетел он, правда, немного, увечий не получил, но избит был так, что дружки принесли его домой на руках, с ног до головы в крови.

Что-то подобное случилось и сегодня.

Познакомясь с Леной, поговорив с ней, Матвей Юргин испытал чувства, чем-то похожие на те, какие испытал на горе у Енисея, но, увидев мечущихся по полю боя одиноких собак Лены, он вдруг почувствовал себя избитым, измятым, в крови, - точно так же, как в детстве на той горе.

Все это было так жестоко и несправедливо, что Юргину хотелось лечь грудью на землю и умереть...

Но все же он всеми силами сберегал в себе надежду найти и увидеть Лену живой. И потому он был неутомим и даже яростен в своих поисках. Он все требовал и требовал:

- Ищите, друзья! Ищите лучше!

Голос его охрип от горя.

- Она здесь! Надо искать!

Андрей тихонько утешал друга:

- Ты крепись, мы ее найдем...

- Да? Правильно, Андрей, правильно...

И Матвей Юргин вновь шел вперед. Ему светили под ноги фонариками, а он сам, никому не доверяя, обшаривал все кусты, разрывая руками сугробы снега и разбитые, полузаваленные блиндажи...

X

Тем временем Лена сидела у крыльца дома, занятого санвзводом, и плакала над издыхающей Найдой. Подруги настойчиво упрашивали:

- Лена, перестань, нехорошо!

- Собака и есть собака...

Лена попыталась объяснить свои слезы:

- Вы понимаете, ей было очень страшно. А я, дура, ее еще ругала...

Не поняв ничего из объяснений Лены, подруги силой взяли ее под руки и увели в дом.

...После небольшого отдыха наши части двинулись в сторону деревни Козлово, до которой от Скирманова три километра лесистой долиной. В 6.00, еще в темноте, начался бой за Козлово.

Лену не пустили в этот бой.

Она долго отказывалась рассказать, что произошло с ней у Барсушни. Утром она не дотронулась до котелка с кашей. Она одиноко сидела в блиндаже рядом с домом санвзвода, тревожно прислушиваясь к грохоту боя; если кто-нибудь неожиданно спускался в блиндаж, она вздрагивала, а один раз даже вскрикнула.

Командир санвзвода Пересветов, встретив Веру Уханову, спросил:

- Придется эвакуировать ее, а? Как думаешь?

- Зачем? - удивилась Вера. - У нее же нет никаких ранений. Одни переживания...

- А переживания, по-твоему, легче ранений? За ней такого... особого... не заметно? - Пересветов пошевелил пальцами у правого виска.

- Ничего не замечала!

- А ты посмотри за ней, посмотри!

Вера Уханова вновь заглянула в блиндаж, где находилась Лена, и вновь поставила перед ней котелок с кашей. И сурово потребовала:

- Ешь!

- Не хочу, Вера...

- Ешь и не разговаривай!

Лена взялась было за ложку но тут же опустила ее в котелок. Брезгливо передернув плечами, спросила:

- Бой все идет?

- Идет. Ужасный бой!

- Много раненых?

- Больше, чем вчера.

- Зря вы не пустили меня...

- Куда тебя пускать? - возмутилась Вера. - Всю ночь бредила, металась, плакала...

- Не сочиняй! - осуждающе сказала Лена.

- Ты лучше расскажи все, что было, - носоветовала Вера. - Давай-ка выкладывай... Расскажешь - и сразу легче станет. А то и смотреть-то на тебя страшно: за один бой совсем другая стала!

Немецкие минометные батареи открыли беглый огонь по Скирманову. Налет продолжался больше минуты. Два раза блиндаж встряхивало так сильно, что трофейную сальную плошку с огнем засыпало землей. Девушки забились в один угол и замерли.

- Вот бьют! - прошептала Лена, когда затихло.

Вера вытащила из кармана новую плошку, зажгла огонь и опять продолжала:

- Говори, я жду...

- А дашь слово, что никому ничего не расскажешь?

- Даю! Не тяни, выкладывай!

- Честное слово?

- Честное слово! Вот прицепа!

И только после этого Лена рассказала, что произошло с ней в землянке у оврага. Когда к ней вернулось сознание, была уже ночь и по полю боя, осматривая трупы, ходили бойцы похоронной команды; они услышали ее крик, вытащили из землянки мертвого немецкого солдата, а затем вытащили ее...

Открыв свою тайну, Лена прижалась к Вере и немного поплакала; впрочем, вскоре ей в самом деле стало легче, и она сама подтащила к себе котелок с остывшей кашей.

- Вкусно? - невесело улыбаясь, спросила Вера.

- Очень!

Было что-то ребяческое в манере Лены есть; она так смешно орудовала ложкой в котелке, так смешно облизывала ее, что Вера не вытерпела и сказала:

- Дуреха ты! Но счастливая...

- Ты о чем?

- Сама знаешь!

- А-а! - протянула Лена неуверенно.

- Какой он был, когда пошел искать тебя!