Сергей Чупринин - Оттепель. События. Март 1953–август 1968 года

Однако ситуация с Вашей книгой сейчас такова, что с Вашей стороны было бы просто вызовом принять эту премию. Я знаю, что мои советы для Вас Nihil, и вообще Вы никогда не прощали мне того, что я на 10 лет моложе Вас, но все же беру на себя смелость сказать Вам, что игнорировать мнение партии, даже если Вы считаете его неправильным, в международных условиях настоящего момента равносильно удару по стране, в которой Вы живете. Прошу Вас верить в мое пусть не очень точное, но хотя бы «точноватое» политическое чутье.

Обнимаю Вас дружески, любящий Вас

Илья Сельвинский (Б. Пастернак: Pro et contra. С. 175).

В ЦК КПСС поступает докладная записка секретаря ЦК КП Украины, предлагающая в ближайшее время закрыть 13 из 40 украинских монастырей и скитов, а также передать музею-заповеднику нижнюю часть Киево-Печерской Лавры с ближними пещерами.

25 октября.Московское радио сообщает о Нобелевской премии Пастернака со следующими комментариями:

Присуждение Нобелевской премии за единственное среднего качества произведение, каким является «Доктор Живаго», политический акт, направленный против советского государства (цит. по: Е. Пастернак . С. 144).

На собрании партийной группы правления СП СССР 45 московских писателей-коммунистов

с чувством гнева и негодования осудили предательское поведение Пастернака, пошедшего на то, чтобы стать орудием международной реакции в ее провокациях, направленных на разжигание холодной войны.

Президиуму правления СП рекомендовано исключить Пастернака из Союза писателей. В выступлениях Н. Грибачева и С. Михалкова была высказана мысль о высылке Пастернака из страны. Их поддержала М. Шагинян.

В «Литературной газете» редакционная статья «Провокационная вылазка международной реакции» 333(с. 2) и письмо членов редколлегии «Нового мира» (Б. Агапов, Б. Лавренев, К. Федин, К. Симонов, А. Кривицкий) о причинах отказа от издания романа «Доктор Живаго» в 1956 году (с. 2–3), а также предваряющее эту публикацию письмо «В редакцию „Литературной газеты“», подписанное новым составом редколлегии «Нового мира» – А. Твардовским 334, Е. Герасимовым, С. Голубовым, А. Дементьевым, Б. Заксом, Б. Лавреневым, В. Овечкиным, К. Фединым (с. 2).

Прежде, – в тот же день записывает в дневник Нина Бялосинская, – Пастернака знала кучка изысканной интеллигенции (главным образом литературная), теперь – весь Союз ( Н. Бялосинская . С. 62).

В этот же день, – вспоминает Ольга Ивинская, – собралась «стихийная» демонстрация против Б. Л. Стихия эта готовилась очень тщательно и под большим нажимом руководства литинститута. Директор заявил, что отношение к Пастернаку будет лакмусовой бумажкой для проверки каждого из студентов. Требовалось: пойти на демонстрацию и подписать письмо в «Литературку» против Пастернака.

<���…> Заводилами были литераторы В. Фирсов и Н. Сергованцев. Несмотря на все их усилия и угрозы парткома, собралась всего жалкая кучка – несколько десятков человек. Они отправились к Союзу писателей с плакатами. На одном из них была нарисована карикатура на Б. Л., который скрюченными пальцами тянется к мешку с долларами. «Иуда – вон из СССР» – было написано на другом. Плакаты поставили у забора. Вышел Воронков. Ему вручили письмо (опубликованное затем в «Лит. Газете» за 1 ноября под заголовком «Позорный поступок») и сказали, что поедут «продолжать демонстрацию в Переделкино к даче Пастернака».

Воронков сказал, что он ценит их чувства, что соответствующее решение будет в ближайшее время принято, так что им ехать в Переделкино не нужно и демонстрацию можно сворачивать… ( О. Ивинская . В плену времени. С. 265–266).

В Нью-Йорк на стажировку в Колумбийском университете по соглашению о международном обмене студентами и аспирантами прибывает первая группа советских студентов. В составе двадцати человек десять слушателей Высшей партийной школы при ЦК КПСС и десять «студентов-разведчиков» (среди которых будущий генерал КГБ Олег Калугин 335). Возглавляет группу Александр Яковлев, в ту пору аспирант Академии общественных наук при ЦК КПСС.

26 октября.В «Правде» статья Д. Заславского «Шумиха реакционной пропаганды вокруг литературного сорняка», завершающаяся выводом:

Если бы в Пастернаке сохранилась хоть искра советского достоинства, если бы жили в нем совесть писателя и чувство долга перед народом, то и он бы отверг унизительную для него как писателя «награду». Но раздутое самомнение обиженного и обозленного обывателя не оставило в душе Пастернака никаких следов советского достоинства и патриотизма. Всей своей деятельностью Пастернак подтверждает, что в нашей социалистической стране, охваченной пафосом строительства светлого коммунистического будущего, он – сорняк (с. 4).

В «Литературе и жизни» (с. 2–4) перепечатка из «Литературной газеты» писем членов прежней и новой редколлегий журнала «Новый мир».

27 октября.На совместном заседании Президиум правления СП СССР, бюро Оргкомитета СП РСФСР и Президиум правления Московской писательской организации под председательством Николая Тихонова «обсудили действия Б. Пастернака», «не совместимые со званием советского писателя» (Литературная газета, 28 октября. С. 3).

Как сказано в докладной записке Д. А. Поликарпова от 28 октября,

на заседании присутствовало 42 писателя <���…> Не приехали на заседание 26 писателей. Из числа не приехавших на заседание не были по болезни тт. Корнейчук, Твардовский 336, Шолохов, Лавренев, Гладков, Маршак, Тычина; находятся в заграничной командировке тт. Бажан, Эренбург, Чаковский; на лечении в санатории – тт. Сурков, Исаковский; по занятости служебными делами т. Лацис; без указания причин тт. Леонов и Погодин. Не пришел также сказавшийся больным личный друг Пастернака писатель Всеволод Иванов («А за мною шум погони…». С. 157).

Сам Пастернак, вызванный на это заседание повесткой, прислал письмо, в котором сказано:

1. Я искренне хотел прийти на заседание и для этого приехал в город, но неожиданно почувствовал себя плохо. Пусть товарищи не считают моего отсутствия знаком невнимания. Записку эту пишу второпях и, наверное, не так гладко и убедительно, как хотел бы.

2. Я еще и сейчас, после всего поднятого шума и статей, продолжаю думать, что можно быть советским человеком и писать книги, подобные «Доктору Живаго». Я только шире понимаю права и возможности советского писателя и этим представлением не унижаю его звания.

3. Я совсем не надеюсь, чтобы правда была восстановлена и соблюдена справедливость, но все же напомню, что в истории передачи рукописи нарушена последовательность событий. Роман был отдан в наши редакции в период печатания произведения Дудинцева и общего смягчения литературных условий. Можно было надеяться, что он будет напечатан. Только спустя полгода рукопись попала в руки итальянского коммунистического издателя. Лишь когда это стало известно, было написано письмо редакции «Нового мира», приводимое «Литературной газетой». Умалчивают о договоре с Гослитиздатом, отношения по которому тянулись полтора года. <���…>