Анатолий Курчаткин - Звезда бегущая

Столодаров захмыкал:

— А кому же оно принадлежит?

— Вы о чем? — Сердце у Наташи обмерло. — Вы можете яснее, Коля?

— Яснее… Хм… Яснее… — Столодаров искоса заглянул Наташе в лицо. — У тебя что, — спросил он затем, — в самом деле роман с Савиным?

Сердце у Наташи заколотилось, будто сорвалось со своего места, будто побежало, побежало, силясь уйти, скрыться, спрятаться от кого-то.

— Это откуда вы взяли? — напряженным, обрывающимся голосом спросила она.

— Говорят.

— А сейчас про нас с вами говорят: хлопнули дверью — и исчезли куда-то.

Мимо них прошла подвыпившая компания парней и девушек человек в десять, один из парней нес в руках переносной магнитофон, и Наташу со Столодаровым на мгновение охлестнула волна жестяной, дребезжащей, громкой музыки.

— Так отрицаете, Натанька? — спросил Столодаров, когда компания со своей оглушающей музыкой отошла от них.

— Ой, бога ради, перестаньте. — Наташа высвободила свою руку из его. — Вы для этого меня позвали гулять — портить мне настроение? Расскажите лучше анекдот. Это у вас хорошо выходит.

Столодаров захохотал:

— Та-ак-с! Ладно… Замнем для ясности. Анекдот, значит?

Он рассказал Наташе подряд анекдотов десять, ни одного Наташа не знала и, как всегда, когда слушала Столодарова, досмеялась до того, что заболел живот.

— Ну вот, Столодаров, — сказала она, — можете же вы быть прелестью, когда захотите.

— Прелестью. Хм… Когда захочу… — двигая из стороны в сторону своей тяжелой челюстью, проговорил он. — Вся в сестричку, вся, вылитая…

За освещенными окнами в домах двигались человеческие фигуры, танцевали, курили, из открытых форточек выплескивалась в морозную заснеженную темноту музыка.

Когда Наташа со Столодаровым вернулись, за столом уже никто не сидел, проигрыватель был включен на полную мощность и в комнате танцевали. Все было так, как обычно по субботам, только сегодня была не суббота и стояла ночь.

В кухне, на табуретках у окна, сидели Ириша с Масловым. Ириша курила, а Маслов, перегнувшись в пояснице, раскачивался из стороны в сторону и говорил что-то, из коридора не слышно было что, доносилось одно только неясное глухое: «Бу-бу-бу-бу…»

— Не помешаю? — вошла к ним Наташа.

Ириша взглянула на нее с неуверенной затаенной улыбкой, Маслов повернул голову, посмотрел невидяще и махнул рукой:

— О-один черт…

«Погоди, не говори ничего», — приложив палец к губам, глазами сказала Наташе сестра.

— Я не удержался, да, не удержался… за это меня извини… ну, — проговорил Маслов, раскачиваясь из стороны в сторону, и было видно, что фразу эту повторяет он в сотый, может быть, уже раз. — Мне надо уйти от нее… мне надо, я сам знаю… я пробовал… но я не в состоянии! — Он закрыл лицо руками, с силой провел по нему ладонями, будто хотел размять его, и, шумно вздохнув, отнял руки. — Я не в состоянии!.. Она так красива, Ириш… с ума сойти, как красива!.. Мне только красивая женщина нужна, только красивая… понимаешь? Я снова женюсь на такой же… и снова она будет мне изменять. Шило на мыло… Говорят же ведь, а… кто это сказал? Красивая женщина — как интересная книжка… всегда потрепана…

— Ну, Алик, — сдерживая улыбку, взглянув на Наташу и подмигнув ей, сказала Ириша. — Если интересная, то тогда терпи.

