Джон Фаулз - Дэниел Мартин

Нэлл принялась излагать нам программу уик-энда. Намечался только один официальный прием: некие Майлз и Элизабет Фенуик были приглашены на обед в субботу вечером.

– Ой, вы хоть эту их дочку противную не пригласили? – спросила Каро.

– Такта мне пока хватает, дорогая, – откликнулась Нэлл. – На самом-то деле, Дэн, он с тобой хочет познакомиться.

– Со мной?

– Ну, это все довольно сложно. Его будущий зять – речь идет не о той противной дочери, которую так любит Каро, а о ее сестре, – так вот, этот зять хочет заняться кинобизнесом. Кажется, он собирается вкладывать в кино деньги, ничем другим он вроде там заниматься не намерен… он связался с каким-то типом по имени Джимми Найт – ты о нем что-нибудь слышал?

– Нет. У него что, киностудия какая-нибудь?

– Он сам тебе все расскажет. Майлзу просто нужно, чтобы кто-то заверил его, что это не чистое безумие.

– Я бы солгал, если бы попытался уверять его в этом.

– Да они все равно поженятся. Так что все это никакого смысла не имеет.

– Тогда мне лучше солгать.

– Нет, лучше скажи ему то, что думаешь. У меня он получается круглым дураком, а на самом деле он – член парламента.

– Неоспоримое доказательство обратного, – вполголоса заметила Джейн.

Мы с Эндрю рассмеялись, а Нэлл погрозила сестре пальцем:

– Еще одна такая шуточка, и я посажу тебя за обедом рядом с ним. – Она повернулась ко мне: – Хоть бы ты на несколько минут занял его разговором. Очень тебя прошу.

– Постараюсь.

– Кроме этого, нас ждут езда верхом, пешая прогулка, осмотр окрестностей с квалифицированным гидом, пинг-понг…

– Настольный теннис. – Это произнес Пол. Все посмотрели на мальчика. Он откинул назад длинные волосы, а потом уставился на собственные колени. – По-настоящему он так называется.

– Прошу прощения. Настольный теннис.

– Ты говоришь так, будто у нас тут какой-то кошмарный приморский отель, – сказала Каро.

– Всего лишь кошмарная деревенская гостиница, моя дорогая.

Вмешался Эндрю:

– В снукер можешь, Дэн?

– В американский бильярд немного могу. Принцип тот же. Эндрю подмигнул мне:

– Значит, договорились.

Нэлл обвиняющим жестом вытянула в его сторону руку:

– Только не на… сам знаешь на что!

– Ну, разумеется, нет, радость моя. Как тебе такое могло в голову прийти?

На меня устремился ее ужасно серьезный взгляд:

– Глаз с него не спускай. Только на прошлой неделе он в деревне обжулил стариков пенсионеров на все деньги, что им жены на пиво выдали.

Абсолютная ерунда. Просто я повел себя как истинный сквайр. С их точки зрения, я не могу не выигрывать. – Он перевел ленивый взгляд на Джейн: – Эти угнетенные и голов своих в мою сторону не повернули бы, если б их угнетатель не выигрывал.

Джейн улыбнулась:

– На это не клюю.

– Сорвалась-таки с крючка!

Нэлл скорчила мне гримасу. Она все еще сидела на ковре у камина, опершись на руку:

– На днях подхожу к коровнику, а там – два скотника, пастух, наши трактористы и Бог знает кто еще сгрудились вокруг Эндрю; ну, думаю, вот здорово, вот чудесно, вот как он умеет заинтересовать их делами поместья… ан нет, ничего подобного. Спортлото! Тема – футбол. И спор всего лишь о том, где им эти паршивые крестики надо на этой неделе ставить.

– Превосходное занятие. Серьезно. Новый опиум для народа.

Нэлл махнула рукой:

– Да я бы и возражать не стала, если бы это был дьявольски хитрый план, задуманный Эндрю, чтобы отвлечь их от мыслей о повышении зарплаты. Но сам-то он ведь почище их всех! – Она взглянула на Каро: – А знаешь, что он учудил перед Рождеством? Предложил нашему священнику любую долю выигрыша, если во время вечерни в среду он помолится за восемь ничьих.

Каро усмехнулась:

– И что же тот ответил?

– Отлично ответил. Что лучше он помолится за спасение души Эндрю.

– Мамочка, он ведь шутил, – заступилась за отца Пенни.

– А ты так уж уверена?

На миг мои глаза встретили взгляд Джейн: в них едва заметно светилась улыбка; мы оба знали – Нэлл изо всех сил старается выказать доброжелательность, сделать так, чтобы нам здесь было хорошо, и одновременно дать понять, что мы оба недооцениваем трудности, с которыми ей приходится сталкиваться. Правда, в этом последнем ей удалось добиться совершенно обратного эффекта.

Через несколько минут меня уже гнали в бильярдную. Она была устроена в подвале, который тянулся под всем домом, рядом за стеной непрестанно рокотал отопительный бойлер; бильярд здесь был половинного размера, потертый и потрепанный.

Здесь же стоял стол для настольного тенниса и – непонятно почему – игорный автомат. Устанавливая шары в треугольник, Эндрю поднял на меня глаза и подмигнул:

– По пятерке? Для азарта?

– Если считаешь нужным.

– Всегда можешь получить деньги обратно. Только пригрози, что пожалуешься ее светлости.

Я улыбнулся и принялся натирать мелом кий.

– А ты по-прежнему всерьез играешь?

– Да нет, куда там! В Оксфорде я в десять раз больше денег проиграл, чем за все последние годы. Дело принципа. – Он наклонился над бильярдом, готовясь к первому удару. – Ведь теперь, Дэн, я всего-навсего трудяга фермер. Хоть и изображаю важную персону.

– Каро мне говорила.

За бильярдом мы немного поговорили о Каро, и я понял, что игра для него лишь удобный повод сказать походя, меж ударами кия, то, о чем лицом к лицу сказать не так-то просто: как он привязан к Каро, как за нее волнуется; это дало мне возможность выразить ему свою признательность за то, каким прекрасным отчимом он оказался. Эндрю легко выиграл у меня первую партию, а вторую я выиграл, подозреваю, лишь потому, что он сам позволил мне это сделать. Тут в подвал явились Пол и Пенни – поиграть в настольный теннис. Думаю, они вряд ли пришли по собственной воле: скорее всего их сюда послали специально. Пол любил и умел играть – это было очевидно, а его пухленькая партнерша столь же очевидно играть не умела. С монотонной регулярностью он гасил каждый третий или четвертый ее удар. Это была не игра – чистейшей воды садизм. Пол не давал ей ни малейшей возможности отыграться, и хотя беготня за крохотным белым мячиком то в один угол подвала, то в другой могла как-то помочь ей решить проблему излишнего веса, мальчишка играл до безобразия эгоистично. Он наотрез отказывался приспосабливать свою игру к ее возможностям. Видимо, Эндрю, некоторое время понаблюдав за их обменом ударами, почувствовал то же, что и я. Мы стояли, опершись о край бильярдного стола. Вдруг он сказал:

– Ну-ка, Пенни, иди сюда. Сейчас я его за тебя разделаю.

Девочка отдала отцу ракетку, и Эндрю продемонстрировал игру высшего класса. Разумеется, тут был и элемент клоунады, но я видел, что Пол воспринимает все это совершенно всерьез. Но вот в подвале появилась Каро: они там, наверху, «совсем расхлюпались», и нам пора к ним присоединиться. Я отправился с ней наверх, и по дороге она с некоторой застенчивостью спросила, удалась ли наша игра в снукер.