Борис Бурлак - Седьмой переход

Сигнальные ракеты семилетки взвились к седьмому небу. В них спрессовалось все: и скрупулезный труд наборщика ленинской «Искры», и лихой порыв буденновца на Перекопе, и солоноватый пот землекопов первых строек, и праведная кровь безвестного защитника Сталинграда, и коллективная мысль академиков в неспокойные пятидесятые годы... Нелегко подвести черту под колонкой лет, чтоб отграничить время. И все ж итоговая черта, двойная и размашистая, прочерчена в космосе. Никогда еще мы не заглядывали так далеко — значит, коммунизм теперь близок...

Леонид Матвеевич посмотрел на окна своей квартиры. Темным-темно. Определенно, и Вася не сводит глаз с Луны, которая то появится среди рваных облаков, высветит глянцевитую мостовую, выхватит из полумрака ветви придорожных саженцев, то вновь скроется на минутку, побаиваясь очередной ракеты. О чем думает сейчас Вася-Василиса? Она-то уж специалист-историк, не любитель. Хотя, впрочем, историки привыкли копаться в прошлом...

Леонид Матвеевич не ошибся, его коренастая и низенькая Вася, накрывая стол, спросила вполне серьезно:

— И когда это мы перешагнули порог космоса, если иметь в виду не только факт запуска первого спутника?

Он рассмеялся от души.

— Что, и на сей раз просмотрела? Впрочем, каждая профессия имеет свой органический недостаток!

— Вот тебе и впрочем, — глядя на мужа, Василиса Григорьевна сама заулыбалась.

Все же хорошо с таким. Но бывает, право, и очень трудно...

...Поэзия партийной работы энергична, гражданственна, сурова, без всякого там «самовыражения». Это давно знала Анастасия. Однако минувший денек выдался необыкновенным: звонили отовсюду — с заводов, из учреждений, со строек, и все просили, требовали лучших пропагандистов, лекторов, докладчиков по «лунному вопросу». Большие и малые дела были отодвинуты на второй план. Анастасия разослала всех, кто оказался под рукой; обратилась за помощью в горком, ей пообещали в подкрепление старшекурсников педагогического института. Предприимчивый инструктор Мальцев раздобыл целую кипу схем движения Луны и орбит искусственных спутников Земли.

Райком превратился в планетарий.

Даже на квартиру Кашириной позвонил секретарь парторганизации райпромкомбината и пожаловался, что к нему все-таки не прислали лектора (сорвали такое оперативное мероприятие, зная, что в артелях инвалидов нет «доморощенных знатоков Вселенной»).

Жизнь преподает свои неожиданные уроки партийному работнику. Откровенно сказать, Анастасия сразу как-то и не оценила по достоинству это сообщение ТАСС (привыкла, что ли, к чрезвычайным новостям). Но когда ее стали буквально осаждать коммунисты, она поняла всю огромность, весь смысл случившегося. И крепко отругала себя за бескрылый практицизм, за приземленность и еще бог знает за что.

Она до поздней ночи не ложилась спать. Долго всматривалась в ту сторону, где над степным мглистым Зауральем величаво проплывала, огибая город, полная Луна. Анастасия глядела на нее с умилением, точно до сих пор не замечала вовсе. Да и верно, в молодости не довелось встречаться с милым под Луной, а когда полюбила Родиона, вернувшегося с фронта, было уже не до Луны, возраст не тот, не комсомольский, хотя поздние чувства, быть может, и самые безотчетные из всех...

— Мамочка, ты опять не спишь? — Леля стояла посреди комнаты па лунной узенькой дорожке и, переступая с ноги на ногу, жмурилась спросонья. — Скажи, ракета не долетела еще?

— Нет еще, дочка, не долетела.

— Скорей бы уж, — позевывая и протирая кулачком глаза, говорила Леля.

Анастасия поднялась, обняла ее, и они, взявшись за руки, подошли к окну: мать — статная, подтянутая, в пуховом дымчатом платке, спадающем с округлого плеча, и дочь — худенькая, голенастая, нескладная.

— Я испугалась, что ты плачешь, — сказала Леля, ласкаясь к ней.

— С чего ты взяла? — Анастасия крепко прижала девочку к себе так, что гулко забилось сердце, и по всему телу от его ударов разливался тревожный звон.

«Да-да, это не старчество, не холод, не равнодушие, это седая юность...» — успокаивая себя, думала Анастасия Никоноровна об этой главной части своей жизни, которая вся, без остатка, должна быть отдана людям.

А Луна, вырвавшись на безоблачный стрежень ветреного неба, щедро расплескала родниковые потоки по всей степи, исполосованной белыми лучами автомобильных фар. По глухим проселочным дорогам, сходящимся у моста через Урал, двигались машины с хлебом. И где-то на небесном большаке лунная ракета беспрерывно сигналила встречным звездам. Они горели ровно и синё. Ни одна из них не упала в эту ночь на землю.

Если это правда, что у каждого из нас есть своя звезда, то которая же там, в необжитой вышине, светит сейчас Анастасии?

1958—1960 г.

Рига—Оренбург