Михаил Булгаков - Мастер и Маргарита (переписанные главы)

- Виноват, а кто эта Аннушка?

Иван расстроился, и лицо его передернуло.

- Аннушка здесь не важна, - сказал он, нервничая, - черт ее знает, кто она такая! Просто дура какая-то с Садовой улицы! А важно то, что он заранее знал о постном масле. Вы меня понимаете?

- Отлично понимаю, - серьезно сказал Стравинский и коснулся Иванушкина колена, - продолжайте.

- Продолжаю, - сказал Иван, стараясь попасть в тон Стравинскому и чувствуя, что только спокойствие может помочь делу. - Этот страшный тип отнюдь не профессор и не консультант, а убийца и таинственная личность, обладающая необыкновенной силой, и задача заключается в том, чтобы его немедленно арестовать, иначе он натворит неописуемых бед в Москве.

- Вы хотите помочь его арестовать, я правильно вас понял? - спросил Стравинский.

"Он умен, - подумал Иван, - среди беспартийных иногда попадаются на редкость умные!"

- Мой долг советского подданного его немедленно арестовать, а меня силою задержали здесь! Прошу меня выпустить сейчас же!

- Слушаюсь, - покорно сказал Стравинский, - я вас не держу. Нет никакого смысла задерживать в лечебнице здорового человека, тем более что у меня и мест не хватает. И я немедленно выпущу вас отсюда, если только вы мне скажете, что вы нормальны. Не докажете, а только скажете. Итак, вы нормальны?

Тут наступила полнейшая тишина, и толстая в белом благоговейно посмотрела на профессора, а Иван растерянно еще раз подумал: "Положительно, умен!"

Прежде чем ответить, он, однако, очень подумал и наконец сказал твердо:

- Я нормален.

- Ну, вот и славно! - с облегчением воскликнул Стравинский, - ну, а если так, то будем рассуждать логически. Возьмем ваш вчерашний день.

Тут Стравинский вооружился исписанным Иванушкиным листом.

- В поисках неизвестного человека, который отрекомендовался вам как знакомый Понтия Пилата, вы вчера произвели следующие действия.

Стравинский начал загибать длинные пальцы на левой руке, глядя в исписанный лист.

- Прикололи себе к коже груди английской булавкой иконку. Было?

- Было.

- Явились в ресторан со свечкой в руке, в одном белье и в этом ресторане ударили по лицу одного гражданина. После этого вы ударили швейцара. Попав сюда, вы звонили в Кремль и просили прислать стрельцов на мотоциклетках. Затем сделали попытку выброситься в окно и ударили санитара. Спрашивается: возможно ли при этих условиях кого-либо поймать? Вы человек нормальный и сами ответите - никоим образом. Вы желаете уйти отсюда пожалуйста! Позвольте узнать, куда вы направитесь отсюда?

- В Гепеу, - значительно ответил Иван.

- Непосредственно отсюда?

- Непосредственно, - сказал Иванушка, несколько теряясь под взглядом Стравинского.

- А на квартиру не заедете? - вдруг спросил Стравинский.

- Не заеду, - сказал Иван, - некогда мне тут по квартирам разъезжать. Он улизнет.

- Так! Что же вы скажете в Гепеу в первую голову, так сказать?

- Про Понтия Пилата, - сказал Иван, и глаза его вспыхнули сумрачным огнем.

- Ну, вот и славно! - окончательно покоренный, воскликнул профессор и, обратившись к толстой белой, приказал ей:

- Прасковья Васильевна? Выпишите гражданина Попова в город! Эту комнату не занимать, постельное белье не менять. Через два часа он будет опять здесь: ну, всего доброго, желаю вам успеха в ваших поисках!

С этими словами профессор Стравинский поднялся. За ним поднялись все ординаторы.

- На каком основании я опять буду здесь? - тревожно спросил Иван.

- На том основании, - немедленно усевшись опять, сказал Стравинский, что, как только вы, явившись в кальсонах в Гепеу, скажете, что вы вчера виделись с человеком, который был знаком с Понтием Пилатом, как тотчас вас привезут туда, откуда вы уехали, то есть в эту самую комнату.

- При чем здесь кальсоны? - спросил, смятенно оглядываясь, Иван.

- Главным образом, Понтий Пилат. Но и кальсоны также. Ведь на вас казенное белье, мы его снимем и выдадим вам ваше одеяние. А вы явились к нам в ковбойке и в кальсонах, А домой вы не собирались заехать. Я же вам своих брюк дать не могу, на мне одна пара, А далее последует Пилат. И дело готово!

Тут странное случилось с Иваном. Его воля пропала. Он почувствовал себя слабым и нуждающимся в совете.

- Так что же делать? - спросил он тихо.

- Вот и славно! - отозвался Стравинский. - Это резоннейший вопрос. Зачем вам, спрашивается, самому, встревоженному, изнервничавшемуся человеку, бегать по городу, рассказывать про Понтия Пилата! Вас примут за сумасшедшего! Останьтесь здесь и спокойно изложите все ваши обвинения против этого человека, которого вы хотите поймать, на бумаге. Ничего нет проще, как переслать этот документ куда следует. И если мы имеем дело с преступлением, как вы говорите, все это разъяснится очень быстро.

- Понял, - твердо сказал Иван, - прошу выдать мне бумагу, чернила и Евангелие.

- Вот и славно! - воскликнул покладистый Стравинский, - Прасковья Васильевна, выдайте, пожалуйста, товарищу Попову бумагу, коротенький карандаш и Евангелие.

- Евангелия у нас нет в библиотеке, - сконфуженно ответила Прасковья Васильевна.

- Напрасно нет, - сказал Стравинский, - нет, нет, а вот, видите, понадобилось. Велите немедленно купить у букинистов.

Тут Стравинский поднялся и обратился к Ивану:

- Попробуйте составить ваше заявление, но не напрягайте мозг. Если не выйдет сегодня, не беда. Выйдет завтра. Поймать всегда успеете, уверяю вас. Возьмите тепловатую ванну. Если станет скучно, позвоните немедленно: придет к вам ординатор, вы с ним поговорите. Вообще, располагайтесь поудобнее, задушевно прибавил Стравинский и сейчас же вышел, а следом за ним, вышла и вся его свита.

ВЕСТИ ИЗ ВЛАДИКАВКАЗА

В это время в кабинете дирекции "Кабаре" сидели и, как обычно, занимались делами двое ближайших помощников Степы Лиходеева - финансовый директор Римский и администратор Варенуха.

День тек нормально. Римский сидел за письменным столом и, раздраженно глядя сквозь очки, читал и подписывал какие-то бумаги, а Варенуха то отвечал на бесчисленные телефонные звонки, присаживаясь в мягкое кресло под стареньким, запыленным макетом, то беседовал с посетителями, то и дело открывавшими дверь в кабинет. Среди них побывали: бухгалтер с ведомостью, дирижер в грязном воротничке. С этим дирижером Римский, отличавшийся странной манерой никому и никогда не выдавать денег, поругался из-за какой-то кожи на барабане и сказал:

- Пусть они собственную кожу натягивают на барабан! Нету в смете!

Оскорбленный дирижер ушел, ворча что-то о том, что так он не может работать.

В то время как Римский оскорблял дирижера, Варенуха непрерывно лгал и хамил по телефону, отвечая бесчисленным лицам:

- Все продано! Нет-с, не могу! Не могу! - говорил Варенуха, приставив руку корабликом ко рту.