Тугельбай Сыдыкбеков - Среди гор

Саадат в свою очередь незаметно подбивал Карымшака.

— Надо нам посерьезней подумать! — говорил он вкрадчивым полушепотом. — Сейчас не время заниматься мелочными склоками и раздорами. Беда постигает всех нас — нам грозит лишиться чести и славы рода. — нашего Шооке. Если Шоорук и Бердибай будут унижены и опозорены, то это равносильно позору для всех нас, всего батыровского рода. Я только думаю, что это надо держать за семью замками в душе: если властям так уж надо кого-нибудь раскулачить, то пусть возьмут за голову одного голову другого, а уж если им обязательно нужна голова именно этого человека, то тогда все нажитое нами пусть идет прахом, но отстоять гордость рода — Шооке мы должны во что бы то ни стало. Бояться нам особо нечего. Когда человек рождается, то смерть его рождается вместе с ним! Умирать суждено один раз только, Каке! Я ни перед чем не остановлюсь… И кто знает еще, как сложится жизнь… Будем ли мы в горах или в низине, но во всяком случае я не останусь без народа!

Карымшак понял его и охотно согласился, кивнув головой:

— Как ты считаешь правильным, так и делай, Саадат. Я всегда сгожусь тебе в помощники.

В ту ночь, когда происходил этот разговор, Карымшак не спал до самого рассвета. Долго он думал, колебался и пришел к выводу, что следует сходить к самой Бюбюш. Ранним утром он пришел во двор Бозгунчу и стал стучать кулаком в дверь:

— Эй, хозяева, спите еще! О-ха, аллах всемогущий! Да, сейчас по весне, когда на молоке оседает толстый слой каймака, спится очень сладко… Хе, хе, хе…

Войдя в дом, он обратился к Бюбюш:

— Дочь моя, пришел за советом. Слышал я слух такой… За кулаков опять принялись, и в этот раз, видать, не на шутку… Правда это или нет, а только когда у одной коровы сломается рог, то боль свербит у тысячи коров… Ну, меня, скажем, не будем даже брать в расчет! — Аткаминер махнул рукой и лукаво захихикал. — Хе, хе, хе… если с каждого рода пожертвовать одной головой, то это еще не беда, Иссык-Куль не обмелеет!.. А вот старикам придется трудненько… Когда верный пес, хорошо стороживший двор, подыхает от старости, то и ему в рот кладут кусок масла и хоронят. А вот что ты скажешь, Бозгунчу, интересно, как бы ты поступил со своими Шооке и Беке? Ну, правда, когда-то они были и богатыми и знатными. А сейчас поставь перед ними чашку с едой, так они, как малые дети, с ложкой не совладают. Одряхлели, помирать им пора. И удивляюсь я, кого хотят власти выселять в Сибирь: их самих или их кости? Если это нужно только для выполнения процентов, то давайте лучше я пойду за Шооке, только не трогайте старца… А за Бердибая, думаю, найдется еще кто-нибудь… Вот хотя бы его близкий брат Курман, что слоняется без толку по аилу да пьет водку… Когда-то он отбил у Бердибая его молодую, младшую жену… Развратник он. Какая польза от таких людей в аиле… Если вы не осмелитесь, так стоит только намекнуть Мендирману, как он этого Курмана в два счета объявит кулаком… Вот и проценты ваши выполнятся! — Тучный Карымшак исподволь следил за выражением лиц Бюбюш и Бозгунчу и не побоялся предупредить: — Конечно, дочь моя, ты и сама не станешь возражать против такого разумного совета… А этих двух стариков — гордость и честь нашего рода — мы должны сберечь! А если ты хочешь выслужиться перед начальством, то что ж… дело твое! Поступай как знаешь!.. — Он еще хотел добавить, что в горах, мол, места много, но вовремя удержался и сказал, обращаясь к Бозгунчу: — Змея, даже в трех местах перебитая, все равно может убить ящерицу. Эти старики хоть и потеряли былую силу, но, сидя у очага, они смогут еще схватиться с врагом.

Бюбюш была потрясена этим зловещим советом наглого аткаминера, до мозга костей пропитанного черным духом родовой поруки. У нее в голове не умещалось, как это можно было додуматься, чтобы ни в чем не повинного Курмана вместо Бердибая подвергнуть раскулачиванию и высылке и только лишь за то, что он пьет водку. Бюбюш это казалось диким и нелепым. Нельзя было, однако, рассматривать слова Карымшака как простую нелепость. В них таилась явная угроза, непримиримая, жестокая, полная яда. Недаром же он намекнул, что «змея, перебитая в трех местах, все равно может убить ящерицу». Бюбюш не на шутку встревожилась. Как только Карымшак ушел, Бозгунчу снова, уже в который раз, предупредил ее:

— Помнишь, что я говорил тебе, когда ты только что приехала с курсов? Ты слышала? Хорошего мало в этом!

В этот же день на собрании бедняков и батраков произошел случай, который заставил еще больше насторожиться активистов.

На собрание ввалились никем не приглашенные и никогда ранее не принимавшие в собраниях участия Султан и Абды.

— Прошу посторонних удалиться с собрания! — несколько раз предупреждал их Шарше. Однако ни Абды, ни Султан, ни их друзья не собирались уходить. Наоборот, они вступили в пререкания:

— Это почему мы должны удалиться?

— Мы тоже бедняки этого аила!

— Кто нам запретит посещать собрания?!

— Прошло калпакбаевское время! Мы должны сейчас прямо заявить лично перед товарищем Термечиковым, что батыровский род с давних времен угнетал другие рода и кулаков-кровососов больше всего среди батыровцев!

— Эй, Абды! Вы, эшимовцы, подряд все кулаки! И в первую голову сам Касеин. Забыли, сколько скота получил он за калым девушки-сироты…

Тут вмешался Шарше и внес еще больше раздора.

— Эй, товарищи, откройте свои глаза! — закричал он, вскакивая с председательского места. — Сейчас ставится вопрос о выявлении настоящих кулаков. А кто они, эти настоящие кулаки, давайте разберемся! Товарищ Термечиков, мы просим вас ясно и точно объяснить, кто может оказаться кулаком, потому что в нашем аиле очень трудно отличить кулака от некулака. Да возьмем хотя бы вот Абды и Султана, они сейчас здесь. Они бедняки и на каждом углу бьют себя в грудь, доказывают, что они бедняки. Но то, что они делают, не подходит ни под какие законы. Один из них является дубинкой в руках Киизбая и Касеина, другой — дубинкой в руках Бердибая и Саадата. Или, например, есть у нас такой Мерген-уулу Курман. Это буян, бунтовщик. Он давнишний прихвостень Саадата, он отбил у Бердибая его младшую жену. А сегодня он ничем не занимается, пьет водку и творит противогосударственные дела! И это еще не все. Самое опасное, что такие бедняки, как Иманбай, идут на поводу у Курмана. Иманбай, например, наотрез отказался от вступления в артель. Есть еще у нас мулла Барпы. Многие считают, что он небогатый, безобидный человек. А на самом деле он как раз и распространяет всякие враждебные слухи. Отсюда, стало быть, ясно, кого мы можем считать кулаками; именно вот таких смутьянов, которых я только что назвал! Товарищ Термечиков, мы просим вас выступить по этому поводу. А то у нас привыкли всю вину сваливать на Калпакбаева, а сами притупили свою классовую бдительность. Вместе с этим я, как председатель комитета батраков и бедняков, предлагаю собранию обложить твердым заданием тех лиц, которых я упомянул, и объявить их кулаками.