Николай Кузьмин - Соседи

— А вот это к черту! — снова рассердился Андрей и размашисто отмахнулся от участливой руки Виктора. — Хватит с меня дел! Все! В отставку!

Не поднимаясь с кровати, Виктор терпеливо ждал, пока он не отбушевал и затих.

— Ну, высказался? Умри, брат, но лучше ничего не скажешь!

— Брось! — угасшим голосом попросил Андрей, по-прежнему не отворачиваясь от стенки. — И без того тошно… Ты, кстати, знаешь, что ко мне приходила Лина?

— Лина? — тотчас насторожился Виктор. — Когда она приходила?

— Вчера же… Когда я тебя проводил.

— Ну, ну, продолжай, продолжай же! — все нетерпеливее подстегивал его Виктор.

— А чего продолжать? — Но Андрей все-таки скупо и неохотно рассказал о разговоре с Линой.

— Ах она стерва! — Виктор сорвался с места и забегал по комнатке. Он задыхался от возмущения. — Ах она… Молчи, ты же ничего не знаешь! А тут… Ты знаешь, что я вчера сам отправился к Павлу? Ах, не знаешь? Тогда молчи! Я был у него. Да, был. И что ты думаешь? Оказывается, он весь вечер просидел дома. Дома проторчал! А ее вот подослал, отрядил, так сказать… Ну не мерзавцы, скажи?

Андрей с трудом уселся в кровати, потер измятое лицо. Все, что говорил сейчас распалившийся Виктор, как-то плохо укладывалось в голове.

— Ну, я с ним поговорил! — бушевал и бегал Виктор. — Я ему все сказал! Все!.. Но она-то, а? По дружбе! Дескать, валяй отсюда и не мозоль глаза.

— Дела-а… — только и вздохнул Андрей.

Почему-то он представил Пискуна, его острый прищур, словно тот прицеливался, как бы хватить побольнее.

— Все равно мне лучше смотаться отсюда, — сказал он.

— Во, во! — опять остервенился Виктор. — Конечно! Самое время! Заварил дело — и в кусты. Слушай, а может, ты уже… того… заявление надумал подавать? А? Чего ты в глаза не смотришь? А ну-ка глянь прямо!

— Отстань… Надоели мне твои нотации — вот так! Честное слово, как в школе! А я не хочу больше колотиться мордой о стенку, не хо-чу! Понятно тебе?

— Андрюшка, дурной ты человек! — Виктор с разбегу опустился на развороченную постель, обнял друга, затормошил за плечи. — Ну, какая, какая же стенка? Чего ты выдумываешь? Типичная же буря в стакане воды. Типичнейшая! Чего ты испугался? Ты выгляни, высунь башку-то из этого стакана. Ты ж не один — ведь сам же говорил. Ну что ты, в самом деле! Честное слово, аж зло берет!

— Велеречив! — хмыкнул, понемногу успокаиваясь, Андрей и почесал небритую щеку. — Но не бойся. Мы еще посражаемся!

— Приятно слушать. — Виктор хлопнул его по плечу.

В окне мелькнула тень.

— О! — провозгласил Виктор. — Легок на помине.

— Мишка? А чего это он?

Сапожищи Нечитайло прогремели по крыльцу, в коридорчике совсем без стука лихо отмахнулась дверь.

— Андрюччио, друг мой! — завопил с порога Мишка. — Колоссальная новость! Кланяйся и целуй мне ноги!

Он плюхнулся рядом с Андреем, припал, обнял его, затем что было силы хватил по спине.

— Ты только догадайся, что за новость! Ну же, ну! Раскинь мозгами. Раскидывайте оба, оба! Только скорее, терпенья нет!

Очумело взирая на радостного, неожиданно свалившегося Нечитайло, Андрей скреб в раскосмаченной голове. Несколько раз он переглянулся с Виктором — тот тоже ничего не мог понять.

— Что, уезжаешь все-таки корреспондентом?

— Хо-хо! — не унимался Мишка. — Какое там! Шеф у нас новый, представляешь?!

Чувствовалось, что радость, ликование так и распирают его и в одиночку все переживать ему невмоготу.

— Тебе-то что за радость? — равнодушно проговорил Андрей, принимаясь разглядывать обкусанный ноготь. — Нашел чем похвалиться!

Нечитайло онемел. Он ожидал чего угодно: сумасшедшей радости, восторга, подпрыгиванья, криков, но только не такого равнодушия. В великом изумлении он поднял плечи, поглядел сначала на одного, затем на другого и, ничего не понимая, развел руки в стороны: непостижимо!

— Да ты что, долбанулся? Шеф, говорю, у нас новый. Редактор! Очнись же!

— Ты думаешь, — спросил Андрей, обкусывая и опять рассматривая ноготь, — Пискун будет лучше? Хотя кто знает? Для тебя, быть может…

— Да какой Пискун? — взорвался Мишка. — Какой такой Пискун? Чего ты мелешь? Сиротинский!

И тягостное, будто грозовое, наступило вдруг затишье.

— Чего? — каким-то горловым писком не сразу отозвался Андрей, так и не вынув палец изо рта. Прошло мгновение, другое, пока до сознания дошел смысл услышанного.

— Врешь! — подскочил он и вцепился крепко в Мишку. — Откуда ты узнал? Ведь врешь же! Сознавайся!

— Да ты чего? — едва не испугался Мишка. — Да ты пусти — какого, в самом деле, черта?

Он едва оторвал от себя его вцепившиеся руки.

— Ты где услышал? — не отступал, допытывался Андрей. — Кто тебе сказал?

— Фирма гарант! — немного кокетничая, поинтриговал Мишка. — Ну, успокойся, зяблик. Сам Сиротинский сейчас звонил. Об этом уже все знают.

— Ур-ра-а! — рявкнул Виктор.

— Не может быть! — обессиленно прошептал Андрей. — Как-то в голове… А Семашко? — вспомнил он.

— Ну, брат! Ты уж хочешь сразу все. Но ты бы посмотрел, что сейчас в редакции творится! Сам Пискун статью об очковтирателях пишет. Представляешь? Конференция же на носу!

— Ну вот! — расстроился Андрей. — Уж и Пискун радетель! Дожили! Когда приезжает Сиротинский?.. И очень хорошо! Давай тогда пораньше завтра прямехонько в редакцию. Я представляю, что там Пискун настрочит. «Борясь за…» Мишка, может, ты останешься и переночуешь у меня? Тетя Луша завтра нас утречком покормит, и мы с тобой…

— Можно и ко мне, — сказал Виктор. — У нас просторней.

— Ну, ну! — остановил их Мишка. — Заботы эти!.. А вот в редакции будь завтра действительно пораньше.

— О чем разговор!

На улицу вышли все вместе. Поздняя ненастная ночь шумела в голых сучьях тополей. Андрей зябко сунул руки в карманы и удивился, обнаружив какую-то аккуратно сложенную бумагу. Он вынул ее и, приотстав немного, разглядел. Это было злополучное заявление, которое он едва не оставил секретарше. Мишка и Виктор, задевая друг друга плечами, уходили вперед. Рука Андрея старательно скомкала заявление, спрессовала его в горячий тугой катышек. Он поискал, куда бы его выкинуть, размахнулся и забросил в темноту так, чтобы никто никогда не смог найти, развернуть, прочитать.

Прибавив шагу, Андрей догнал друзей, и в тот момент, когда он поравнялся с ними, над облетевшим сквером, над сырыми пустынными улицами, над всем затихшим спящим городом раздался из репродуктора полуночный бой кремлевских часов. Мерные звучные удары раздавались полновесно и мощно, как биение большого нестареющего сердца.