Тугельбай Сыдыкбеков - Среди гор

Пройдет осень, опустеют убранные поля, и, когда горы и долины покроются белой овчиной снега, начинается самая тяжелая пора — надо подвозить дрова с гор, присматривать за скотом на тебеневках и очищать дворы от снега. Вот эту-то работу обычно отец поручал сыну, старший брат младшему, после чего большинство мужчин разъезжались по домам пить бузу или, собравшись где-нибудь посреди двух аилов, заводили степенный разговор. Многие выезжали на охоту, гонялись в горах за косулями и по пути останавливались гостить у своих многочисленных сватов, племянников, друзей и родственников. Словом, зимой в аилах было много свободного времени и люди большей частью разъезжали, навещая друг друга. Теперь же, с тех пор как пронесся слух, что всех будут сгонять в артель и всё: добро, скот, утварь и даже детишки — будет общественное, люди повесили головы. Встретившись где-нибудь у дороги или у брода через речку, они о чем-то подолгу разговаривали. Смутные думы одолевали их головы, хотелось услышать что-нибудь определенное, похожее на правду, и поэтому люди зазывали к себе даже незнакомого путника, если таковой проезжал мимо.

— О-айт, добрый человек, а ну, заверни сюда! — кричали они, махая камчой. — Доброго пути тебе, мырза. Далеко едешь? Что слышно на вашей стороне, какие новости? Ведь по аилам, как осенний суховей, ходит уже слушок… А не скажешь ли и ты чего? Может, что слышал?

— Нет, дорогие! — отвечал спешащий путник. — Ничего не слышал: ни лжи, ни правды! — и уезжал дальше.

А если попадался любитель поболтать, то он мог часами тут же, не слезая с лошади, рассказывать обо всем на свете.

Люди, взбудораженные разными слухами, ожидавшие чего-то страшного, испытывали потребность найти ответ на волнующие их думы и как-то стихийно каждый день собирались на этом пригорке.

Глядя издали на место, где чернела толпа, можно было подумать, что там идет большая сходка, на которой решаются спорные вопросы. Все громко перебивали друг друга, сыпали остротами, ругались и громко хохотали.

Сейчас не на шутку схватились между собой Султан и Керим. Они были близки уже к тому, чтобы подраться, и, только когда старшие прикрикнули, неохотно разошлись, все еще угрожая друг другу камчами и плюясь в сторону. На бугре на минуту все стихло, разговоры смолкли. В это время из аила сюда, к пригорку, направилась группа конных. Среди них были Сапарбай, Осмон и Джакып.

С тех пор как Саадат лишился председательского поста, он, как щенок, провинившийся за вылаканное молоко, держался в стороне, и поэтому раздоры между обоими аилами приутихли.

Сапарбай и другие активисты направились прямо сюда: они не могли оставаться в стороне, когда лживый слух, как бродячая собака, проникал в каждый двор и омрачал лица людей. Карымшак, прибывший сюда незадолго до активистов, тонко язвил, посмеиваясь над сумятицей, охватившей людей. Сейчас он поудобней уселся в седле, словно предвкушая для себя нечто приятное, встряхнул ворот богатой шубы из черных мерлушек, поплотней надвинул на лоб огненно-красный лисий тебетей и, налегая всем грузным мощным телом на холку сытого, крепкого рыжего коня, со злорадством исподлобья глянул на Сапарбая:

— Э-э, вот уж ты кстати завернул к нам, дорогой мой Сапаш! — сказал он жалобным тоном. — В аиле ходят слухи, которых никогда еще не слыхали наши уши… Не знаем, то ли правда, то ли ложь это… Мы, как стадо, загнанное под обрыв, не знаем, где выход, Сапаш! — Аткаминер зажал между пальцами бороду, приподнял ее и многозначительно глянул еще раз на Сапарбая, как бы говоря тем самым: «Ну, что ты ответишь на это? Или начнете брать на учет скот и людей?»

Сапарбай не раскусил ехидства в словах Карымшака и ответил совершенно искренне:

— Не верьте этим слухам, вы сами знаете, что это сплетни…

— Хорошо, пусть я не поверю, но народ-то верит… Вот смотри, собрались все сюда, а для чего, спрашивается, по какому делу? Что тут такое? Дело должников разбирают, что ли? Нет, видно, собрались люди не зря!

— Да, Сапаш! — заговорил Иманбай. — Керим и Султан тут уже чуть не подрались, жен ревнуют! Говорят, скоро всех нас соберут в артель, а баб наших отдадут на общее пользование. Тех же, кто не захочет отдавать, отправят в сибирские леса… Вот как говорят!

— Обман, не верьте, это сплетни!

Толпа зашевелилась, с разных сторон послышались голоса:

— Дай бог, чтобы это было так!

— Пусть это будет ложью!

— Что раскричалась? Как будто бы это все выдумки ребятишек, а не слова «больших, как горы» людей! Как можно не верить им?

— Ой, дорогие, да помолчите вы! — жалобно воскликнул Карымшак. — Или вы думаете, что «большие, как горы» люди это сами выдумывают, что ли, они тоже слышали это от других… В прошлую пятницу возвращался я из города. По дороге нагоняет меня один русский, конь в поту, и сам спешит. «Эй, товарищ, твоя куда торопится?» — спросил я его. «Туда, своя кибитка, надо быстрей!» — ответил он. Я тоже еду рядом, не отстаю. Он рысью пошел, и я приударил своего рыжего… Да только очень странно мне, куда так спешит этот большебородый, словно у него дом горит. Я и спрашиваю его: «Эй, товарищ, в твоя кибит плохо есть?» — «Нет, ты не знаешь. Недолго осталось. Скоро во всех кибитках будет плохо… Теперь прощай прежнее житье… Все продавать надо: и быков, и лошадей, и брички, все!.. Правительство новый закон принимает — артели будут!..» Вот эти слова я слышал своими ушами от этого большебородого русского. Да и не только он, теперь все говорят, слухи полыхают, как пожар в степи… Без ветра трава не колышется… Пусть хоть с птичий язык, а правда в этом есть, зря говорить не будут!

Сапарбай выжидающе смотрел на Карымшака и ни разу не перебил его, другие тоже молчали.

— Но какова окажется эта правда, кто знает? На то мы и рабы божьи, чтобы терпеть да ждать… Потерпим и в этот раз! — смиренно сказал Карымшак и замолчал.

Будто тяжелый накат волны пригнул головы людей. Оскенбай, прикрывая глаза огромным тебетеем, не шелохнувшись сидел на своей буланой, придремывающей кобыле. Сейчас он как бы очнулся от тяжелого сна.

— О-о, создатель, помилуй нас, помилуй! — сказал он негромко и, приподнявшись на стременах, испуганно огляделся по сторонам. «Может, комсомольцы услышали, как я обращаюсь к богу?» — подумал он, виновато потупив глаза.

— А ты не знаешь, Сапаш, зачем вызвали Самтыра к начальству? — спросил Соке, по обыкновению облизнув верхнюю губу. — Может, ему в этот раз скажут что-нибудь об артели?

— Может быть. Вернется, тогда и узнаем. — Сапарбай окинул взглядом всех, кто собрался сюда на бугор, и добавил: — Да, слухи всякие ходят. Верить им без разбору нельзя. А то получится так: «Из Самарканда соломинка вылетела, а тысячи воинов вскочили на коней!» Когда советская власть свергла царя и дала угнетенным свободу, она думала и о сегодняшнем и о завтрашнем дне! И если власти хотят, чтобы народ пошел в артели, то опять же для того, наверное, чтобы народу лучше жилось… Я так понимаю…