Анастасия Зорич - Встречи... Разлуки...

— Управлюсь и приду, — ответила она, задерживая руку мужа у своей щеки и радостно улыбаясь.

— Ну-ка, бери меня под руку, — с притворной строгостью сказал Николай Степанович, когда они вышли на улицу. — Совсем от меня отвыкаешь. И домой поздно приходишь, где-то задерживаешься.

— На работе, конечно. Ах, да! Была на олимпиаде. Ты даже не представляешь, как хорошо прошел смотр. Выступали ребята из техучилища. Девочка, монтажница, пела.

— Да, да, конечно, — немного невпопад согласился Николай Степанович. Он вдруг вспомнил, что не подписал грузовые документы. Нет, кажется, подписал перед самым уходом. Странное дело — несколько часов отсутствовал, а кажется, будто на судне что-то случилось, чего-то недоглядели. Отправили на завод дефектные ведомости? Нужно еще раз все проверить. Так надежнее. Старший помощник — молодой, неопытный, а боцман… Боцмана надо искать нового. Разве таким должен быть хозяин на палубе? Хватишься в рейсе: этого он не выписал, того не достал.

Не таким, нет, совсем не таким был в свое время боцманом он, Николай Терехов. На паршивеньком буксире, который дальше Очакова и не ходил. И время было тяжелое, а в кладовой все, что нужно в запасе. Бегал на другие суда к приятелям, выколачивал на складе. А этот и за чистотой не следит, и с матросов как положено не спрашивает. Менять надо боцмана. В отпуск собирается. Пусть идет с миром. А потом переходит на другое судно.

И вот еще с выгрузкой. Добился ли грузовой помощник, отвоевал ли еще один кран?

Раздумывая о своих служебных делах, Николай Степанович все же не без удовольствия шествовал с женой по умытым утренним туманом улицам, ощущая на щеке тепло неяркого осеннего солнца. В пароходство лучше зайти попозже с Лелей — сейчас все на диспетчерском. А вечером пригласить друзей, товарищей. Отметить приход.

— Ты не возражаешь, если я позову к нам стармеха с женой и начальника рации Виктора? Твоего земляка, ленинградца? — спросил Николай Степанович, когда жена, проводив его до проходной порта, направилась к троллейбусу.

— Почему земляка? Ведь я родилась на Украине. Ты всех зови! Пирогов напеку.

— Так я жду тебя на судне. Только ты там поскорей.

Николай Степанович не спеша подходил к «Иртышу». Вот уже третий год он капитаном, а иной раз не верится, что командуешь этим мощным красавцем. Смел ли мечтать о таком судне, когда, демобилизовавшись из армии, шел по причалу на закопченный буксирчик мимо настоящих кораблей? Тогда он, Терехов, по своей скромности и малому морскому опыту не решился бы и матросом попроситься на «Иртыш». Да и не было еще таких «Иртышей».

Все так же не торопясь, Николай Степанович поднялся по трапу, вошел к себе в каюту. Ну и беспорядочек он устроил вчера, уходя с судна. Пусть все так и лежит, только задернуть штору в спальню. Леля уберет. Ведь он, наконец, дома.

Капитан сел за письменный стол и вызвал второго помощника. Все в порядке с выгрузкой и с документами, и даже дополнительный кран обещали к вечеру дать.

— Прислали доктора, — сказал помощник, собирая со стола свои бумаги.

— Пусть зайдет. — Николай Степанович откинулся на спинку кресла. Все идет отлично. Простоя не будет, а сэкономленное в рейсе время, драгоценное время, засчитают в план.

— Разрешите войти? Здравствуйте!

В проеме дверей стояла молодая женщина. Густые черные с синеватым отливом волосы падали ей на плечи.

— Прошу вас, садитесь, — сказал Николай Степанович.

Женщина села на диван и подняла на него узкие светлые глаза, опушенные густыми ресницами. Не спеша раскрыла сумку и протянула Николаю Степановичу направление из отдела кадров:

«Татьяна Константиновна Лазарева направляется врачом на теплоход «Иртыш».

— Вы уже плавали? — спросил Николай Степанович.

— Только пассажиром. Но вы не беспокойтесь, — она поспешила добавить: — Я не укачиваюсь.

— Разве в этом дело?

— Обязанности свои представляю. Постараюсь, чтобы мной были довольны. — Она улыбнулась так, словно они были уже давно знакомы.

Николай Степанович повернулся к столу и положил на стопку бумаг направление отдела кадров.

— Мне очень хотелось именно с вами пойти в рейс, — с некоторым нажимом продолжала Лазарева, стараясь встретиться с ним взглядом.

— Почему именно со мной? — ледяным тоном спросил капитан.

— Не с вами лично, — ничуть не смутилась Лазарева. — А на «Иртыше». С экипажем, о котором столько пишут в нашей морской газете.

— М-да… — неопределенно хмыкнул капитан. — Значит, так, — он заглянул в направление, — Татьяна Константиновна. Идите сейчас к старшему помощнику. Он позаботится о вашем устройстве, покажет лазарет, познакомит с обязанностями.

Капитан встал, давая понять, что разговор окончен.

— Хорошо, — сказала Лазарева и улыбнулась.

— И по всем вопросам прошу обращаться к старпому, — добавил Николай Степанович. — Всего доброго.

Когда дверь за Лазаревой закрылась, Николай Степанович вызвал по телефону старшего помощника.

— Я направил к тебе, Пал Палыч, нашего врача. Ах, уже видел и знаешь. Тем лучше. Займись ею… — Капитан с досадой бросил трубку: не могли мужчину найти? Возись теперь с ней. Еще романы начнет крутить. «В рейс именно с вами…»

Ну почему она наговорила столько резких слов, слов, которых говорить не следовало?! А ведь не раз убеждала себя — надо сдерживаться. И все впустую.

Хозяин удобного кабинета не привык, чтобы вещи называли своими именами. И она, Елена, знает, что есть множество обтекаемых, корректных фраз, выражающих по сути то же самое, но не режущих слух начальству.

Все бы обошлось, если бы вместо «Вы попираете закон…» она сказала: «Получилась небольшая неувязка…» Или так: «Решение, которое вы собираетесь принять, будет не совсем правильным…» Пожалуй, так выражаться удобней, но нужно ли? Противны все эти скользкие обороты. Теперь будет звонок в депутатскую группу. Звонок не о том, зачем приходила Ярошенко, а о ее вызывающем тоне, резкости. И главное потонет в этих разговорах.

Но как было сдержаться, если черное при тебе называют белым?! Уж этот деятель из жилотдела знает, как подтасовать факты, как доложить начальству, сопровождая каждую бумажку своими комментариями. Но и бумажкам грош цена. Если им верить, то Ясинева и ее мать какие-то авантюристки. В последний год войны старуха получила ордер на комнату для дочери, которая была еще на фронте. В этой комнате Ясинева живет и по сегодняшний день. А мать давным-давно перебралась к сыну. Обе женщины позабыли, что ордер был выписан на мать, а не на дочь.

Бумажки, бумажки, рожденные на свет предприимчивыми людьми. Вот и попробуй спокойно доказывать и объяснять то, что и так предельно ясно. Но ведь недаром говорят — никто не бывает так глух, как тот, кто не хочет слышать. Еще бы два часа толкли воду в ступе, если бы она не сказала, как все это называется.