Сергей Плачинда - Таня Соломаха

Может быть, как раз на то место, где когда-то стоял золотоглавый шатер Батыя, молодица сейчас высыпала из ведерка пепел, подняв едкую пыль. Иванко фыркнул и ускорил шаг.

Выскочив из бурьянов на железнодорожную колею, он увидел, как под насыпью несколько рабочих перепрыгнули через обмелевшую Либедь и зашагали к депо.

Депо! Иванко увидел каменное здание из красного кирпича, услышал шипение паровозов и вмиг все забыл: и таинственные горы над древним Киевом и свою батрацкую горькую участь.

Какой же стороной повернешься ты, судьбина, сегодня к обездоленному сироте, как песчинка затерявшемуся среди людей? Улыбнешься щедро и ласково или равнодушно отвернешься? Предстоит сейчас Иванке сдавать испытания на слесаря третьей руки. Волнующее событие. Вопрос стоит так: или будет Иванко квалифицированным рабочим — и тогда сможет платить студенту за обучение грамоте, чтобы самому послать приветственное письмо Тане («Не забыла ли своего Иванко, зоренька моя?»), или снова сиротливым перекати-полем помчится неведомо куда…

— Эй, казак, отчего нос повесил, забодай тебя комар! — раздался откуда-то сверху знакомый голос.

Иванко вскинул голову: так и есть — Ничипор Травянко, самый близкий приятель по депо. Сидит слесарь верхом на паровозе, весь в саже, грязнущий, только зубы блестят, чубатый, круглолицый, как луна, карими глазами весело подмигивает. Вечером, после четырнадцати часов изнурительной работы Ничипор непременно схватит Иванко своей железной рукой и потащит к себе: «Пойдем, почаевничаем или еще какого черта. К чему тебе валяться в своей каморке?» И уже с порога крикнет молодой жене: «Ну-ка, рыбонька, давай нам вареников, но не маленьких и богато, а больших и по сорок на брата…»

А сейчас он, подбадривая, кивает Иванке:

— Значит, экзаменуешься, Иванко? Ну, дай бог нашему теляти волка съесть!

Иванко повеселел, но ненадолго. Между локомотивами показался его учитель — слесарь Гринюк. Он спешил куда-то с железным сундучком.

— Еду, Ванюша, в Фастов, бей его сила божья! — выругался тихо. — Авария какая-то, что ли. Боюсь за тебя. Мастер зубами скрипит, племянничка устроить хочет на это место. Нарочно меня посылают, чтобы ты один остался. Ну, ничего… Держись, Ванюша!

Гринюк крепко пожал руку.

— Чтоб нашим ворогам пусто было! — пожелал он на ходу и побежал к пронзительно свистевшему паровозику.

Грустный подошел Иванко к станку. Его уже поджидал мастер — низенький, белобрысый, с большой сизоватой шишкой на шее. Он швырнул на станок какие-то детали, чертеж.

— Вот это тебе на полдня, — предупредил строго. — Не сделаешь — шагай снова на котлы.

И, ехидно усмехнувшись, добавил:

— Если имеешь голову на плечах — сделаешь…

Мастер ушел, а Иванко с тревогой глянул на рисунок — какие-то линии, обозначения, надписи. Затем осмотрел незнакомые детали — втулки с заграничным клеймом. «Да они и не от паровоза», — догадался Иванко, повертел в руках и понял, что ничего не сделает. Мечты не сбудутся.

Будет чистить огромные котлы, париться в духоте, согнувшись в три погибели. А потом снова судьба погонит куда глаза глядят…

Вначале Иванко работал землекопом в шумном Ростове. Затем очутился в бескрайных таврических степях. Вымахивал косой, удивляя поденщиков своей неутомимостью и широкими покосами. Из степей попал в Одессу. Там его приняли чернорабочим в железнодорожные мастерские. С хорошими людьми довелось работать. Они учили Иванко читать, понимать жизнь. Впервые на рабочих вечеринках услышал Иванко новые слова: «революция», «социализм», «Ленин». Волновали они Иванко, манили, тревожили; решил он ни на шаг не отступать от рабочего люда, понял, что здесь его счастье, среди этих прокопченных друзей. Ему уже стали давать поручения — разносил какие-то листовки и книжечки по указанным адресам; но вот в мастерских начались аресты, и однажды товарищи отвели Иванко в темный уголок цеха.

— Одним словом, Ванюша, полундра! Домой идти не рекомендуется. Вот тебе билет на поезд — сматывай удочки. Курс — норд…

Иванко взволнованно слушал, стараясь запомнить:

— В Киеве, на Батыевой горе отыщешь слесаря Ничипора Травянко — круглолицый такой, розовый, с ямочками на щеках, как у барышни. Придешь и скажешь ему с порога: «Добрый день вам в хате, с божьей пятницей или субботой, будьте здоровы… Кланяется вам дядя Яша из Одессы. Его шаланду разбил шторм, так он меня рассчитал и просит, чтобы вы где-нибудь устроили в Киеве…» Ясно? Не будет Травянки, стучись к машинисту Андрею Дзидзиевскому. Ну, попутного тебе, браток…

В Киеве Иванко несколько месяцев работал в депо на чистке котлов, пока однажды слесарь Гринюк не крикнул, заглядывая в его пекло:

— А ну, чумазый, вылезай! Ты еще долго будешь чухнарить [7] Чухнарить — скрести (укр.). это железо, сто чертей его бабушке? Хочешь слесарить? У меня ученика нет.

Иванко обрадовался. Станет он наконец-то слесарем, будет у него приличный заработок и студенту сможет платить за обучение. А дальше… а потом пошлет письмо Тане… Получить бы от нее весточку! Хоть одно слово, хоть строчечку! Ведь, скитаясь по белу свету, осиротевший, обездоленный, он жил мечтой о Тане… Это был островок его надежд.

И вот этот островок стал отдаляться… Иванко вертел детали и думал, что придется идти на котлы: не сдать ему на слесаря, нет! Не будет у него хорошего заработка.

— Ну-с, юноша, о чем задумались?

Иванко встрепенулся. Позади стоял инженер Найдек. Белый китель, золотые пуговицы и белая фуражка — все это резко выделялось на сером мрачном фоне депо. Сухощавый инженер иронически и как-то загадочно улыбался, хотя стеклышки пенсне, как показалось Иванке, поблескивали грозно.

«Вот и все», — мелькнуло в голове.

— Странные штучки?

Инженер окинул Иванко взглядом, посмотрел на его потрепанную кубанку. «Тьфу, забыл, ведь и перед этой цацей надо шапку ломать». Иванко потянулся к кубанке, но инженер предупредил его жест.

— Нет, оставьте. Я посмотрел: такой вы красавец, черноморец, а в колбасных обрезках не разбираетесь. Ну, что же…

«Почему он ко мне обращается по-украински? — недоверчиво посмотрел Иванко на инженера. — В насмешку? Или в самом деле? Да как красиво выговаривает…»

— Ну что ж, парень… — задумчиво произнес Найдек и вдруг, заметив бежавшего куда-то Травянко, окликнул его. Тот подбежал — как всегда, в улыбке блестели его белые зубы, а на щеках играли ямочки.

— Чего это казачина скис? — хлопнул Иванка по плечу коренастый Травянко.

Увидев детали, он впился глазами в чертеж.

— Ага, подсунули хлопцу работу слесаря первой руки, да еще и автомобильные втулки. Что за антимония? — сердито сверкнул белками глаз Травянко и вопросительно посмотрел на инженера.