Давид Самойлов - Мемуары. Переписка. Эссе

Если бы кто подслушал наш разговор, даже и не вообразил, что у Бориса нарушена психика. Ты прав: не умалишенный, а душевно больной. Я, не следя за собой, сдуру коснулся какого-то случая сумасшедших (кажется, речь шла о Батюшкове), вот тут он переменился в лице. Конечно, я мгновенно перевел разговор, но оставалось только казнить себя за нелепую оплошность. Интересовался он Мартыновым, почему того не наградили [283] Леонид Мартынов награду к 75-летию не получил. (Л. Н. был еще в ту пору жив). Это всегдашнее внимание к парадной стороне дела характерно для Бориса и очень меня тронуло своим постоянством, я его узнал, прежнего. Кстати, говоря, поздравляю тебя «Дружбой народов» [284] Д. С. к 60-летию был награжден орденом Дружбы народов. , послал телеграмму на Союз писателей, не знаю, получил ли ты ее.

Вот такие зигзаги. Временами, видимо, ему становится легче, а порой хуже. Ему бы домашнего врача. Никто за ним не следит?

Статью о Глазкове прочел с удовольствием [285] Статья о Глазкове «У врат Поэтограда» была напечатана в «Литературной газете» 25 июня 1980. . Хорошо бы дать его книгу, очищенную от всяких наслоений. В конце ноября будет его вечер в Политехническом. Я выступлю непременно, коли буду здоров.

Моего Твардовского приняли очень хорошо [286] Речь о воспоминаниях Наровчатова о Твардовском «Через всю жизнь», напечатанных в 6-м номере «Нового мира» за 1980 г. , но неожиданно вызвал я неудовольствие у старого знакомца. Костя Лащенко [287] Лащенко Константин Иванович (1918–1990) — ифлийский поэт, посещавший вместе с П. Коганом, С. Наровчатовым и Е. Аграновичем Н. Асеева и вместе с Коганом, Наровчатовым и Д. С. — И. Сельвинского. Второе посещение закончилось для Лащенко неудачно: Сельвинскому его стихи не понравились. Участник войны. После войны жил в Харькове. Работал журналистом, затем создавал и много лет возглавлял харьковскую студию телевидения и харьковский телерадиокомитет. В последние годы был директором харьковского отделения ТАСС-РАТАУ. помнит нашу ифлийскую стычку куда лучше, чем я, и обвинил меня в наговоре на всю нашу честную компанию. Мы были тогда во всем правы, а Твардовский читал глупые стихи о деде Даниле, никак не отвечавшие нашим глобальным настроениям. Кроме всего, держался он по-барски, выглядел самодовольным до противности etc. На меня так и пахнуло старым ифлийским духом. Гвардия умирает, но не сдается. Между прочим, Костя целиком прав с тогдашней точки зрения. Учесть дальнейшие трансформации автора «Василия Теркина» мы, конечно, не могли. Но сейчас-то я их учитывать обязан. Иначе получится, «как здорово мне приходилось драть за вихры Кольку Некрасова».

В Коктебеле я провел все лето и захватил больше половины сентября. Очень там хорошо, накупался и отдохнул. Написал там новую новеллу. Об Иване Грозном и Матвее Башкине (ересиархе). В ключе «Абсолюта». Назвал ее «Диспут». Обработаю и помещу у себя [288] Рассказ «Диспут» напечатан в 4-м номере «Нового мира» за 1981 г. . По приезде в Москву узнал, что умер Лева Гинзбург. Очень его жаль. Я любил его. В ново-мировском портфеле лежит его мемуарный роман. Хорошо и интересно написанный. Мы хотели давать его и дадим в следующем году [289] Гинзбург Лев Владимирович (1921–1980) — переводчик, публицист. Его роман-эссе «Разбилось лишь сердце мое…» опубликован в журн. «Новый мир», 1981, № 8. .

Вообще много потерь. Гидаш, Мартынов… Куда ни обернись. Самим надо держаться.

В надежде на это обнимаю тебя и ради твоего юбилея прощаю постоянное небрежение нашими очными встречами.

Твой Сергей

24. III.81

Дорогой Дезик!

Твою книгу я получил давно [290] Речь о книге: Самойлов Д. С. Избранное. — М.: Худож. лит., 1980. , но тут болезнь за болезнью и больница за больницей, а это маловпечатляющие темы. Сейчас я дома.

Книга великолепная. Она закрепляет за тобой степень или ступень крупнейшего поэта России. Отрешась от прямолинейных сравнений: «то-то лучше, а то-то хуже», я вижу четко и ясно, что место, достигнутое тобой, в числе тех верховных, где уже безразлична порядковость. В самом деле — Заболоцкий или Анненский, Баратынский или Батюшков. Каждый необходим в этом грозовом ряду. Стоять где-то рядом с тобой и то большая честь.

Я не хочу расшифровывать «Пятерых» — кому что было назначено и кто чем стал [291] Строки стихотворения «Пятеро» «Третий стал, чем быть назначен, / А четвертый — тем, чем стал» явно намекают на, соответственно, Слуцкого и Наровчатова. Но стихотворение в прижизненных изданиях Д. С. публиковалось в искаженном виде. Вместо строк «И оплакивает пятый / Участь этих четверых» печаталось «И живет на свете пятый, / Вспоминая четверых». , но при такой раскладке любая приближенность в соседстве с тобой, Борисом и нашими ранними почетна и звонка.

Думаю, что где-то мы себя и обкорнали в своих самопринижениях. «Подлинно великая вещь у Т[вардовского] — только одна «Книга про бойца». Самое главное в нем — его самозначимость.

В 4 № «Н. мира» появится мой «Диспут». Насмеешься и напечалуешься. Сейчас берусь после Ивана за Самозванца, и трилогия о русской деспотии подойдет к концу [292] Написать рассказ Наровчатов не успел. О его замысле — о Самозванце и суде над Шуйским, обвиненном в заговоре против него, — см. в повести Е. Ржевской «Старинная удача» ( Ржевская Е. М. Избранное: в 2 т. Т. 2. — СПб.: ИНАПРЕСС, 2001. С. 81). .

Слуцкий как человек и поэт удивительный. Господи! Да найди в наше время мужчину, который бы сошел с ума от любви. Ему памятник по рангу положен, и среди таких фигур, что заживо унесут тебя в эмпиреи.

Он одно время, когда увлекся дидактикой, тоже мне поднадоел, но в своем несчастье он вознесся на такую высоту, что шею свернешь, глядя изнизу. А ведь мы люди цельные и стихотворство от биографии не отделишь.

На книжку Чернова [293] Рецензия Д. С. на первый сборник стихов Андрея Чернова «Городские портреты» (М.: Мол. Гвардия, 1980) опубликована в журн. «Новый мир», 1981, № 7. напиши рецензию. Напечатаем.

Пиши мне, дорогой. Люблю тебя.

Всегда твой

Сергей

Привет твоей Гале от моей и от меня непосредственно.

Москва. 18.V.1981

Дорогой Дезик!

Книга действительно великолепная, как и все твое творчество, а ты молодец. Этим и исчерпывается мой ответ на ту часть письма, в котором ты говоришь о моих оценках твоей поэзии.

У меня беда. С тяжелым инсультом Галю увезли в больницу. Это случилось в среду, сегодня понедельник. За эти дни она стала произносить отдельные слова, но быстро утомляется. Удар у нее возник на фоне гипертонического криза совершенно неожиданно (она никогда не делала исследований).

Дома обо мне заботятся племянница с мужем, заботливые и порядочные люди.