Аркадий Вайнер - Визит к Минотавру

– А-а! Вот вы о чем! Значит, вы тоже слышали об этой чепухе? Это был такой же Бергонци, как я Джон Рид.

– Следствие располагает заявлением скрипичного мастера Батищева.

– Давайте, я вам напишу заявление, что позавчера видел на жене Батищева алмаз «Орлов». Тогда следствие будет располагать и такими сведениями.

– Это называется ложный донос, – сказала Лаврова. – И к следственным сведениям не имеет отношения.

Ах, досадно! Здесь Лаврова допустила явную промашку, и сейчас Содомский ее за это накажет. Он тихо засмеялся и сказал почтительно:

– Если мне будет позволено, замечу, что вы сильно увлеклись. Пока что скрипичный мастер Батищев и распространитель билетов Содомский, сидя на этом стульчике, юридически совершенно равноправны: оба они достойные, ничем не скомпрометированные граждане. И не простые, а советские, то есть обладающие всеми гарантиями их безопасности, чести и достоинства. Пока вы не докажете, что я, наоборот, плохой гражданин. А это вам может удаться, когда рак на горе свистнет.

– Ну, а фальшивые золотые монетки вас не скомпрометируют? – спросила Лаврова, и это было тактическое отступление, перегруппировка сил на ходу.

– Нет, – уверенно сказал Содомский. – Я уже слышал, что этот дурак Дзасохов распространяет про меня порочащие слухи. Но на чужой роток не накинешь платок. Дурак, он и есть дурак. К тому же типичный образец жулика-неудачника. Я бы нисколько не удивился, если бы узнал, что это он украл у Полякова скрипку.

– Почему?

– Потому что умный жулик отличается от глупого тем, что берет не то, что плохо лежит, а то, что можно украсть без всякого риска. А скрипка эта будет в розыске хоть сто лет – до тех пор, пока кто-то с ней не попадется.

– Конечно, она ведь не лежала грязная, безымянная, всеми забытая в кладовке репетиционного фонда, – ухмыльнулась зло Лаврова.

– Ну, если вам удобнее думать так, то можно и такой пример привести, – откровенно нагло сказал Содомский.

– А что вы делали в ночь, когда произошла кража скрипки?

– Позвольте узнать, когда произошла кража.

– В ночь с пятнадцатого на шестнадцатое октября.

– Я в эту ночь спал у себя дома.

– Кто-нибудь может это подтвердить? Содомский засмеялся:

– А это и не надо подтверждать. Если я вам говорю, что спал у себя дома, – значит это так. А если у вас есть сомнения в этом – то вы докажите, что я, наоборот, дома не спал и занимался чем-то другим.

– Совершенно резонно, – согласилась Лаврова.

– Кроме того, вам только показалось, что я такой плохой человек. Конечно, я не ангел, но вы мне попробуйте показать ангела. У всех есть какие-то грешки, у всех есть заклеенные странички в биографии. Вот у вас, например, что-нибудь тоже было в жизни, о чем вы не станете кричать на перекрестках.

– Кричать на перекрестках ни о чем не стоит. Это с точки зрения общественного порядка было бы неправильно, – заметила Лаврова.

– Если бы люди кричали на перекрестках о своих грехах, общественный порядок в конце концов от этого только бы выиграл, – весело сказал Содомский. – Но люди охотнее говорят о чужих грехах, Кстати, вы обратили внимание на мою фамилию?

– А что?

– Нет, ничего, просто я хотел вам напомнить, что господь бог обрушил огонь и серу на Содом и Гоморру потому, что там не нашлось десяти праведных людей. Я не поручусь за судьбу никакого города, если бог вдруг надумает повторить эту дурацкую проверку.

Лаврова покачала головой:

– Мне кажется, что ваш пессимизм – в чистом виде продукт вашего отношения к людям.

– Что делать? Не я ведь их создал такими. И вообще, будь я следователем, я бы в первую очередь тряс самых безгрешных на вид людей, потому что безгрешных людей не бывает, и чем человек больше похож на ангела, тем кошмарнее ложь он скрывает.

– Да-а, поганенький взгляд у вас на людей… – сказала немного растерянно Лаврова. – К счастью, бодливой корове бог рогов не дает.

– Может быть, – спокойно согласился Содомский. – Вот вы мне скажите – за время расследования хотя бы этого дела, кого вы больше встретили -хороших людей или плохих?

– Плохих, – ответила Лаврова.

– Ну! А я что говорю? – обрадовался Содомский.

– Ерунду! – отрезала Лаврова. – Если бы я искала не скрипку «Страдивари», а утраченный манускрипт, и при этом не была инспектором уголовного розыска Лавровой, а называлась профессором филологии Ираклием Луарсабовичем Андрониковым, то я бы встретила наверняка множество прекрасных, добрых, умных и честных людей. Но я ищу украденную, слышите -украденную вещь, и из-за этого должна слушать ваши сомнительные откровения вместо того, чтобы в это время поговорить с каким-нибудь приятным и умным человеком.

– Значит, я человек неприятный? – спросил Содомский.

– Вы уж простите меня за откровенность, но вспоминать о вас с особым удовольствием я не стану. Содомский довольно засмеялся:

– Как говорится, насильно мил не будешь. Но что толку в приятности? Самый приятный человек, которого я знаю, – это Гришка Белаш. Он действительно хороший парень. Но я уверен, что и у него какая-то гадость в биографии имеется.

– Почему вы так думаете? – сердито спросила Лаврова.

– Не знаю, так мне кажется. Кроме того, не стал бы он запросто так с Иконниковым нянькаться. Я думаю, у них какие-то делишки были…

Нет, это было не случайное сравнение, это был не просто подвернувшийся аргумент в споре. Такая фраза – это заявление. Пора было вмешаться мне. Но Содомский сам неожиданно повернулся на стуле в мою сторону и сказал:

– Если я не ошибаюсь, вы инспектор Тихонов?

– Вы не ошибаетесь, Содомский. Я инспектор Тихонов, – кивнул я и учтиво добавил: – Столь широкая популярность среди распространителей театральных билетов мне льстит. Но, помнится, нас никто не представлял.

Содомский хищно блеснул золотой коронкой:

– Как вы понимаете, в одном замкнутом круге не может не быть разговоров о человеке, который трясет по очереди всю музыкальную общественность в связи с кражей «Страдивари». И даже если бы я был более приятным и менее умным, то мог бы сообразить, что мужчина, который во время допроса сидит в кабинете, смотрит в газету и слушает каждое мое слово, должен быть Тихонов. Так как я вам понравился?

– Вы мне понравились, – заверил я. – А то, что вы не понравились инспектору Лавровой, пусть вас не огорчает – это ведь дело вкуса. Что касается газеты – вам показалось: я ее действительно внимательно читал.

– Да? – усмехнулся Содомский.

– Да, – подтвердил я. – И даже вычитал заметку, иллюстрирующую ваши воззрения. Которые, не скрою, я тоже внимательно слушал. Вот посмотрите сами, – и протянул ему «Вечерку».

– Что-нибудь «Из зала суда»? – сказал, очевидно, довольный своей проницательностью Содомский.