Сарвар Азимов - Узбекские повести

— В Каракульском я видел. Полно! — Глаза Нишана оживленно сверкнули. — Какие красавцы, черт побери! Петухи прямо переливаются всеми цветами радуги. Прав ты, глаза радуются, глядя на них.

— Они гибнут от ядохимикатов, которыми мы обрабатываем хлопковые поля, вот и уцелели только те, что держатся в заповеднике.

— Что же ты хочешь, кругом сплошной заповедник? И Маханкуль бы в заповедник, да?

— Если бы я мог, я бы обязательно превратил в заповедник Маханкуль. Ведь там есть такие птицы, такие травы, которые больше нигде в мире не встречаются. Это при том, что мы еще далеко не все знаем об этой земле. И вот, не зная, готовы уничтожить.

— Может быть, ты и прав, братец, но человек должен прежде всего заботиться о себе, а потом о каких-то травках и пташках.

Камал кивнул головой и замолчал. Нет смысла доказывать, если человек не хочет понять. Основной принцип Нишана — компромисс, он может проявить сочувствие, но по-настоящему его беспокоит только собственное благополучие.

По сторонам замелькали заросли тамариска с распускающимися лепестками, висевшие над землей легким сквозящим облаком. Впереди показался полевой стан.

В большом тазу, стоявшем посреди двора на солнце, Нигора купала младшего и так была увлечена этим, что и не заметила, как во двор вошла председательша. Султан тер глаза кулачком и тихонько скулил, Нигора крепко с мылом натирала ему спину и по привычке безостановочно ворчала.

— Ему что, отругал и уехал. Называется — дал указания! Попробовал бы сам. Пошел куда глаза глядят, куда ноги несут. Жена не накрашена, дети грязные! А у кого в этом проклятом кишлаке чистые дети? Собственные дети ему не милы…

Малика не стала слушать дальше ворчанье Нигоры, она ее достаточно хорошо знала. Раньше, до того как ее избрали председателем, она иногда бывала в этом доме, потом почему-то перестала сюда заходить. С этой постоянной текучкой совсем забросила подруг, да подруг, собственно, и не стало, зато появилось много подчиненных.

— Правильно, правильно! Все мужчины такие!

Нигора сначала растерялась, увидев председательшу, с улыбкой идущую к ней. Малика протянула руки для объятия. Нигора быстро успела оглядеть празднично выглядевшую гостью. Волосы уложены по-городскому, на затылке повязаны розовой косынкой. Атласное с короткими рукавами платье. Глаза густо подведены, блестят здоровьем и молодостью. Лицо гладкое, холеное. Красивая, ничего не скажешь.

— Здравствуйте, — Нигора на минутку забыла о сыне, сидевшем в тазу. Женщины несколько замешкались, не зная, как поздороваться — то ли как принято по обычаю, то ли по-современному, за руку. Решать должна была Нигора, ведь Малика все-таки девушка, но председательша подавляла своей дородностью, красотой. Нигора смешалась. — Вот, купаю своих разбойников. Невозможно углядеть, тотчас перепачкаются с ног до головы.

Малика сама подошла к ней, положила руки ей на плечи, искренним голосом справилась о здоровье, а Нигора не могла ответить, руки у нее были в мыле, да и неожиданное проявление симпатии со стороны председательши ее все-таки смущало.

— Мойте их хорошенько, полощите! Я как раз за ними пришла. Они все-таки должны ходить в детский сад. Муж в пустыне, одной вам, конечно, трудно с ними, с тремя. Как вы думаете?

Нигора удивленно взглянула на нее, ей показалось, что в живых веселых глазах председательши играют подозрительные огоньки. Сначала отправила мужа в пустыню, сняла с должности, теперь к семье подбирается. Нет, Нигора не могла ждать ничего хорошего от прихода председательши. Малика сразу почувствовала настроение Нигоры, но она-то была к этому готова. Кому понравится, если вдруг изменится привычный ход жизни семьи, Малика и сама такая; стоит ее матери задержаться в гостях, тем более заночевать где-нибудь у родственников, она места себе не находит. А тут семья оказалась без хозяина, который глотает пыль в пустыне. Ну, Камал сам виноват, не будет приставать со своими возражениями.

— Не лежит у меня душа к этому детсаду, — нерешительно начала Нигора. — Уж лучше им быть дома. — Нигора хорошо знала нрав председательши и старалась отговориться от неожиданного предложения настойчиво, но мягко, не задевая начальственного самолюбия.

— Вот и напрасно не лежит, подруженька, — Малика по-дружески коснулась плеча Нигоры. — Вон сколько их ходит в садик. Едят по часам, спят по часам, кругом чистота, благодать!

Слова председательши о чистоте, так некстати сказанные, походили на упрек после недавней ссоры с мужем, но Нигора смолчала. Думают, легко держать в чистоте трех сыновей. Это со стороны! Не успеешь перестирать, переодеть, а они уже возвращаются с улицы в пыли и в глине. Обуваться не хотят вообще. Но для матери, конечно, это не главное, были бы здоровы.

— Вот что, подруженька, дайте-ка мне чем-нибудь подвязаться.

Нигора сбегала в дом и принесла большое белое полотенце, Малика подвязалась им, как фартуком.

— Ой, зачем вы это, — Нигора схватила председательшу за полную сильную руку. — Да что вы, не беспокойтесь, я сама…

— Вы думаете, я не умею купать детей?

— Нет, но…

— В таком случае лейте…

Малышу сначала не очень понравилось, что за него взялась чужая тетя, он замолчал и надулся, но когда мягкие крепкие пальцы стали ловко мять его тельце, он успокоился и даже тихонько засмеялся.

— Еще лейте! Лейте!

Нигора лила воду на голову сына, а он топтался в тазу, отчаянно протирая глаза. Нигора зачерпнула еще кувшин и окатила все кругленькое налитое тело малыша.

— Ну вот, готово, — Малика сняла с себя полотенце, закутала в него ребенка и в каком-то инстинктивном порыве прижала к себе. Султан с довольным видом, моргая и щурясь, крепко обнял ее за шею. Малика с удивлением почувствовала, как в груди у нее шевельнулось сладкое материнское чувство к сыну человека, которого она только вчера сняла с должности и отправила в пустыню. Какие гадости он ей говорил, будто она чуть ли не хочет выколоть детям глаза этим несчастным хлопчатником, как какая-то кровожадная колдунья. Да неужели можно пожелать плохого таким вот ребятишкам. Глупость какая. Камал любит сделать из мухи слона, все раздуть, поднять шум. Недаром в прошлом году получил взбучку от секретаря райкома. И все-таки не унялся. Не любит сворачивать со своей дорожки. Нигора, наверное, в душе обижается на нее, а ведь кому угодно может надоесть такой упрямец, как ее Камал. Упрямец и зазнайка. Именно его мнение обязательно должно восторжествовать и все изменить. Но для этого ему не хватает ни власти, ни веса. Зря упирается, недаром говорят, глупое упорство ломает хребет.