Михаил Зуев-Ордынец - Бунт на борту [Рассказы разных лет]

Моменто, сеньор. Сейчас объясню вам, куда послал меня плешивый пьяница. Припомните-ка, сколько государств, которые можно унести на подметке сапога, понатыкано на перешейке и на островах Карибского моря. Всем им я должен был нанести дружеский визит, показать союзникам наш флаг и нашу морскую мощь. Это было связано со сборищем президентов этих государств. Был там и президент гринго, тот карапузик, который запустил атомной бомбой в Хиросиму. Помните, сеньор, такое сборище? Они совещались, как состряпать еще одну НАТО, «Карибскую НАТО».

Эль призиденте опять принялся мрачно насандаливать свою плешь и сказал мне: «Я ехать на совещание не могу. „Гориллы“, собачьи морды, что-то затевают. Но ты — это я! И ты будешь представлять на совещании мою высокую особу. Ты передашь мое личное письмо моему закадычному другу и союзнику из Белого Дома. Я пишу ему о духовных узах, связывающих две наши великие демократии. Ты все понял?»

Не понравилась мне эта затея. Не хочу я вмешиваться в эту высокую политику. И всякие там духовные узы — это тоже не по моей части, а сколачивать новые НАТО — на это я, клянусь морем, не согласен! Но у меня под ногами будет палуба, вот что главное!

«Сделай мне запасец „Бешеного дьявола“ и плыви с богом, — закончил наш разговор эль президенте. — „Гроза морей“ к походу готова, команда укомплектована. Денег я тебе на плаванье не дам. В казначействе сейчас небольшие временные затруднения. Но в первой же дружественной столице обратись в наше посольство, и тебе выдадут кучу денег. Отправляйся же, мой верный эль альмиранте!»

Я скомандовал себе аврал, наболтал для эль президенте десять галлонов «Бешеного дьявола» и помчался в военный порт. Мне не терпелось взглянуть на мою «Грозу морей». О, мамита миа! Не на тяжелом крейсере развевался мой адмиральский брейд-вымпел, а на дряхлом «либерти». По некоторым приметам я с первого взгляда узнал ту самую посудину, на которой я возил вам в Кольский залив яичный порошок и свиную тушенку. Но она за прошедшие годы кое-что потеряла и кое-что приобрела. Потеряла она форштевень, может быть, от удара о рифы, а может быть, пьяный кэп врезался с ходу в пирс. На место разбитого форштевня приварили какую-то перекошенную балку, и «Гроза морей» стала похожа на боксера, которому на ринге своротили нос. А приобрела она тонны грязи. Жирная грязь была всюду: на палубе, в кубриках, даже на мостике. Собирали ее, видимо, со всех уголков земного шара. А еще прибавились здоровенные, как собаки, крысы! Тоже, наверное, со всех доков мира. Душа корабля — компас, не так ли, сеньор? Но если бы вы видели компасную установку «Грозы морей»! Ноктоуз английский, колпак французский, котелок норвежский, а поплавок с картушкой — японский. Его покупали по частям у портовых старьевщиков. А команда! О, господи! Шваль, вонючие бичкомберы, подонки из портовых ночлежек. Вы спрашивали, были ли на «Грозе морей» офицеры. Были! Обо всех говорить долго и неинтересно. Я расскажу вам только про двоих, а по ним вы сможете судить и о всей остальной офицерской банде.

Командиром крейсера был фрегат-капитан. Ох, уж эти современные фрегат-капитаны! Они повесят койку поперек корабля, они способны плюнуть на палубу и свистеть на шканцах. Матросы в первые же дни прозвали его Краб. У него были такие выпученные глаза, будто его крепко стукнули по затылку. И фигура у него была крабья — толстая и круглая со всех сторон, не поймешь, где перед, где зад, — как у троллейбуса. А когда он подносил ко рту рюмку, так раскрывал пасть, что видна была гортань. Что там гортань — кишки были видны!

