Сарвар Азимов - Узбекские повести

— Ведь это наше изображение в металле! — воскликнул он.

Ниг с трубкой в руке приблизился к изваянию. Прикоснувшись инструментом к одному из тонких пальцев статуи, он осторожно отделил его и, положив себе на ладонь, провел по нему серебристым обручем. Палец раскрошился, словно глиняный.

— Мы не ошиблись, Кив. Здесь была жизнь. Это памятники умершей цивилизации — обитатели планеты, возможно, хотели сохранить для будущего свой облик…

— Что ж, может быть, в твоих словах есть доля правды. А если жизнь не угасла!.. Не приземлились ли мы в месте, где жители этой земли чтут предков? Ведь у нас на Унете существовал в древности обычай увековечивать памятными знаками такие места.

— Во всяком случае, надо прихватить с собой несколько таких изваяний…

Получив донесение о том, что на город опустилась «пылающая звезда», султан повелел нескольким ученым мужам и служителям аллаха отправиться на место бедствия и затем представить дивану [20] Диван — совет высших сановников при султане. подробный отчет об увиденном. Облеченные доверием властителя немедленно двинулись в путь.

На третьи сутки путники стали замечать, что земля приобрела желтоватый оттенок и делается все более твердой — она начала звенеть под ударами копыт.

— Эти края, видно, прокляты богом, и не прогневим ли мы его, если поедем дальше, — заметил один из мулл.

— Но мы не имеем права вернуться, не узнав, что творится на месте падения звезды, — ответил седобородый старец в снежно-белой чалме.

Когда добрались до окраины погибшего города, была уже ночь. В свете луны золотом отсвечивали дувалы, неподвижные кроны тополей. Когда посланцы увидели несколько окаменевших фигур, их охватил страх. Некоторые предлагали немедля повернуть коней и скакать прочь от города. Однако, посоветовавшись, решили все же дождаться дня, чтобы исполнить повеление властелина и увидеть все собственными глазами. Пристанищем для них стал обезлюдевший дом, стены и убранство которого также отсвечивали желтым.

Четверо расположились на ночлег в доме, остальные — во дворе.

В полночь все кругом осветилось, и едва уснувшие чутким сном путники пробудились. Выглянув наружу, они увидели приближающихся к дому двоих неизвестных огромного роста, над головами которых распространялось сияние. Едва незнакомцы подошли к дувалу и тень от него перестала скрывать тех, кто остался во дворе, как все они окаменели, покрывшись золотистым налетом.

Оставшиеся в доме распластались по полу и беззвучно шептали слова молитв до тех пор, пока свет, озарявший окрестность, мало-помалу не погас. Когда россыпь звезд вновь стала видна на небосводе, один из мулл выглянул во двор и, увидев окаменевшие фигуры своих товарищей, сдавленно вскрикнул:

— Они превратились в золото!

До самого утра уцелевшие посланцы султана читали молитвы и заклинания, а с восходом бросились седлать коней. Но и лошади превратились в неподвижные изваяния, нестерпимо блестевшие в лучах восходящего солнца. Теперь им, оставшимся в живых, предстоял мучительный путь пешком по каменистой пустыне.

На шестой день погонщики купеческого каравана, следовавшего в столицу, подобрали одного из тех, кто по велению султана отправился в погибший город. После того как сердобольные караванщики напоили его, звездочет Рахматулла, назвав себя, попросил доставить его ко двору повелителя правоверных и впал в забытье.

Придворные лекари привели звездочета в чувство, и он предстал пред очи султана, его визирей и высшего духовенства.

— Почему только ты один выбрался из этого города? — спросил хозяин дворца.

— О властелин, все мои сотоварищи остались там: одни обратились в золотые изваяния, а другие умерли в желтой пустыне.

— Он не в своем уме, повелитель, — заметил один из чиновников. — Жаркое солнце расплавило ему мозги.

— Помолчи, — остановил его султан.

Выслушав подробный рассказ Рахматуллы, он задумчиво сказал:

— В его речах нет следов безумия — он говорит складно и толково… А что думает по поводу услышанного нами великий муфтий?

Служитель аллаха приподнялся с подушек и, приложив к груди руку, ответствовал:

— Я думаю, о надежда ислама, что звездочет говорит правду… Видно, аллах в назидание нам обрушил на грешный город свой гнев. А те двое великанов, источавших свет… может быть, это святой Хызр и святой Хусам?

После обсуждения событий, последовавших за падением звезды, султан разослал во все концы страны указ, в котором извещалось: всевышний покарал нечестивцев, обратив их в камень. Доступ в проклятое место отныне воспрещался. Но сразу же поползли слухи о том, что в погибшем городе все: дома, люди, сама земля — превратилось в золото. Некоторые смельчаки стали проникать в проклятый аллахом край, но те немногие, кто возвращался, вскоре умирали от недуга. И суеверный страх перед Неведомым отбивал у других охоту отправиться за «золотом святого Хызра». Горячие ветры заносили город песком и пылью, принесенной с полей Ферганы…

Шли годы, под ударами кочевников рушились государства, жизнь возрождалась на новых местах, и падение звезды постепенно забылось, остались в памяти иных поколений лишь смутные легенды, предания о святом Хызре.

Возвращаясь с похорон доцента Бекмирзаева, некоторые вполголоса говорили: «Сам себя загубил. И раскопки эти — они же бессмысленны». Уже на следующий день после его смерти институтским начальством была высказана мысль о том, что пора прекратить работы, проводившиеся Бекмирзаевым в Язъяване. Это встревожило Даврана Хасанова, который под руководством Бекмирзаева участвовал в раскопках. Поэтому сразу же после похорон он выехал в Язъяван, чтобы привести в порядок документацию экспедиции и подготовить аргументы в пользу продолжения археологических изысканий.

И когда спустя полмесяца из центра поступило указание прекратить работы, Давран написал докладную, в которой приводил расчеты покойного учителя, свои умозаключения и просил разрешения продолжить раскопки. Еще через неделю в лагерь экспедиции прибыл однокурсник Даврана Нияз Мансуров — щеголь, словно сошедший со страницы журнала мод, с тонкими, словно выщипанные брови, усиками. Увидев его издали, Давран ощутил досаду: вместо того чтобы прислать знающего специалиста, институт командировал этого пройдоху. То, что совершенно чуждый научных интересов парень благодаря большим связям чувствовал себя спокойно на этом поприще, вызывало неприязнь не только у Даврана, но и у многих археологов. Давран учился вместе с ним пять лет, бывал с ним на практике, но ни разу не видел, чтобы он участвовал в работах или проявил хоть какой-то интерес к находкам. И тем не менее Нияз получил диплом об окончании вуза. А вот теперь именно его направили на месте решить судьбу раскопок в Язъяване.