— Я терплю! Я терплю!.. — снова закрывая лицо руками, сдавленным голосом сказал Маслов. — Мне только тяжело… мне тяжело, ты пойми… потому и не удержался, да… за это меня извини…

— Я извиняю, извиняю, она ведь сама первая. Все, успокойся, хватит, — похлопала Ириша Маслова по колену. — Хватит, все.

Дверь ванной раскрылась, отлетела до упора и, с глухим стуком отскочив от стены, ударила вышедшего из ванной Савина по плечу.

— Са-амбистка… а! — пробормотал он, захлопывая дверь и потирая ушибленное плечо. Волосы у него были мокрые, с них капало, и свитер на плечах и груди тоже намок. — Ната-ашенька! — увидел он Наташу, прошел на кухню, обнял ее, тут же отпустил и плюхнулся на табуретку. — Ири-ишка! — поглядел он на Ирину и перевел пьяный, мучающийся взгляд снова на Наташу. — Освежался, — показал он рукой на мокрую голову. — Сколько времени? Транспорт еще не пошел?

— Я терплю!.. — мычащим голосом проговорил сквозь прижатые к лицу ладони Маслов. — Терплю…

— Транспорт, Сеня, часа через полтора пойдет, — сказала Ириша.

— М-м, долго, — помотал головой Савин. — Перепил я… А ты, — он взял сжавшуюся, испугавшуюся его вида, того, что он каким-либо образом выдаст сейчас их тайну, Наташу за руку и притянул к себе. — Ты куда это со Столодаровым шлялась?

— Пожалуйста… не надо так, — боясь взглянуть на сестру, чуть не плача, проговорила Наташа. — Мне больно, ну, Арсений же!..

— Ну-ка перестань, — сказала Ириша, вставая, взяла Савина за указательный палец и резко отогнула его наружу. Савин вскрикнул, дернулся и отпустил Наташу. — Маловато ты, пожалуй, в ванной посидел.

— Пожалуй, — неожиданно легко согласился, мотнув головой, Савин, встал, покачиваясь, прошел к ванной, открыл дверь, снова исчез за ней, и через секунду послышался шум льющейся воды.

Наташа подняла глаза на сестру — Ириша глядела на нее пристальным, настороженным и словно бы виноватым взглядом.

— Ты с ним что, — сказала она негромко, чтобы не услышал Маслов, запнулась и, помолчав мгновение, договорила: — Ты с ним спишь?

Наташа смотрела на сестру и не в силах была сказать то, что, знала, следовало сказать: «нет».

— Нет? — спросила Ириша.

— Да, — сказалось у Наташи против воли, и сразу стало легче: все, теперь все.

— Ты с ума сошла! — заплетающимся языком выговорила Ириша. — Да ты что!..

— А что? — стараясь изобразить удивление и улыбнуться, спросила Наташа. — Что в этом такого? Я его люблю.

— Я терплю… — Маслов оторвал руки от лица и, вздохнув, поднялся с табуретки. — Я терплю, Ириш, терплю…

Он пошел с кухни, пришаркивая ногами, высокий и гибкий, и Наташа, предупреждая все дальнейшие вопросы, слова, восклицания сестры, сказала быстрым шепотом:

— Я знаю, что ты мне скажешь. Да, да, я согласна со всем, да… но не надо, не говори, прошу тебя. Все равно ведь ты ничего не изменишь, и я ничего…

Ириша посмотрела на нее долгим, несчастным взглядом, опустилась на табуретку, поддернув платье, подперла подбородок рукой, облокотившись о стол, и закрыла глаза.

— К чертовой матери! — сказала она затем, открывая глаза и выпрямляясь. — К чертовой матери, пора прикрывать балаган, повеселились. Собачиться уже начали, кидаться друг на друга, всё.

— Что… хочешь отменить субботы? — робко спросила Наташа, стоя над сестрой.

— Да, отменить, — сказала Ириша. — Всё.

Наташа осторожно провела ладонью по туго натянутым глянцевитым волосам сестры.