Михаил Бубеннов - Белая береза

- А-а! - протянула Лена совсем другим тоном и, потупясь, добавила: Не сочиняй!

- Такую любовь, дуреха, трудно сочинить, - сказала Вера очень серьезно. - Разве только писатели могут... Да и то: куда им!

- Дай покушать, не мешай!

- В такое время, как сейчас, по-моему, самая крепкая любовь бывает, убежденно продолжала Вера. - Кругом война, кровь да смерть... И если в это время полюбил человек - значит, настоящая у него...

- Он меня совсем не знает! - перебила Лена.

- Значит, узнал с одного взгляда!

Вера посмотрела на Лену с завистью.

- Да, счастливая ты! - повторила она со вздохом. - Девчата все блиндажи обыскали, пока нашли его ночью. И нашли-то за несколько минут до того, как идти ему в Козлово. Ну, рассказали, конечно, что ты жива-здорова...

Не успев второпях скрыть заинтересованности, Лена живо переспросила:

- Рассказали? А он что?

- От радости целоваться полез!

- Да? Может, он... такой?

- Ага, уже ревнуешь?

...После полудня Лена пошла в бой.

Это был один из жесточайших боев в Подмосковье. Без малейшей передышки он продолжался весь день, всю ночь и закончился только после полудня 14 ноября. Более тридцати часов шла смертная, тягостно туманящая воображение борьба за каждый клочок земли.

Все это время Лена вместе со всеми работала с тем необычайно возвышенным напряжением, с той нежнейшей силой милосердия, с какой поет струна... Она бесстрашно шла в самые опасные места. Она выносила раненых, оказывала им помощь, попутно доставляла боеприпасы, помогала собирать павших на поле боя и их оружие... Она делала все, что заставлял делать бой, и на все дела была беспредельна ее святая девичья щедрость.

Лена очень быстро оправилась от тех потрясений, какие доставило ей боевое крещение, - новый бой за один день отбросил все пережитое далеко назад. Но он не в силах был отбросить то, что связывалось для нее с именем Юргина. Все, что касалось этого человека, крепко легло в память. Даже в бою находились секунды, когда Лена вспоминала встречу с Юргиным на восходе солнца. Вспоминала и то, как испугалась, когда узнала, что Юргину требуется помощь в бою. Вспоминала, с каким изумлением, самой непонятным испугом, едва сдерживая слезы, она слушала рассказ подруг о том, как Юргин искал ее в овраге... Все эти события соединились для Лены в одно целое, точно цветы в один букет, и от этого букета так пахло солнцем и жизнью, что легко, радостно, как в лугах, кружилась и звенела голова...

XI

Приказ о разгроме противника в районе Скирманово - Козлово был выполнен, хотя наши войска и затратили для этого значительно больше, чем предполагалось, времени и усилий. Не дешево досталась им эта победа, но и противник понес большие потери. За три дня боев он потерял тридцать четыре танка, двадцать противотанковых и пять тяжелых орудий, двадцать шесть минометов и много другого вооружения; немало полегло костьми и гитлеровцев в здешних снегах...

За час до освобождения Козлова стало известно, что Советское правительство наградило орденами и медалями большую группу солдат и офицеров полка. Майор Озеров и - посмертно - комиссар Яхно были награждены орденами Ленина; несколько офицеров, в том числе лейтенант Юргин, орденами Красного Знамени; среди двадцати трех бойцов полка славную солдатскую медаль "За отвагу" получили Андрей Лопухов, Осип Чернышев, Иван Умрихин и Нургалей Хасанов.

Озеровцы узнали о наградах еще во время боя.

Полк поздравил своих героев с победой в Козлове.

Вскоре после того как противник был выбит из последних домов на западной окраине Козлова и бежал в леса, майор Озеров получил сразу две телеграммы от командующего армией генерал-лейтенанта Рокоссовского. В одной из них командующий поздравил бойцов и командиров полка с получением высоких правительственных наград; во второй объявил Озерову и всему полку благодарность за успешные действия в последних боях. "Особо отмечаю, писал командарм Озерову, - вашу смелую инициативу в боях за высоту 264,3".

Присев на крыльце крестьянской избы, занятой связистами, Озеров прочитал телеграммы и затем, думая о чем-то или пытаясь думать, долго держал их в правой, устало опущенной руке. С той минуты, как начался бой за Барсушню, он забыл об отдыхе, и теперь усталость брала свое, казалось, Озерову трудно держать в руке даже небольшие листки бумаги. За три дня, проведенных все время на морозе, лицо Озерова побагровело и задубело, а глаза опухли и налились кровью, - посторонний мог принять его сейчас за непомерно пьяного человека, хотя он никогда не позволял себе в бою ни одного глотка водки.

Гитлеровцы повсеместно прекратили огонь, - скрепя сердце они вынуждены были смириться с тяжелой потерей очень важных скирмановских и Козловских позиций. На фронте установилась тишина.

В Козлове догорали подожженные гитлеровцами крестьянские дома. Группы солдат шумно растаскивали пылающие бревна, забрасывали снегом пожарища: к ночи нигде не должно остаться и маленького огонька. Другие группы торопливо шли на западную окраину деревни - закрепляться на занятом рубеже, осматривали подбитые немецкие танки и орудия, собирали в штабеля закоченевшие трупы гитлеровцев, разбросанное всюду трофейное оружие и боеприпасы. Повсюду гудели танки, направляясь за Козлово в лесные засады. Главной улицей, по дороге на Скирманово, тягачи с трудом волокли две наши поврежденные машины "Т-34". За околицей, громко крича, артиллеристы оборудовали новые огневые позиции.

Все эти картины, порожденные первой большой победой, были долгожданны и приятны, но Озеров почему-то вдруг потерял к ним тот возбужденный интерес, какой только что испытывал... Озеров еще и сам не понимал, отчего это произошло, и поэтому ему особенно трудно было разобраться в своих мыслях.

На крыльцо выскочил Петя Уралец и доложил, что Озерова вызывает к телефону командир дивизии. Озеров порывисто встал на ноги, точно и не было никакой усталости, взглянул на вершину Барсушни, где сейчас находился НП генерала Бородина, и вдруг понял, что внезапно изменило его отношение к картинам победы.

- Телеграммы получил? - спросил Бородин.

- Да, получил... - обычным тоном ответил Озеров.

- Что у тебя голос такой? - удивился Бородин. - Устал? Или не рад?

- Признаться, не совсем... - откровенно сознался Озеров. - Да дело в том, что мою инициативу, по-моему, нельзя называть смелой. Самая обычная инициатива. Только теперь вот я вижу многие наши ошибки.

- Завтра соберемся, - сказал Бородин, давая понять, что хочет устроить разбор проведенного боя. - А теперь слушай "третьего"...

Это был начальник политотдела дивизии полковой комиссар Михайловский.

- Прибыл тот, кого ждешь, - сказал он кратко.

- Да? - Озеров понял, что речь идет о приезде нового комиссара полка. - Где он сейчас?