Георгий Марягин - Стратег и зодчий

— Напечатаем, — заверил Десницкий. — Мы информируем общественность о мнении всех партий.

В кабинет вошла сотрудница редакции, протянула Десницкому телеграмму.

— Вот и начинается областная свистопляска. Получайте сенсацию для подверстки, — сказал Десницкий, передавая телеграмму Базарову. — Генерал Каледин объявляет, что войсками, а стало быть, им, принята власть в Донской области.

Черный лимузин с трехцветным флажком на радиаторе въехал на Лафонскую площадь и остановился у Смольного.

Из машины вышел невысокий офицер. На ломаном русском языке сообщил пикетчикам, что он — капитан Жак Садуль, сотрудник французской военной миссии и ему необходимо встретиться с «комиссаром дю пепль» Троцким.

Вызвали помощника коменданта.

— Что ж, пойдем искать наркома, — сказал он и жестом позвал капитана за собой.

Они шли по сумрачному коридору, забитому солдатами, рабочими, крестьянами.

Помощник коменданта показал на дверь ближайшего дортуара и, распахнув ее, доложил Троцкому, что к нему пришли.

— Рад, — протягивая руку Садулю, сказал по-французски Троцкий. — Чем обязаны вашему визиту?

— Наше посольство, — сказал Садуль, — просит разъяснить некоторые вопросы в связи с опубликованием декрета о мире. Нашему посольству неясно, какие акции предпримет новое правительство России в том случае, если страны Согласия откажутся заключать мир. Кроме этого, наше посольство просит более подробно прокомментировать формулу «демократический мир».

— В нашем декрете о мире, — отделяя одно слово от другого, стал объяснять Троцкий, — ясно сказано, что мы предлагаем всем странам Согласия добиваться перемирия и обнародовать тайные договоры. Мы прекращаем политику тайной дипломатии, которую осуществляло царское правительство. И отныне все переговоры будут вестись гласно. Этого, без сомнения, не сделают страны Согласия, — Троцкий насмешливо посмотрел на Садуля.

— Следует полагать, Советское правительство считает, что страны Согласия должны опубликовать идентичные декреты о мире?

— Мы ничего не диктуем суверенным странам. Мы отдадим приказ главковерху генералу Духонину начать переговоры с немецким командованием о перемирии.

Садуль, слушая Троцкого, наблюдая выверенные, четкие жесты, вспомнил, как кто-то из журналистов назвал Троцкого «провизором со взглядом черта». «Скорее, самодовольный актер в роли черта», — подумал Садуль.

— Посольство Франции может не тревожиться, — после паузы дополнил Троцкий. — Перемирие может быть, но мира в ближайшее время не будет.

— Зачем же тогда перемирие?

— Время покажет зачем. Вы ведь ни в коем случае не пойдете на заключение мира, который мы предлагаем. Для вас наше правительство, скажем прямо… и странное, и случайное, и, безусловно, непонятное.

Садуль не скрывал своей растерянности. Он никак не мог понять, чем вызвана такая откровенность. На дипломатический ход это не было похоже.

А Троцкий молча прохаживался по комнате, то ероша волосы, то пощипывая бородку, словно давал собеседнику время собраться с мыслями.

— Для стран Согласия начать переговоры о мире, — сочувственно вздохнув, нарушил он наконец затянувшуюся паузу, — значит признать власть рабочих и крестьян в нашей стране. Вряд ли на это решатся правители стран Антанты. То, что произошло в России, пугает их больше, чем трудности войны с Германией.

Троцкий подошел к столу и, опираясь руками на спинку стула, в упор посмотрел на Садуля. Капитан сидел нахохлившись. Троцкий немного помолчал и спросил:

— Скажите, вы профессиональный военный?

— Нет, я призван в армию.

— Какому партийному течению во Франции вы симпатизируете?

— Я член партии социалистов, — ответил Садуль.

— Тогда я буду с вами откровенен. Я убежден, что германское правительство не примет предложения о перемирии.

— Что же предпримет, какую акцию совершит тогда ваше правительство?

— Мы объявим революционную войну.

— Будете готовиться к наступлению?

— Нет, наступать не будем, — решительно возразил Троцкий. — Мы переживаем время великих социальных катаклизмов. В Европе канун революционных гроз. Наступило время социальных взрывов. Скоро пробьет час, и мы вместе с немецким пролетариатом, пролетариатом Франции будем вести революционную борьбу за Соединенные Штаты Европы.

— Мне говорили, что русские социал-демократы выступали против этой идеи еще перед началом войны, тогда…

— Я не выступал, — резко оборвал Садуля Троцкий. Он оттолкнул стул и стал ходить по комнате. — Я не отступлюсь от своей идеи. Победа социалистической революции в одной стране, если ее будет окружать лагерь капиталистов, невозможна. Лишь революционная война во всех государствах Европы обеспечит возможность создания Социалистических Штатов нашего материка.

Троцкий, горячась, как бы полемизируя с незримым противником, принялся доказывать, что Европа в течение этого года начнет революционно взрываться.

— Господин народный комиссар, — произнес Садуль, используя небольшую паузу, — но ведь народ ждет конца войны. Я недавно вернулся из Архангельска. Всюду на дорогах Севера я беседовал с крестьянами, они ждут мира, они устали от войны.

— Крестьяне? — пожал плечами Троцкий. — Мы не можем считаться с теми, у кого думы лишь о подножном корме… Случайные беседы ничего не определяют, господин Садуль. Через некоторое время вы убедитесь, что я прав. Всенародный опрос остудит мечтательные головы. Я больше ничего не могу пока добавить.

— Разрешите информировать господина посла о нашей беседе? — спросил Садуль. — В том числе о ваших взглядах на революционную войну в Европе.

— Буду очень рад, если информация будет точная.

Во французском посольстве член военной миссии генерал Лавернь ждал Садуля с нетерпением. По растерянному виду капитана он догадался, что впечатлительного Садуля ошеломили какие-то сообщения.

— Чем расстроил вас большевистский министр, мой друг? — спросил Лавернь.

— Я не могу собраться с мыслями, генерал. То, что говорил Троцкий, нужно воспринимать серьезно. Наверное, не все его рассуждения были дипломатической вуалью. Если верить ему, то декрет о мире просто необоснованная декларация.

— Надеюсь, вы этого не говорили ему, — насторожился Лавернь. — Прошу изложить подробно, не упуская деталей, что так накалило вас?

Садуль добросовестно доложил о прогнозах Троцкого, о его программе революционной войны, о его идее создания Соединенных Штатов Европы…

«Такие люди, как Троцкий, очень полезны нам, — думал Лавернь. — Хорошо, если бы у большевиков на всех министерских постах стояли подобные люди. Пусть они мечтают о Соединенных Штатах Европы, а мы будем делать свое дело. Нам важно, чтобы Россия не вышла из войны, пока мы громим Германию. Они могут не воевать, но пусть будет Восточный фронт, пусть на нем торчат немецкие дивизии. Когда Германия капитулирует, великая Франция всем беллетристам покажет на дверь и предложит европейским странам образцовый социальный порядок. Мы найдем людей, которые будут влюблены в него и станут отличными исполнителями нашей воли…»