А у старшего механика, корвет-капитана, мне сразу не понравились его глаза. Какие-то такие… ко всему принюхивающиеся. А как они пили, эти два пирата! Они и молитву «отче наш» читали, наверное, так: «Отче наш, бутылку джина, какую побольше, даждь нам днесь!» О, святая мадонна, зачем ты свела меня с этими пьяницами и жуликами?.. В тот же день, с отливом, мы подняли якоря и вышли в море показывать друзьям и врагам нашу морскую мощь. И с первых же оборотов винта мы услышали, как наша морская мощь противно скрипит на ходу всеми своими суставами, словно дверь на несмазанных петлях. Началось наше плаванье! «Молитесь, женщины, за нас!» — как поют в старинной матросской песне…

Предлагаете еще выпить? Не откажусь, сеньор. Очень мрачно у меня на душе. Двойной солодовый скоч-виски? О, это по-джентльменски, как говорят проклятые янки. Нужен официант? Постучите по столу монетой — и он прибежит… Вот и он, видите?

В первом же порту, в столице нашего соседа, когда отгремел салют наций с борта «Грозы морей», я напялил адмиральский мундир, прицепил крест «За спасение Родины» и взял пеленг на наше посольство. Посол не очень обрадовался моему визиту. Он был какой-то встрепанный, наш амбасадеро. Он сказал, что почему-то не может связаться с нашей столицей и никаких денег для меня в посольстве нет. «Выкручивайтесь сами, эль альмиранте, как знаете!..» Я вернулся на наш мощный крейсер и приказал подать мне обед. По военно-морскому уставу я, адмирал, должен обедать один. Никого, кроме вестовых. А тут, вижу, протискивается в дверь салона целый троллейбус — фрегат-капитан — и начинает орать: «Не ждите обеда, эль альмиранте! Нам нечего жрать! И команда воет от голода. Они собираются атаковать ваш салон. Провианта в плаванье нам не дали, и денег, вы знаете, у нас нет. Что будем делать?» — Я ответил, что деньги, целую кучу песо или долларов, на наш выбор, мы получим в следующем порту. А сейчас пусть он выкручивается как знает. «В конце концов, крейсером командуете вы! — начал я злиться. — Вы и думайте, чем кормить команду». — «Я уже придумал, — отвечает он. — Надо продать…» «Что продать? Наши с вами штаны?» — «За наши штаны, — отвечает, — дадут гроши. А продадим мы пушки». Надо вам сказать, сеньор, что на нашей скрипящей старухе стояли на баке две пушки. Тяжелый крейсер, как-никак! И говорю я фрегат-капитану: «Вам что, голову солнцем напекло? А как мы будем без пушек демонстрировать нашу морскую мощь?» — «А мы, — отвечает, — распустим слух, что у нас на борту секретное оружие. Будто стреляем мы не какими-то там паршивыми снарядами, а прямо стронцием-90».

Подлец подлецом был этот фрегат-капитан, а башка у него здорово варила. Слышали, что придумал? Стронций-90! Но я еще не сдавался: «А салют наций двадцатью четырьмя выстрелами как будем отдавать?» Он выпучил свои крабьи гляделки и ухмыльнулся нагло: «Салют будем пробками из бутылок производить. Продадим пушки — так у нас не только на еду, на джин и виски хватит». — «Да кому вы продадите здесь пушки? Это ведь не бананы и не холодильники». — «А вы слышали, эль альмиранте, что существует такая вещь — контрабанда оружием? Я познакомился здесь с отчаянными парнями. Им страсть как хочется пострелять из пушек по здешнему Резиденсио. Очень насолил им ихний эль президенте». — «Как и наш насолил нам, — отвечаю я. — Что ж, такое святое дело и бог благословит. Да и в самом деле: зачем нам пушки? Не воевать едем, а с визитом. Продавайте!»