Андрей Меркулов - Крылья земли

В день, когда он, стараясь не глядеть ей в глаза, объяснил, что снова уезжает на год, она ждала его особенно нетерпеливо, чтобы сказать, что у них теперь будет ребенок. Но поняв, наконец, что он опять уезжает, пробыв дома немногим больше чем десять дней, она обиделась на него так, как может обидеться только женщина. И ничего ему не сказала. Он уехал. Оттуда он писал ей письма, но она не отвечала. Ребенок родился мертвым. Тогда она послала телеграмму, и он прилетел через несколько дней. На него страшно было смотреть — такой он стал растерянный и беспомощный. Она ему все простила. Она не знала, чего бы она ему не простила. За этот год она окончательно убедилась, что совсем не может быть без него. И он остался с ней в том же городе, где получил, наконец, работу, о которой мечтал. Знание тяжелых машин помогло ему попасть туда, куда брали немногих, только самых лучших, и где день неожиданно мог окончиться смертью.

Счастье быть вместе с ним неразрывно сплелось с постоянной тревогой и с бесконечным ожиданием по вечерам, когда он задерживался; и она до позднего вечера не знала, придет он или нет. Она старалась привыкнуть к своей судьбе. У нее не было выхода. Он любил ее и в то же время любил свою рискованную работу, и она понимала его, потому что тоже любила свою работу, только ее дело было более скромным и требовало всего лишь тихого и долгого терпения. Переносить свою судьбу все эти годы помогали ей цветы Катлеи.

У цветов Катлеи можно было учиться терпению. Их самих учила этому природа. Там, где они родились, в далеких и трудных для жизни сумрачных лесах Бразилии, им приходилось растить в каждом грамме своей пыльцы миллионы спор для того, чтобы вышел из них один, редкий даже в этих богатых лесах, цветок. За ним, затерянным в непроходимых тропических зарослях, готовые на все из-за его необычайной красоты и нежности, люди снаряжали экспедиции и подолгу бродили в диких лесах, чтобы найти цветок Катлеи. Потом его бережно везли к побережью и пароходом отправляли в Европу. И уже оттуда в железнодорожном вагоне, все время под специальным наблюдением, он прибыл в ботанический сад.

Даже ботаники, привыкшие ко многим чудесам, долго смотрели на этот знаменитый цветок, воплотивший в себе мудрый и затейливый замысел природы. С этих пор, шесть лет тому назад, Нина Павловна начала свою большую работу. Многим это могло показаться не очень трудным или не очень нужным — вырастить и размножить, сделать доступными людям цветы Катлеи.

За эти годы ей пришлось столкнуться с разным отношением к своему терпеливому труду.

Ей приходилось встречать людей, которые считали работу цветовода несерьезной только потому, что цветы не хлеб и их не употребляют в пищу. Но она думала о том времени, когда всем людям станет жить гораздо лучше и тогда очень будут нужны цветы, а кто их даст, если только для того, чтобы в непривычных для него искусственных условиях зацвел первый цветок Катлеи, надо ждать пять или десять лет?

Цветы, которыми она занималась в своей оранжерее, были настоящим чудом. Не говоря о красоте и тонкости аромата, создавшим им славу лучших цветов в мире, они отличались многими необычайными качествами. Срезанные со стебля, они могли месяц стоять в воде и не вянуть. Это было вызвано упорным ожиданием опыления в трудных условиях их естественной жизни, и на это качество обратил внимание Дарвин, считая их одним из наиболее интересных явлений биологической природы. Разные сорта раскрывались в разное время года, и, вырастив коллекцию из пяти видов, можно было видеть эти цветы круглый год. И среди всех сортов в ее оранжерее одной из самых красивых и редких была Катлея.

