Джон Фаулз - Дэниел Мартин

Они останавливаются над грядкой новомодных заграничных приобретений Дэна – артишоки; их серо-зеленые листья уже начали разворачиваться. Ни Бен, ни Фиби не станут есть то, что тут вырастет, но старик наклоняется и ласково ерошит листья на самом большом из растений, демонстрируя терпимость к этому чужестранцу. Как все огородники, он с нежностью относится к растениям, рано появляющимся из земли – глашатаям весны, когда зима еще не кончилась; Дэн тоже испытывает приятнейшее чувство смены времен года, пробуждения. Он снова возвращается мыслями к Дженни, искусственности, звонкам из Калифорнии. Да, реальное обитает в здешних местах.

Часом позже, когда он, в своем рабочем кабинете, уже успел вернуться к нереальному, зазвонил телефон. Звонила Роз; она только что проводила мать в Оксфорд; она полагает, что этот узелок ей удалось распутать. В конечном счете все сводится к двум противоречащим друг другу обстоятельствам: к социалистическим принципам, в частности – не позволяющим ей ездить иначе как вторым классом, и к тому, что, согласись Джейн ехать с ним, это было бы, как ей думается, не вполне comme il faut 315– что скажет Нэлл? С последним возражением Роз, в свойственной ей манере, расправилась, немедленно позвонив в Комптон. Нэлл (во всяком случае, по словам Роз) посмеялась над щепетильностью Джейн, мол, жалко, мне никто не предлагает пожариться на солнышке, блеск что за идея, как раз то, что Джейн надо… впрочем, сама Джейн, кажется, до конца еще не убеждена.

– Она все толкует о потакании собственным слабостям. У Меня и правда на нее зла не хватает, она просто по-идиотски на этом зациклилась. А я ей говорю, никакой ты не социалист. Просто надутая старая брюзга.

– Ну и чем же дело кончилось?

– Она все-таки призналась, что предложение кажется ей соблазнительным. Скорее всего она передумает. Просто дело в том, что она всегда как мул упирается, если все начинают говорить ей, как надо поступить… она такой же была, когда вы познакомились?

– Сильно смахивала на свою старшую дочь, по правде говоря.

– Эй, это нечестно! Я ужасно сговорчива. – И закончила: – Во всяком случае, она собирается вам позвонить, как только доберется до дома.

И опять ему выразили благодарность.

Потом он позвонил в лондонскую контору Малевича, выяснить, можно ли все устроить так быстро и легко, как обещал продюсер, хотя бы в отношении виз и билетов. Секретарь, с которой он говорил, сказала, что выяснит насчет путешествия по Нилу и сразу же позвонит ему, что и сделала минут через двадцать. Круиз по Нилу начинается в следующий четверг из Луксора, она уже заказала две отдельные каюты. Пассажиров не так много; заказ можно будет аннулировать.

Дэн вернулся к сценарию. Индийские эпизоды постепенно принимали нужную форму, подпитывая друг друга. Потом вдруг зажила собственной жизнью целая страница диалога: ее будет легко сыграть. Он съел сандвичи, принесенные Фиби, и решил устроить передышку. Включил музыку: Моцарт, Симфония № 40, соль-минор – и сел в кресло; слушал, курил, глядел в окно. Дождь полил снова. Дэн подошел к окну, смотрел на дождевые ручьи, несущиеся по въездной аллее, на россыпь подснежников у двух древних камней в форме стога по краям дорожки, ведущей к крыльцу. Музыка за его спиной… он чувствовал, как его заливает нежданная волна счастья, ощущения полноты жизни, плодородия, словно он обогнал стоящее на дворе время года и перенесся на два месяца вперед, в самый разгар весны. Семя набухло и готово было прорасти, щелка в двери расширилась на целый сантиметр… и все же он чувствовал, что это – чистой воды эгоизм и оптимизм его неоправдан. Возможно, все это шло от простоты его детства. Ему необходима была сложность, большие обещания, бесконечно разветвляющиеся дороги; и вот сейчас, в этот миг, он просто почувствовал, что все это у него есть. И как в солнечной, золотисто-зеленой музыке, безмятежно льющейся позади него, за ее гармоничностью и легкостью укрывались темные тени, точно так же и в счастье Дэна скрывалась и печаль: он был счастлив потому, что он, по сути своей, отшельник, а это не могло не калечить душу.

Во время работы над сценарием, не только когда он изучал жизнь Китченера, но и тогда, когда исследовал биографии людей, тесно с ним связанных, Дэну часто приходило в голову, что то, что они ощущали себя британцами, их одержимость чувством патриотизма, долга, судьбами родины, их готовность пожертвовать собственной природой, собственными склонностями (но ни в коем случае не собственными амбициями!) ради системы, ради квазимифической цели, были ему абсолютно чужды, хотя он вроде бы и сам выступал в роли мифотворца. Империя была тяжкой болезнью… aut Caesar, aut nullus 316; да к тому же явлением совершенно не английским. Весь девятнадцатый век был болезнью, великим заблуждением, называемым «Британия». Истинная Англия – это свобода быть самим собой, плыть по течению или лететь по ветру, словно спора, ни к чему не привязываясь надолго, кроме этой свободы движения. Дэн – один из тех немногих, кому повезло с возможностью почти буквально пользоваться этой свободой: жить там, где хочется, и так, как хочется… отсюда и типичные национальные черты: развивающийся внутренний мир и внешний, застывший в неподвижности лик, ревниво этот мир охраняющий. Это англичанство было свойственно – если судить в ретроспективе – уже архетипу красно-бело-голубого британца, каким и являлся Китченер. Его собственный лик мог казаться воплощением британского патриотизма и Британской империи, но в душе его творилось иное, она была полна хитрости и коварства, подчинена тирании его личного мифа гораздо более, чем мифа национального, который он якобы пытался воплотить в реальность.

Не быть конформистом… любой ценой, только не быть конформистом: вот почему непонятным и неверным, скорее биологически, чем политически, было решение Джейн обратиться к марксизму.

Началась последняя часть, правда, Дэн перестал слышать музыку, разве что подсознательно… да и вообще ничего не слышал. И вдруг до него донесся голос Фиби: опять телефон. Он взглянул на часы; это мог быть заказанный им разговор с Калифорнией… но до этого разговора оставался еще целый час; а Фиби, увидев его, сказала – это миссис Мэллори. Спустившись вниз, он помешкал немного, набрал в легкие воздуха и сказал:

– Привет, Джейн. Нормально доехала?

– Да, Дэн. Спасибо. – И, чуть поколебавшись, спросила: – Я так понимаю, что Роз успела с тобой поговорить?

– Она говорит, теперь нас трое против одного.

– Я чувствую, что стала жертвой грозного заговора.

– Не жертвой. Благополучателем. Так поедешь?

– Только если ты абсолютно уверен, что тебя не пугает самая мысль об этом.

– Тогда я не стал бы этого предлагать.