Нина Павловна любила не только эти свои цветы, но вообще все, что относится к растительности тропиков. Она не могла понять людей, которые считали ее увлечение непрактичной экзотикой. Ведь так нетрудно было открыть обычные словари и убедиться, что из двухсот тысяч известных нам растительных видов человеком освоено только двадцать тысяч и всего лишь четыре тысячи культивируются в нашей средней полосе: кладовая природы оставалась почти нетронутой, особенно кладовая тропиков, хранившая в себе самые большие богатства — каучук, какао, лучшие плоды и фрукты, сильнейшие лекарства, дерево, твердое как железо, и дерево в два раза легче пробки, из которого был сделан знаменитый плот «Кон-Тики», переплывший Тихий океан. Растения тропиков не знали зимней спячки и отличались обилием и скоростью созревания плодов. Правда, в наших условиях эти растения могут жить только в помещениях с искусственной температурой, но может быть, и это было к лучшему: применение электричества и ламп дневного света скоро позволит создавать недорогие тропические оранжереи даже на Крайнем Севере, где месяцами совсем не видят зелени.

Нина Павловна настолько не понимала тех, кто не ощущает этого будущего и не ценит его — так же, как не понимала она и тех, кто не ценит красоту цветов, — что всегда представляла себе таких людей сделанными из дерева; но не из того живого дерева, которое она любила, а из того дерева, из которого делают скамейки для вокзалов, чтобы красить их потом в скучный и дешевый цвет.

И только своему мужу она прощала, когда он подшучивал над ее растениями: она знала, что это не от пренебрежения, а просто по праву очень сильного человека, профессия которого настолько трудна и необычайна, что на все остальное он смотрит немного снисходительно, как на более легкое дело. Они занимались настолько разным делом, что, может быть, именно это помогло им так долго и так сильно любить друг друга.

И, сидя на скамейке в саду, она снова стала думать о своем муже и о том, какой у них сегодня день. Они оба решили, что в годовщину свадьбы не надо приглашать никого, а просто побыть вдвоем, пораньше придя с работы.

Она вспомнила, что он приготовил подарок и, очевидно, долго его искал в магазинах, а потом спрятал от нее, но она нашла без особого труда. И ей стало смешно. Он купил хорошие духи, которые она давно хотела, но смешным было то, что он ничего никогда не понимал в духах и, очевидно, долго советовался со своими товарищами, такими же грубоватыми и снисходительными, как он. И она представила, как он говорит о духах в этой их комнате, где они ожидают вызова на работу. Это было, наверное, очень смешно.

В этот субботний день, когда у него тоже не должно быть никакого особенного дела, — он сам ей сказал об этом и собирался прийти пораньше — она могла позволить себе отдохнуть. Она представила себе, что он скажет, когда увидит ее подарок. Она привезет сегодня домой цветок Катлеи — один из первых, которые распустились после шести лет ее непрерывной работы.

Если бы кто-нибудь увидел Катлею раньше, чем она расцвела, то, наверное, прошел бы мимо. Самое трудное было сохранить ее в раннем возрасте. Сначала семена высадили в питательную среду в небольшой пробирке, — необычайно кропотливая работа, требующая соблюдения стерильности больше, чем при операции человека. Катлея была так прихотлива и нежна и требовала столько труда, что можно было подумать, как будто редкий цветок сам знал себе цену. Целый год семена прорастали в пробирках, пока не показались ярко-зеленые ростки величиной в спичечную головку, чуть похожие на кружева; они были такие слабые и беспомощные, что страшно было около них дышать. Когда они немного подросли, их бережно высадили в горшок — но не в землю, а на мертвые корни папоротника асмунда, похожие на черную паутину, — только на них могли расти Катлеи. Прошло еще три года, прежде чем они превратились в растение, равное по величине комнатному, с длинными глянцевитыми листьями, немного напоминавшими фикус. И только на шестой год на невзрачном стебле развернулся удивительный цветок. Цветок Катлеи, срезав со стебля, Нина Павловна завернула в бумагу — это был один из лучших ее питомцев, которые почти все различались тонкими переходами окраски и формы.